Данил Корецкий - Секретные поручения
— Ты что, серьезно думаешь, будто кто-то из этих отмороженных возьмет тебя с собой? Ты — отверстие, каких в Балтиморе хоть завались!
Светка посмотрела на него как на идиота. И рассмеялась. Смеялась очень долго.
Сергей подумал: неужели я сказал не правду? — и в конце концов ударил ее в живот.
Давно надо было так сделать. Светку вырвало в бардачок, всю дорогу она сидела, уперев голову в панель, и смотрела на свою блевотину. Больше она не смеялась и не царапалась.
— …Пожалуйста, — снова повторила Светка под аккомпанемент скрипящей рядом кровати. — Я хочу уйти.
— Иди, — разрешил Сергей.
Светкины ладони мокрые — будто усыпаны мелкой стеклянной пылью. Голубые прожекторы превратились в два озера, она вскочила, каблучки ее кожаных туфель зацокали по направлению к двери.
— Катись, давай-давай.
В предбаннике стук. Грохот. Светка влетает обратно спиной вперед, чуть не падает. На пороге вырастают два хлопца-крепыша с картофельными носами, похожие друг на друга как братья Знаменские.
— Все сидят на своих местах, — объявил один.
Он остается у дверей, говорит тихо второму: только не дури, понял? Второй направляется к кровати, где спит Коля Лукашко. Зотова по инерции продолжает прихлопывать Родика к кровати ягодицами, она смотрит на гостя пустыми, как автомобильные фары, глазами. Брат Знаменский бормочет ей одобрительно: оп-оп, девонька… Потом подходит к Лукашко и бьет ногой по почкам. Лукашко орет, вскакивает на кровати.
— А? Что?..
— Ясак, — говорит брат, внимательно рассматривая заусенец у себя на ногте. — Ты задолжал за сорок понюшек, Лукаш. Не расплатишься — будут платить твои друзья. И подруги тож.
В блоке воцарилась мертвая тишина, слышно даже, как тараканы под плинтусом шерудят. Наконец Родик сбросил с себя Зотову, встал, качаясь, на ноги. Его брюки гармошкой сложились у щиколоток. Лицо гипсовое, глаза бешеные, без зрачков.
Гашиш вовсю прет из него наружу, но Родик сдерживается. Он умеет сдерживаться, если захочет.
— Так, пацаны, — говорит он сдавленным голосом. — В жопу. Оба. И чтоб я вас здесь больше не видел. Ясно? В жопу. Мой папа…
— Может, все-таки лучше в рот возьмешь? — переспросил брат Знаменский, доставая из кармана ножик и аккуратно отрезая заусенец.
— Не надо, мужики, — попросил Коля Лукашко, лицо у него пошло пятнами, на подбородке заблестела слюна. — Я одолжу денег, я сейчас…
Первый брат Знаменский, что у дверей стоял, — влетел в стену так, что на уровне его носа на крашеной штукатурке осталась кровавая клякса с быстрыми тонкими лучиками, расходящимися во все стороны. Сергей не торопился отпускать его, он еще раз размахнулся и двинул парнишку головой о косяк. Потом распахнул дверь и выбросил в коридор. Из туалета послышалось встревоженное бормотание Соломона. Он молился на своем родном суахили.
— А теперь сложи свой сраный ножичек, — сказал Сергей, наставив палец на второго брата Знаменского. — И дергай отсюда по-быстрому! Ну!
— Ты здоровенный кусок говна, — уважительно сказал крепыш, пряча ножик в карман.
Он вышел на коридор, помог подняться своему товарищу, закинув его руку себе нашею.
— Но, бля буду, судьба тебе сдохнуть по дороге в реанимацию! — крикнул он уже возле лифтовой. — Попомни мое слово!
Светка Бернадская подбежала к двери, захлопнула, закрыла на замок.
— Серый, ох, дурак… — пробормотал Коля Лукашко, погружая лицо в ладони. Он еще не протрезвел. — Ты ж не выйдешь, говорю тебе. И я не выйду. Никто. Витек уже два года общагу держит, это его люди, он не простит, он за каждый их волос спросит, за каждый грамм…
— Рано еще уходить, — авторитетно заявил Родик. — Мы их накажем.
Точно такой он был, когда пьяный гнал свою «Ланчу» через весь город, вдоль по белой разделительной полосе. Родик дымил сигареткой, разгоняя по блоку новую порцию густого чернослива. Сергей почувствовал, что еще немного-и его вывернет.
Он зашел в ванную, смыл холодной водой кровь с рубашки, сунул голову под кран и стоял так минут пять. Может, и все десять. И полчаса. Потом вернулся в блок.
Вода стекала по его шее и лицу, оставляя мокрые полосы, и Сергей сказал трезвым, спокойным голосом:
— Ладно. Большой всем гудбай. Мы со Светкой домой пошли.
