Петр Северцев - Электорат хакера
Все присутствующие пришли к мнению, что, во-первых, это ужасно и, во-вторых, что Тополянскому надо немедленно ехать домой переодеться.
Я поискал глазами охранников, но они как сквозь землю провалились. Меньше всего повезло Михаилу, который спрятался у меня в кабинете. Я, испытывая некоторую неловкость, попросил его довезти Тополянского до дома. Михаил неуверенным тоном попытался выдвинуть альтернативное предложение съездить за вещами Тополянского и привезти их в штаб. Я решительно сказал, что Женя простудился и что ему немедленно нужно домой. Понурив голову, мой подчиненный бросился выполнять приказание.
Я посчитал, что, если сегодня еще что-нибудь произойдет, я лучше дам себя застрелить, чем обоссать. И, проверив свой «Макаров», в сопровождении Саши отправился домой.
Ночь прошла спокойно. Наступившее вслед за ней утро даты выборов выдалось дождливым и пасмурным. Появившись очень рано в офисе, я застал там функционирующим лишь Гайдука. Ершевский еще спал в своем кабинете, а остальные еще не подъехали. Гайдук уже успел объехать и обзвонить несколько участков и сообщил мне, что выборы начались спокойно. Как обычно, первыми к избирательным урнам пришли сумасшедшие и дачники.
Для первых это было праздником и раздольем, где можно было показать себя, вторые же старались как можно скорее отделаться от исполнения гражданского долга, чтобы иметь возможность отправиться закрывать дачный сезон.
К середине дня подтянулась вся команда: залепленный пластырем Дима Столяров, переодетый Евгений Тополянский с новой фляжкой в руках, грустный Адриан Чернобородов, неожиданно выздоровевший Сергей Яровой. Последними появились Джаванидзе и Веселов-Все как-то нехотя стали потягивать кофе и переговариваться друг с другом о событиях малозначительных, стараясь не затрагивать тему выборов. Но все же о них пришлось заговорить, когда с избирательных участков вернулись Ершевский и Гайдук. Они сообщили, что голосование идет удачно и, похоже, что выборы состоялись — на большинстве участков на двенадцать часов дня явка составляла 80 процентов от необходимой. Они сообщили также, что избирательные участки активно объезжал и единственный соперник Ершевского — господин Пасленов.
Он в сопровождении большой группы лиц, представленных им как юристов, «задвигал» избирательным комиссиям и наблюдателям речи о необходимости соблюдения всех установленных законом процедур. Пасленов сетовал на «селективность мышления» избирательных комиссий и отсутствие «унитарной точки зрения» на избирательный процесс вообще. Кроме того, кандидат грозил «судебными прецедентами» и разгромными статьями в центральной прессе в случае нарушения закона о выборах.
Заслушав эту информацию, большинство пришло к выводу, что народ вряд ли поймет такого кандидата. По мнению Джаванидзе, новый сортир и реконструированный путепровод населению понятнее, чем системные законы и технологические схемы. На этом обсуждение темы выборов было завершено, и каждый, как мог, убивал время до вечера, занимаясь в лучшем случае рутинной работой, а в большинстве случаев — откровенно бездельничая.
Сообщения, поступавшие с участков, не содержали ничего интересного и навевали тоску и скуку.
Где-то с выносной урны была сорвана пломба, и пасленовские наблюдатели устроили огромный скандал, пообещав засадить всех членов комиссии в «тюрягу» на всю оставшуюся жизнь. Были зафиксированы также случаи требования избирателями выдачи им бюллетеней с фамилией Пальцева. Явившиеся отказывались верить, что Пальцев снял свою кандидатуру, и спрашивали что-то о бесплатных похоронах. Некоторые устраивали скандалы, так как опасались, что деньги за их оплаченные голоса могут быть потребованы обратно.
К вечеру пришло сообщение о том, что на одном из избирательных участков представитель Пасленова написал 129 актов о нарушениях избирательной процедуры, после чего выведенный из себя председатель комиссии вознамерился было набить настырнику физиономию, но эту попытку вовремя пресек дежуривший на участке милиционер. Председателя комиссии напоили водой и отправили в комнату отдыха.
Наконец, в семь часов пришло сообщение о том, что выборы состоялись. В одиннадцать часов начали поступать первые данные о соотношении процентов голосов за Ершевского и Пасленова. Уже по первым сообщениям стало ясно, что Георгий лидирует с огромным преимуществом. Лица присутствующих просветлели, по офису стали раздаваться смешки, Тополянский со Столяровым засобирались за спиртным и закуской.
В три часа ночи, когда уже было известно, что Ершевский лидирует с соотношением голосов 3:1, веселье уже было в полном разгаре. Пили все. Как обычно, на халяву не отказался и я.
