Андрей Воронин - Таможня дает добро
— Тебе когда уезжать?
Скляров глянул на часы, старые, на потертом кожаном ремешке.
—- Через два часа поезд отходит.
— Давай завтра поедешь, а? Я на машине, у нас с Тамарой переночуешь, посидишь, поговорим.
— Не могу, меня встречать приедут.
— Позвони, скажи, на день задерживаешься.
— Мне тебе, Сергей, отказать трудно, но у людей, которые меня встречать приедут, телефона нет. Ты привык в городе жить, а я все больше в лесу.
— Согласен, что ехать тебе сегодня придется. Пошли отсюда. Если еще пару минут тут пробуду, то непременно тому сержанту морду набью, наглая она у него.
Дорогин подал руку, помогая Тамаре подняться, и шагнул к стеклянной двери. Придержал створку, пропуская женщину вперед.
— Зря я тебя встретил, — говорил по дороге Скляров. — Жил ты себе, хлопот не ведал, а тут я тебе на голову свалился. Теперь бегать тебе придется, знакомых беспокоить. Обязан им будешь, вроде бы как для себя просил, а потом они у тебя чего‑нибудь попросят. Деньги просто так никто не даст. Просьбами замучат.
— Не забивай себе голову, Григорий. Жизнь так устроена, что все чего‑нибудь другим должны. Прооперируют твою внучку, вернешься, мы с Тамарой к тебе приедем. Поохотимся, порыбачим.
— Это всегда пожалуйста, это не вопрос. Дети у вас небось уже большие, мальчик и девочка, как я помню?
Тамара только приоткрыла губы, чтобы сказать, но Дорогин тут же бросил на нее немой"взгляд, мол, не разочаровывай человека, пусть думает, что ты моя жена, та самая, о которой я рассказывал ему семь лет тому назад, пусть думает, что она и мои дети живы. Так будет легче всем — и мне, и ему.
— Да, большие уже, — рассеянно проговорил Дорогин. — Они уже и без нас недельку пожить смогут.
— Это сколько им уже?
Дорогин втянул голову в плечи. Он не мог представить своих погибших детей взрослыми, они так и остались для него маленькими.
— Дети быстро растут, — негромко проговорил он, отведя взгляд.
К счастью Дорогина, Скляров был настолько занят своими мыслями, что дальше в опасных расспросах не усердствовал.
— Не ждите меня, — попросил Григорий, когда машина остановилась у Белорусского вокзала, — тут небось за стоянку платить надо?
— Ерунда, копейки.
— Знаю я ваши московские копейки, — хмыкнул Скляров. — Тех денег, которые я у вас с утра на метро, на троллейбус, да на «хот дог» потратил, мне хватило бы у себя в лесу вместе с семьей месяц жить.
— Все познается в сравнении. Давай хоть попрощаемся нормально.
— Это как?
— Из машины выйдем, — усмехнулся Дорогин. Они выбрались из автомобиля. Мужчины обнялись, затем Скляров неловко пожал руку Тамаре.
— Боюсь я женщин, — честно признался он, увидев усмешку на губах Солодкиной.
— Неужели я такая страшная? Скляров смутился еще больше.
— Тамара, это меня ты уже ничем пронять не можешь, а Гриша человек свежий, к твоим выходкам не привык. Пожелай ему хорошей дороги, а то он потом ночь спать не будет, сомневаться начнет, не обидел ли тебя чем‑нибудь?
— Счастливо оставаться, — торопливо бросил егерь Скляров.
— Ты не сомневайся, я обязательно приеду, самое позднее, через две недели.
— Хутор мой найдешь?
— Я его и сейчас с закрытыми глазами вижу.
— Места немного изменились. Где лес вырубили, где новый посадили. Но ты меня обязательно найдешь, меня по всему Браславскому району знают. Спроси, где хутор Гриши Склярова, тебе каждый покажет.
— Счастливый ты. Про меня кого ни спрашивай, никто тебе не покажет.
Скляров втянул голову в плечи, пошел к перрону.
— Я сейчас, — бросил Дорогин и догнал его. — Наверное, у тебя совсем денег не осталось? На, держи, — он попытался всучить Григорию несколько крупных купюр. Но тот укоризненно покачал головой.
— Сергей, не надо, ты и так для меня очень много сделал.
— Пока еще ничего не сделал.
— Но ведь сможешь?
В голосе Склярова звучала такая надежда, что Дорогину сделалось прямо‑таки не по себе. Если раньше внучка Григория представлялась чем‑то пусть и реальным, но далеким, то теперь ему показалось, что девочка стоит рядом со своим моложавым дедом и держит его за руку, с надеждой глядя в глаза его неожиданно появившемуся московскому другу.
— Конечно, сделаю, Григорий, не сомневайся.
— Григорий… — усмехнулся Скляров. — Неужели я так старо выгляжу, что ты меня Гришей назвать не можешь?