А все уже спали. Небо за окном стало глянцево-черным, как резиновый сапог. Чума лежал с Зотовой, закинув колено на ее голый живот, негры химфаковцы вытянулись на своих кроватях по стойке «смирно» и сопели короткими распяленными носами.
Лукашко уснул сидя, в той же позе, в какой объяснялся про Витька, который держит всю общагу. Не спали только Светка и Родик; Светка читала на полу апрельский номер «Журналиста», подвинув к себе настольную лампу, Родик сидел рядом — хмурился, гримасничал, словно разминал лицо перед хорошим мордобоем.
— Пошли, — сказал он, вставая.
* * *Гестапо сидел в подсобке, смотрел по телевизору «Пресс-экспресс». Подлокотник его кресла облеплен комками засохшей жевательной резинки.
— А, это вы?
Он достал изо рта резинку, размазал по креслу, встал, гремя ключами в кармане.
Родик подошел к телефону-автомату, что висел в вестибюле, опустил монету, набрал номер. Он долго ждал, когда на том конце провода ответят, потом сказал несколько слов тихим голосом и повесил трубку. Повторять ему приходилось редко.
Светка стояла у стеклянной двери, смотрела на улицу. Гестапо, пока ковылял из подсобки, успел обшарить глазами ее задницу с двумя выпирающими через ткань резинками, чуть джинсы не протер.
— Там кто-то есть, — сказала Светка, показывая в темноту.
— Ну и что? — проворчал Гестапо.
— Там точно кто-то есть?.. — Светка резко повернула к нему голову.
Гестапо ничего не ответил, только серые его щеки сложились, склеились, как спущенная камера от футбольного мяча. Он открыл дверь, снаружи пахнуло теплым ночным воздухом и акацией.
— Ты, Светка, посидишь пару минут с Гестапо, он тебе что-нибудь о внутреннем строении расскажет, — сказал Родик. — А мы зайдем потом.
На улице тихо и темно. На опустевшей стоянке только три машины: «Ланча» и две «девятки» по бокам. Они стоят близко, почти впритирку, блокируя дверцы «Ланчи».
За стеклами тлеют сигаретные огоньки, у одной машины внешняя дверь приоткрыта, оттуда нога торчит, пристукивает пяткой по асфальту. Сергей наклонился к урне, что стояла у выхода, достал железный бак, вытряхнул из него мусор.
— Что, фраера, не спится? — донесся голос из «девятки». — Вас раньше чем к утру никто не ждал…
Из машины животом вперед вылез необхватный мужик, заросший жиром от ушей до самых щиколоток. Брюхо под майкой колышется. Наверное, тот самый Витек. Следом вышли четыре бойца и Знаменский-младший с ними. Чуть в стороне колыхнулись еще несколько теней.
— Небось от страха животы разболелись? Надумали бабки отдать? — сказал толстый.
— Правильно. С вас две штуки. Включая пеню за простой и моральный ущерб. Ну и, конечно, здоровья вам поубавим, чтоб не борзели.
— Отсоси, — коротко ответил Ролик.
Бойцы молча двинулись навстречу. Родика пошатывало, и никуда бежать он не собирался. Сергей поудобнее схватился за край бака, отвел руку в сторону.
— Уйди, Родь, задену…
Одному он залепил под дых, другому попал по руке; оба на какое-то время исчезли из поля зрения. Потом бак у него выбили и навалились со всех сторон — молча, остервенело и зло, совсем не так, как наваливались комитетчики в Октябрьском парке. Те нападали, следуя каким-то правилам, словно на соревнованиях по очень жесткой борьбе, а эти прыгали как звери, без всяких правил, только с одной целью: задушить, перебить позвоночник, сломать горло…
Сергей ударил локтями назад, стало чуть посвободней, он поймал кого-то за голову и швырнул через плечо, развернулся и засветил кулаком в зловеще белеющую рожу.
Бам! Удар колокола гулко отдался в голове, собственно, голова и превратилась в гулкий колокол, только как умудрились вставить внутрь тяжеленный язык и протянуть веревку? В глазах плыло, но он ухитрялся доставать противников, и после каждого выпада их становилось на одного меньше.
Наконец Сергей остался один на один с братом Знаменским, у того оказался нож.
— Про реанимацию не забыл, козел? — негромко напомнил брат.
Он крест-накрест махнул ножиком, пытаясь порезать лицо. Сергей отпрянул, споткнулся о лежащего сзади Родика, которого один из бойцов еще продолжал дофутболивать ногами. Падая, Сергей ухватил этого футболиста за рубашку и опрокинул на себя, как одеяло. Падать было больно. Вдобавок футболист залепил ему «быка» головой. Но потом Сергей ухватил его за чуб и заставил несколько раз боднуться с асфальтом.
Встать на ноги Сергею помог брат Знаменский: он держал нож под его горлом и тянул выше и выше. Сергей вспорхнул, как бабочка.
— Вот так, умница, — похвалил его Знаменский. — А сейчас ты пойдешь и отсосешь у Витька. У него застой со вчерашней ночи.
