Эрик Эмблер - Грязная история
– А нельзя от него отделаться?
– Вы же его знаете. Это непросто. Вот если попробовать втянуть его в игру…
– А он пойдет на это?
– На тех же условиях?
– Если необходимо.
– Кто его знает. Все может быть. Он не очень-то доволен обстановкой. Я могу закинуть удочку.
– Ради бога, будьте осторожны.
– Я буду осторожен – ради самого себя.
– Надеюсь. Но скажу вам еще кое-что. Самый трудный момент наступит тогда, когда Кинк решит дать отбой и убраться восвояси. У многих тогда от позора будут чесаться руки. Нам надо сделать вид, что все это нам осточертело, что мы тревожимся за будущее и чертовски злы на Кинка. Когда с нами расплатятся, мы потребуем билеты на самолет до Энтеббе. Оттуда доберемся до Амари. Все ясно?
– Ясно.
– Тогда нам лучше вернуться.
Позже, в хижине, я доложился Гутару и продемонстрировал ему долговую расписку. Он с жадностью вертел ее в пальцах. Если бы на ней не стояло мое имя, он, думаю, тут же бы ее прикарманил.
– Он готов сделать то же самое для тебя.
– Пусть попробует не сделать, – его физиономия расплылась в ухмылке. – Вот ему и занятие, пока мы будем пересиживать сегодняшнюю ночь на таможне.
У меня засосало под ложечкой. Я совсем забыл, что через несколько часов вместо слов придется перейти к делу. Я заставил себя сосредоточиться.
– Теперь только остается решить, – сказал я, – когда следует передать сигнал. Ясно – не сегодня ночью, но насколько оттянуть его завтра?
На минуту он задумался, потом вытащил свою карту.
– При условии, что мы не встретим серьезного сопротивления у дорожного заграждения, к семи мы будем в этом местечке Сикафу. Если нам удастся перерезать телефонную линию раньше, чем они смогут ею воспользоваться, – это я возьму на себя, – до семи сигнал тревоги не поступит. Сикафу – местечко маленькое, но там может быть рация. По-моему, следует исходить из того, что после семи вести начнут поступать в Амари. Отрывочные, конечно, потому что черномазые будут ошарашены. В Амари закрутится карусель, пока они попытаются разобраться, что же происходит. К тому времени мы достигнем местечка Матата, а это, грубо говоря, на полпути. На этом этапе разведывательные самолеты не заставят уже Кинка повернуть вспять. Если они начнут расстреливать его колонну на дороге, ситуация может измениться, но нам придется пойти на такой риск. По моим расчетам, им понадобится не менее четырех часов, чтобы как-то отреагировать. Так что можешь передавать сигнал в любой момент после того, как мы пройдем Сикафу. Но не очень-то торопись.
– Не беспокойся, не буду.
Я произнес эту фразу с чувством, и он ухмыльнулся.
– Я и не беспокоюсь. Но вот что я имею в виду, Артур. Это послание для нас – всего лишь страховка на случай, если нас постигнет неудача. Если же все пойдет гладко, лучше совсем не передавать сигнала. Это на твое усмотрение. Только не действуй опрометчиво. Решай как профессионал. Ты знаешь, о чем я говорю.
Я кивнул. Что мне оставалось делать? Как обычно, он принимал решения, а я оставался на побегушках.
– Да, – ответил я. – Знаю.
Глава VI
Операция началась в девять вечера. Что касается «Наконечника», это означало, что сержант Муса установил МАГ на командном грузовичке, а мы с Тропменом в последний раз проверили походные рации. После этого Тропмен отпер большую рацию и подсоединил ее к длинному хлысту антенны. Он опробовал установку и вручил ключ мне.
Должен добавить, что это не было каким-то жестом доверия с его стороны. Генератор, питающий станцию, работал от аккумулятора грузовичка и издавал громкий завывающий звук. Если бы даже я действительно собирался передать сигнал той ночью, мне пришлось бы втирать очки сержанту Мусе, чтобы как-то его одурачить. Конечно, он был полной дубиной, но все равно втолковать ему, почему я запускаю рацию, когда мне положено спать, было бы нелегкой задачей. Я испытывал облегчение от того, что такой задачи не возникало.
Вскоре после девяти Гутар и Уилленс завершили погрузку. Затем появился Кинк и провел последнюю проверку, как усвоены инструкции.
Группе Гутара в ту ночь нужно было занять таможенный пост Махинди, который для них освободили ранее вечером. Все как на блюдечке, как сказал Уилленс. Так или иначе, я чувствовал нарастающее напряжение – не только в себе самом, но и в других. Барбара Уилленс пришла, чтобы поцеловать мужа на прощание. Они оба тщательно меня избегали.
По сигналу Кинка два грузовика двинулись по запасной дороге. Они шли с зажженными фарами, а мы стояли, глядя им вслед, пока они не скрылись за деревьями. Затем я вместе с Кинком и Тропменом вернулся к командному грузовичку и включил походную рацию. Минут через десять из динамика проскрипел голос Гутара:
– «Наковальня» – «Наконечнику».