В четыре часа ночи, отведя Ершевского в его кабинет и уложив его на диван, мы с Гайдуком грузно осели в кресла. Он принялся разливать кофе, как вдруг раздался звонок. Я поднялся и взял трубку.
— Ершевского, пожалуйста, — проговорил хорошо поставленный голос.
— А кто его спрашивает? Он сейчас несколько… — я посмотрел на лежащего на диване Георгия, — несколько занят.
— Так пусть освободится. Это Азизов, председатель избирательной комиссии.
Я зажал трубку ладонью и сказал Гайдуку:
— Это Азизов.
Тот вскочил и принялся изо всех сил тормошить Ершевского, объясняя ему суть происходящего. Георгий с трудом поднялся, подошел к телефону и взял у меня из рук трубку. Гайдук на всякий случай включил спикерфон, чтобы мы слышали разговор.
— Мы тут посовещались… — начал Азизов. — В общем, ситуация неконкретна…
— О чем вы? — пошатываясь, спросил Ершевский.
— Натешился? — ответил ему вопросом чиновник. — Поиграл? Ты понимаешь, что так просто ничего не бывает? Бесконтрольных процессов мы не допустим! Ты это должен понимать…
Ершевский еще раз покачнулся и пьяно заявил:
— А я не по-ни-ма-ю!!
Тут Азизов не выдержал:
— В общем, есть три варианта. Первый — признать выборы недействительными в связи с массовыми нарушениями закона. Второй — признать выборы недействительными в связи со смертью кандидата в депутаты Ершевского. И третий — ты сейчас явишься сюда и дашь нам гарантии своей лояльности и того, что не выкинешь никаких фокусов в дальнейшем. Как ты понимаешь, пустым являться не стоит… Прихвати с собой небольшой чемоданчик…
Ершевский резко выпрямился, при этом чуть не упав, и заорал:
— Да вы ох…ли!
Голос в трубке помолчал, переваривая услышанное, и наконец выдал:
— Тогда заказывай похороны по высшему разряду. Нам всем будет тебя не хватать…
В трубке раздались короткие гудки. Ершевский тупо поглазел на аппарат, затем положил трубку и быстро стал трезветь.
— О чьих похоронах говорил этот м…к? — спросил он наконец.
Гайдук посмотрел сначала на телефон, потом на Ершевского и со вздохом ответил:
— О твоих, Жора, о твоих…
Георгий также посмотрел на телефон и сказал:
— Да… Вот мы и победили… Ну и что теперь делать будем?
Честно говоря, я совершенно не знал, что делать в этой ситуации. Признать выборы недействительными из-за нарушений закона было глупо — и не из-за того, что жалко напрасно построенный сортир, а просто потому, что все ЭТО, получается, мы пережили и перестрадали зря. И нам, как последним лохам, объявили, чтобы мы засохли именно в пике нашего успеха… Поехать и присягнуть на верность губернатору? Ну, это еще более странное мероприятие. Во-первых, все равно не поверят. А если поверят, то только в том случае, если заставят вляпаться во что-то такое, чем будут шантажировать всю оставшуюся жизнь. Во-вторых, не хватит денег, чтобы привезти с собой на присягу. Остается третий вариант, но, откровенно говоря, очень жалко Жору… Мы, словно сговорившись с Гайдуком, посмотрели на Ершевского тоскливым взглядом. Я подумал, что единственное, что могу сейчас сделать для Жоры, — связаться по модему с Приятелем и попросить его помочь.
Я сказал:
— Подождите меня минуточку, — и отправился в маленькую комнату, где стояли компьютеры.
Через минуту я по модему связался с Приятелем и сообщил ему вкратце о звонке Азизова, после чего спросил:
— ЧТО ДЕЛАТЬ?
Приятель тут же ответил:
— НИЧЕГО. ЖДАТЬ.
— ЧЕГО ЖДАТЬ-ТО? — спросил я. — ЗВУКА СНАЙПЕРСКОГО ВЫСТРЕЛА?
— НЕ ЗНАЮ. ДУМАЮ, БУДЕТ ЗВОНОК ОТ ГУБЕРНАТОРА, — ответил Приятель и отключился.
Я в недоумении вышел в большой зал, где на меня воззрились все члены штаба, включая Ершевского, который уже совершенно протрезвел.
— Давайте подождем немного, — сказал я. — Все, что могли, мы уже сделали.
Потянулись тяжелые минуты напряженного ожидания. Это время я коротал, рассматривая присутствующих. Столяров тупо уставился в стол, хрустя костяшками пальцев, которые трещали как автоматные очереди. Тополянский с деланным безразличием отхлебывал коньяк, причмокивая языком.
