Валерий Гусев - Розыгрыш с летальным исходом
Семеныч дал нам указания.
– Все должно быть натурально. Главная задача – это тебе, старина, вменяется, – втолковывал он Нильсу, – главная задача – затребовать и получить копии всех документов, которые ты будешь подписывать. Особливо тот листок, где будут указаны реквизиты и коды зарубежных банковских счетов. Но все – натурально. Играй старого дурачка.
– У меня получится, – скромно признался Нильс. Он, наверное, имел в виду свои актерские способности.
– Не сомневаюсь, – усмехнулся Семеныч. Он, наверное, имел в виду что-то другое.
– Тебе, Серый, – продолжил Семеныч, – задание попроще – охрана миллиардера. Если что не так, разнеси к … эту лоханку. А мы с берега довершим побоище.
Девчонки разобрали оружие и под командованием Семеныча скрытно передислоцировались в береговые заросли. Будут страховать. А если надо, и огнем поддержат.
– Пошли, старина, – сказал я Нильсу, зафиксировав тайный знак о готовности из береговых кус тов. – Будем сдавать твои миллиарды.
Мы спустились с горы и вышли на открытое место. Понизовский пошел нам навстречу с открытой улыбкой. Хорошо, не догадался руку протянуть. Во рту его торчала коричневая сигара.
– Ну и зачем все эти трудности? – приветствовал он нас. – Проголодались? А где Яна Казимировна? Почему не с вами? Я соскучился.
– Яна Казимировна сильно занята, – ответил я. – Тренируется. Учится скальпы снимать. Скоро понадобится.
– Она просила вам передать, – вмешался вдруг Нильс, на секунду застеснялся, а потом вдруг выпалил: – Она просила передать вам… Дословно: «Пусть его сожрет Тупапау. И им покакает».
Я чуть не упал.
Интересно, Нильс это сам придумал или действительно Янка учудила?
Понизовский весело рассмеялся.
– Мне понятны ваши чувства. Однако – время, нас ждут. На катере прибыли все необходимые для совершения сделки официальные лица. Представители местной администрации, международного банка, адвокат, нотариус. Так что уж не подводите меня. И себя тоже.
– Не подведем, – обещал я. – Мы умеем проигрывать. И удар хорошо держим.
– Прошу вас. – Издевательски вежливый жест в сторону лодки.
За мотором на ней сидел чем-то знакомый парень.
– Ахунуи, – сказал я ему вместо приветствия, – где брат твой Ахупуи?
Он поморщился, но не ответил. Не знал, наверное.
Мы поднялись на борт катера, который нес гордое название «Флагман», прошли в кают-компанию. Здесь за полированным столом с разложенными бумагами сидели представительные люди. Французы в основном. Нас представили, мы представились. Понизовский, как оказалось, довольно бойко по френчу ботал.
Представитель банка встал, выразил свое пожелание успешного сотрудничества и объяснил Нильсу его задачу. Даю здесь его речь в кратком изложении и в переводе Сереги.
– Вы изъявили желание перевести принадлежащие вам вклады из российских банков в европейские. – Нильс при этих словах дернулся, будто хотел сказать, что никакого такого желания он не изъявлял. Или – наоборот. – Мы подготовили документы на три банка – в Берне, Мюнхене и Мадриде. Что вы предпочтете?
Нильс не сплоховал, уроки Семеныча даром не проходят.
– Если можно, я бы хотел распределить свои средства равными долями. Во все три банка.
– Се бьен! Прекрасно! – Это даже я понял.
– Есть маленькое затруднение. – Нильс призадумался – Серега насторожился. – Дело в том, что сумма некруглая, на три без остатка не делится.
– Это не проблема, – улыбнулся представитель банка. – Туда побольше – сюда поменьше.
Нильс кивнул.
– Тогда, если позволите: в Мадрид – полтора, а в Берн и Мюнхен – по миллиарду. Мне испанцы с детства нравились. В этой стране ведь Дон Кихот родился…
– Возможно, – улыбнулся банкир.
– И еще одна просьба. – Это Нильс сказал очень твердо. – Мы оформляем наше соглашение в такой… экзотической обстановке… Я хотел бы иметь гарантии.
– В каком смысле? – удивился банкир.
– Я рассчитываю получить копии всех документов. Чтобы избежать впоследствии возможных недоразумений.
– Это не вопрос. Сама процедура предполагает фиксировать сделки в трех экземплярах. Один из них ваш. Приступим?
Приступили. Доверенности, закладные-накладные. Поручения. Авизо, платежки, сальдо-бульдо. Заработала машина.
– Вот и все, – сказал представитель банка и, сложив в отдельный файл Нильсовы экземпляры, вручил их ему с улыбкой.
Тут же, будто стоял за дверью, вошел стюард и, поставив на угловой столик поднос, быстренько раздал напитки.