— Ну хорошо, Гриша, счастливо тебе добраться. И не делай вид, пожалуйста, что я для тебя подвиг совершаю. Это мне проще простого. Себе денег добыть, может, и не сумел бы, а для друга, да еще на святое дело…
— Только бы получилось!
«Да, постарел Гриша, — подумал Дорогин, провожая Склярова взглядом. — Ссутулился., поседел. По–разному на людей беда действует, одни мобилизуются, другие теряют голову. А вот Скляров остался на удивление спокойным. Конечно, только внешне, а внутри у него словно бы что‑то тлеет.»
Дорогин потерял Григория из виду. Тот влился в толпу на перроне, еще пару раз Сергею показалось, что он видит легкие как пух, седые волосы среди встречающих и провожающих, на всякий случай еще раз махнул рукой в надежде на то, что Скляров его увидит. Стоял он на отшибе и, резко повернувшись, ощутив, как от волнения перехватывает горло, вышел на площадь. И тут же прочувствовал то, что, наверное, ощущал Скляров, оказавшись в Москве: огромный город, снующие толпы людей. Тут, на первый взгляд, кажется, что никому ни до кого нет дела, а если и возникает какой‑нибудь интерес к людям, то только на почве денег.
«Но ведь это не так, — подумал Дорогин, — и человеку из тихого городка не понять столичной жизни. По Москве невозможно идти, раскланиваясь с каждым встречным, нельзя пытаться вникнуть в проблемы чужих людей. Не выживешь, голова пойдет кругом, сойдешь с ума. Мы ходим по городу так, как Гриша Скляров ходит по лесу. Люди для нас _ это деревья, с которыми станет разговаривать разве что сумасшедший.»
И тут взгляд Дорогина остановился на пьяном, лежавшем прямо на тротуаре. Одни его старательно обходили, другие, спеша, даже переступали через него,
«Да–да, люди для нас — это деревья. Одно упало, лежит поперек дороги, переступишь через него и пойдешь дальше. А если кто посочувственнее и посовестливее, тот оттащит дерево с тропинки, чтобы не мешало ходить.»
И точно, в этот самый момент двое молодых парней с откупоренными бутылками пива в руках остановились перед пьяным.
— Мужик, а? — громко сказал один из них, присаживаясь на корточки.
Пьяный никак не отреагировал.
— Дышит хоть?
— Вроде дышит.
— Точно, пьяный?
— Да от него на три метра разит. Но голову не разбил.
Парни немного брезгливо взяли пьяного мужика за руки и оттащили к стене, под водосточную трубу.
— Тепло, не замерзнет, —- сказал парень и отхлебнул пива.
Назвать лица этих парней добрыми можно было лишь с натяжкой. Скорее всего, пожалели они пьяного лишь по одной причине. Со всяким такое может случиться: сегодня ты оттащил его к стене, завтра могут оттащить тебя.
— Ты проводил его? — услышал Сергей голос Тамары. Женщина тронула его за руку.
— Да, — рассеянно ответил он.
— Тогда поехали, а то гаишник уже дважды возле твоей машины проходил, посматривал, куда это хозяин подевался. Ты не жалеешь о том, что решил помочь Григорию?
— Он тебе понравился?
— Тяжело сказать, — задумалась Тамара, — он немного странный. Бывают такие люди. Некоторые их называют правдоискателями, другие — сумасшедшими.
— В чем его странность, Тома?
— Он верит в людей.
— Почему бы и нет?
— Я, наверное, неправильно сказала: не то, чтобы верит безоглядно, этого нет. Себе и другим он цену знает, но он людей любит больше, чем самого себя. А такие люди никогда не бывают до конца счастливы.
— Почему?
— Если ему хуже, чем другим, он воспринимает это как должное.
— А если лучше?
— Если лучше, — задумалась женщина, — он переживает за то, что другие живут хуже его.
— Мы с тобой, по большому счету, такие же, — засмеялся Дорогин, открывая дверцу и помогая Тамаре сесть. Боковым зрением Сергей заметил гаишника, спешащего к их автомобилю.
— Не успеешь, — усмехнулся Дорогин, быстро садясь за руль и запуская двигатель.
Гаишник не добежал до машины буквально пятнадцать метров. Как‑никак машина простояла на том месте, где разрешена лишь остановка, минут восемь, можно было и штраф выписать.
Дорогин сделал вид, что не заметил спешащего к нему гаишника, и плавно тронулся с места.
— Рискуешь, — сказала Тамара.
— Кто ему мешает в свисток дунуть? А раз ленивый, значит, своих денег не получит. Деньги, деньги… — пробормотал Дорогин, — с одной стороны, хорошо их иметь много, а с другой, понимаешь, сколько их не имей, всем помочь не сможешь.
— Ты не думай про это, — сказала Солодкина, — судьба сама свела тебя с Григорием. Наверное, она опекает тебя, когда нужно, подсовывает деньги, когда знает, что ты поможешь, предъявляет тебе из небытия старых друзей.