– Докладывайте, «Наковальня».
– Сворачиваем на дорогу к Матендо.
– О'кей.
Прошло минут двадцать.
– «Наковальня» – «Наконечнику». – Голос Гутара звучал на этот раз слабее.
– Докладывайте, «Наковальня».
– Приближаемся к объекту. Фары погашены.
– О'кей.
– Без дальнейших донесений. До встречи. Конец связи. Я выключил рацию.
Мы вступили в войну.
ДЕНЬ БИТВЫ
Глава I
Наиболее сносное время в Кунди – пара часов перед рассветом. Они самые прохладные. Ночные летучие кровососы либо уже нажрались, либо устали, а их дневные разновидности еще толком не проснулись. Иногда дует ветерок, и тогда даже запахи немного ослабевают. Чувствуешь, что дышать безопасно.
Так было, когда мы наутро собирались выступать. Если бы мое сердце не колотилось так мерзко, я бы чувствовал себя почти человеком.
Все, за исключением офицерских постелей и походных сумок, было упаковано накануне, так что, несмотря на темноту, машины были скоро полностью загружены и готовы к отправке. Кроме оружия погрузили боеприпасы, банки с кипяченой водой, суточный запас продовольствия и походную аптечку.
Во время завтрака в столовой мы обнаружили, что к нам присоединился врач из Кавайды. Ему предстояло двигаться вместе с основной колонной. Он был моложав, с тонкими губами и насмешливым голосом. Сказав, что ему вменено в обязанность собирать рассыпающиеся части, он шутовски умолял нас не перегружать его работой. То, что его явно забавляла ситуация, действовало мне на нервы.
К тому же была проблема – Барбара Уилленс. Я намеренно постарался усесться подальше от нее, ибо был уверен, что она сгорала от нетерпения узнать, передал ли я сигнал. Как бы там ни было, она так и норовила поймать мой взгляд. В конце концов я улыбнулся ни к чему не обязывающей улыбкой. Если бы ей захотелось принять мою улыбку как знак подтверждения – ее дело. Я не собирался сообщать ей словами, что я передал сигнал. Глупо врать напропалую, если можно оттянуть время до того, пока тебя не загонят в угол.
Позавтракав, я отправился на транспортную стоянку и заставил сержанта Мусу проверить еще раз, все ли погружено. Придумав себе такое занятие, я пытался отогнать гнетущие мысли. В результате командный грузовичок вырулил на дорогу и был готов отправиться в путь раньше всех остальных. Тропмен казался довольным, но теперь предстояло ожидание.
Мы двигались следующим порядком. Впереди Тропмен в своем джипе, затем я за рулем командного грузовичка с сержантом Мусой у пулемета и двумя черномазыми в кузове. За мной следовали грузовики «Молота» во главе с Барьером. Через пять минут за нами тронулась основная колонна. Такой интервал сохранялся до тех пор, пока мы не достигли прибрежной дороги. А потом «Наконечнику» и разведывательным группам надлежало рвануться вперед.
В наше намерение входило достичь пограничного дорожного заграждения перед самым рассветом. Ровно в пять тридцать Кинк дал сигнал, и мы тронулись.
Походная рация лежала рядом со мной на сиденье, и я включил ее, как только свернул на дорогу к Матендо. Несколько минут спустя я начал вызов.
– «Наконечник» – «Наковальне». Послышался голос Гутара:
– Продолжайте, «Наконечник».
– На дороге к Матендо и приближаемся. С вами минут через десять.
Вклинился голос Тропмена:
– Все о'кей, «Наковальня»?
– О'кей, готовы к атаке. Пока на той стороне никаких признаков жизни.
– Хорошо. Вы включили огни?
– Нет.
– Скоро увидите наши.
Тропмен впереди меня прибавил скорость.
Через несколько минут я узнал место, где мы останавливались для рекогносцировки, и понял, что недалеко и заграждение.
Дорога слегка повернула, и я увидел перед собой перекресток. Тропмен резко повернул вправо, я за ним. Барьер и Рейс сократили дистанцию и шли за мной по пятам.
Этот участок прибрежной дороги был прям как стрела, и я увидел заграждение на стороне Махинди в свете фар Тропмена за двести метров до того, как подъехал к нему. Грузовики Гутара стояли вправо от дороги под деревьями. Когда мы приблизились, шлагбаум посредине поднялся. Я не видел, кто его поднял. Джип Тропмена без труда проделал зигзагообразный путь между крашеными бочками. Мне приходилось двигаться помедленней, а большим грузовикам сзади меня – еще тише. Мы предвидели такую ситуацию, и джип Тропмена остановился, ожидая нас, на дальнем конце заграждения. Идея заключалась в том, что мы появляемся у угазийского поста одновременно, вовсю сигналим и вообще производим как можно больше шума.