И тут к нам присоединился еще один участник события.
– Виктор, – назвался он, поднимая стакан.
Пальцы у него были толстые, черноволосые.
А указательный вообще омерзительно выглядел – его туго перетягивало узенькое вросшее колечко. Видно, надел он его в далекой, не очень сытой молодости. Ну что ж, все меняется. Если раньше он сам не ел досыта, то теперь с успехом делает голодным целый народ.
Виктор тоже поздравил всех нас с успехом предприятия и, подмигнув Понизовскому, весело произнес.
– Все-таки артисты, а не банщики. Признаю.
Мы еще дернули коньячку и засобирались домой.
За вещичками. Нильс бережно прижимал к груди пластиковую папочку.
– За полчаса соберетесь? – с ухмылкой спросил Понизовский.
– А то! Нищему собраться – только подпоясаться.
Мои слова были поддержаны общим смехом.
Мы сошли на берег и направились в глубь острова. В дверях своего дворца стоял бывший великий вождь Мату-Ити и смотрел нам вслед. Его жены, наверное, дружно упаковывали велосипед.
Семеныч с командой догнал нас в роще.
– Порядок? Молодчина, Нильс! Хвалю!
– Ну вот, – грустно пожаловался Нильс. – Я опять нищий. Как-то Машенька воспримет этот удар?
Мы посидели под баньяном, покурили. Семеныч пустил по кругу свою незаменимую фляжку.
– Слышь, Ильич, помнишь наш разговор на «Олигархе»? Когда мы с тобой чужим коньячком баловались.
– Хороший был коньяк, – улыбнулся Нильс.
– Это все, что ты запомнил?
Нильс призадумался, вспоминая. Озарился счастливой улыбкой.
– А! Еще тогда в каюту заглянул Сергей Иванович. Надо же – мне и в голову не могло прийти, что вскоре мы с ним окажемся бок о бок на борту «Чайки», вдали от родины.
– Верным путем идете, товарищ, – подбодрил его Семеныч. – А что ты говорил про свой препарат? Припомни. Только не все, Ильич, а главное. Ты тогда еще о чем-то пожалел, сетовал как будто.
– Каялся, да таки. Мол, на моем личном счету миллиарды загубленных крысиных душ… Постойте! Кажется, Сергей Иваныч в это время в каюту заглянул!
– Верно, – усмехнулся Семеныч. – Только он про «крысиные души» не слыхал, я тебя в это время перебил, а он только миллиарды ухватил.
Нильс хлопнул глазами.
Да, слово изреченное есть ложь. Не всегда, конечно, но часто.
– Пора, что ли? – не выдержала Яна. И рассмеялась во все свои прекрасные зубы. – А то еще не дождутся! Ауэ!
Вернувшись на берег, мы застали ту самую картину, которую и рассчитывали застать.
«Флагман» уже подбирался к горизонту. Ошеломленные островитяне столпились на берегу, смотрели вслед неумолимо, как надежда, исчезающему катеру. Некоторые были растеряны до того, что даже махали ему платочками. Однако не пели и не плясали.
Но оказалась в этой ожидаемой картине и неожиданная деталь. На песке, обхватив голову руками, сидел, ритмично раскачиваясь, наш лоцман, толмач и предатель Понизовский. Казалось, он вот-вот завоет.
Семеныч шагнул к нему и тронул за плечо. Понизовский поднял голову.
– Тебя забыли? – спросил Семеныч с участием. – Соберись!
– Меня кинули. На полтора миллиарда.
– Гораздо меньше, успокойся.
– Я напомнил ему: «Виктор, фифти-фифти». А он сунул мне под нос кукиш и сказал: «Вот тебе фифти!»
– У него такой же фифти, – попытался пояснить Семеныч.
– Как он меня кинул! Талантливо! Гениально просто!
Семеныч – вот душа-человек – достал из кармана фляжку и сунул ее горлышко в горестно распахнутый рот Сереги.
А еще говорил, что врага надо добивать. Да, впрочем, добил же…
Мы на скорую руку произвели аресты, заточив остатки деморализованной охраны и боевиков в «па». Объявили амнистию лояльным аборигенам и устроили маленький праздник. Отвальную. На местном наречии: «праздник Стареющей Луны, изгоняющей крыс с острова».
Этот праздник был совершенно нормальным. Вплоть до танцев. У кого-то нашелся кассетник, он нежно и мягко мурлыкал под баньяном, и нежные пары томно и плавно топтались, обнявшись, на песке. Под стареющей луной. И вечным баньяном.
Время от времени мы пытались изловить к общему столу Понизовского, который катался по острову на велосипеде вождя, виляя меж стволами пальм и напевая сквозь зубы одну и ту же фразу: «Я не артист, а банщик». Время от времени его отлавливали, усаживали к столу, он выпивал, закусывал и все время тревожно озирался: где велосипед?
