Андрей Троицкий - Бумер-2: Клетка для кота
– Ну, что-то вроде этого, посадили невиновного, – кивнула Дашка. – Он не воровал. Дело получилось так. Колька работал в одной конторе. Кем-то вроде охранника. Стоял на дверях, проверял пропуска и все такое. Однажды его и еще одного парня по фамилии Жабин вызвал начальник, сунул им листок с адресом и фамилией. Говорит: езжайте к этому человеку, заберете мои деньги.
– Так-так, очень интересно, – Захаров подался вперед, будто рассказ его очень увлек. – И что же дальше? Я попробую угадать. Денег начальнику твой брат и его коллега не привезли? Правильно?
– Не правильно, – помотала головой Дашка. – Колька с Жабиным приехали на место. Человек впустил их в квартиру. Чаю предложил, усадил на кухне. И сказал, что сходит за деньгами. Через полчаса он вернулся с милицией. Накатал заявление, что молодые люди вымогали у него деньги, угрожали расправой и всякое такое. И еще заявил, что в его отсутствие квартиру обокрали. Из ящика письменного стола якобы пропали три тысячи зеленых. При личном обыске исчезнувших денег ни у Жабина, ни у Кольки не нашли. Но это не помогло. Потому что их начальник заявил, что парней никуда не посылал. Никаких поручений, связанных с деньгами, не давал.
– Надо же, – всплеснул руками Захаров. – Какие попадаются... Какая мерзость...
– Уже когда Кольку посадили, этот гад, который его сдал, и начальник, который послал за деньгами, были убиты в бандитских разборках. Поэтому я так до конца и не выяснила, кто из этих тварей кому должен. И сколько. Я сходила на кладбище, чтобы плюнуть на их могилы. Но это все так, пустое... Одни эмоции. Уже и людей тех нет, и денег нет. Но крайним назначили Кольку и Жабина.
– А что с этим Жабиным, он тоже сидит?
– Сидел. Год назад умер в Воркуте. От прободения язвы желудка.
– Печально, – вздохнул Захаров. – Очень печально. Молодые ребята... И вдруг такая напасть. Никому нельзя верить: ни адвокатам, ни милиции. Выходит, только на взятки вся надежда.
Дашка начинала злиться. На себя, за то, что дала волю эмоциям и была слишком откровенна перед этим скопидомом. На Захарова, который слушает ее просто скуки ради. И паясничает в свое удовольствие. Хотелось уйти, но в душе еще теплилась надежда. А вдруг? Вдруг этот Леонид Иванович не такое уж дерьмо, каким хочет казаться? Вдруг он повыдрючивается еще немного и поможет?
– В моем случае – да, только на взятки вся надежда, – кивнула Дашка. – Больше надеяться не на кого. И не на что. Мой брат через одного кента передал письмо. Он написал его в минуту отчаяния. Колька обычно на жизнь не жалуется, но тут... Короче, его за малейшую провинность отправляют в кандей, бугор цепляется...
– Все. Заткнись. Больше ничего не хочу слышать, – крикнул Леонид Иванович и взмахнул руками, будто отгонял от головы назойливую муху. – Я не желаю, чтобы в моем доме употребляли воровские словечки. Здесь не Бутырка и не пересыльная тюрьма, чтобы каждая мочалка ботала по фене. Из тебя никогда не получится приличного человека, если ты не научишься говорить правильно. Так и останешься мартышкой со своими понтами.
Дашку бросило в жар, она почувствовала, как краснеют щеки. Со стороны, наверное, заметно?
– Итак, если я правильно понял, ты хочешь сказать, что мои тридцать штук пойдут на взятку какому-то офицеру на зоне? Очень мило. Ты и меня хочешь втянуть в уголовщину. Тридцать тысяч... Рехнуться можно. Я могу дать тебе денег. На чипсы или на мороженое. Без отдачи, разумеется. Это мой ответ.
– Мне сегодня уехать? – спросила Дашка.
– Почему же сегодня? – Леонид Иванович плотнее запахнул халат на груди. – Поживи еще несколько дней. Я не хочу, чтобы Оксана связывала наш разговор с твоим отъездом. Но запомни: это твой последний визит в наш дом. Я не хочу, чтобы моя единственная дочь общалась с такими... С такими, как ты.
* * *Дашка вышла в коридор, забыв закрыть за собой дверь. Она замерла, стараясь справиться с собой, горло сдавило, будто на шею набросили удавку и потянули за концы, а сердце забилось тяжело и неровно. Еще не хватало, чтобы Оксанка увидела ее слезы. Подкатила слабость, захотелось присесть, но в коридоре не оказалось стульев. Чтобы успокоиться, Дашка, прижавшись к стене плечом, постояла пару минут.
Когда немного отпустило, сделала шаг к лестнице и остановилась, услышав трель телефонного звонка. По звукам можно угадать, что Леонид Иванович снял трубку.
– Алло? Да, я слушаю.
Дашка сделала пару шагов обратно к двери. Хорошо слышно, потому что Захаров взволнован и очень сердит.
– Ты не понимаешь? – орал он в трубку. – Загнал меня в угол, как крысу, и теперь ничего не понимаешь. Очень мило. Слышь, так дела не делаются. Что? Проблемы? Нет, дорогой, теперь проблемы у нас всех появятся. Не у меня одного. Заруби это на носу. И это будут большие проблемы. Их просто так, за рюмкой чая, не утрясешь. Что? Нет, я не угрожаю. Не имею таких привычек. Я говорю, как есть. Ты сам захотел получить проблемы. Считай, что ты их получил.
Послышались шаги. Захаров подошел к двери и, не глядя, захлопнул ее. Теперь Дашка могла разобрать лишь отдельные слова. Смысл разговора она перестала понимать. Впрочем, и так все ясно, без переводчика. Захарова кто-то шантажирует, из него тянут деньги. Скорее всего, его же партнер по бизнесу или те, кто этот бизнес крышует. А он, разумеется, платить не хочет. И, кажется, Леонид Иванович готов действовать, он твердо намерен предпринять ответные шага. Какие именно?
Вот это и следует выяснить первым делом. Там, где двое делят деньги, власть или сферы влияния, третий может погреть руки, неплохо заработать. Возможно, недостающие тридцать тысяч еще найдутся. Сами в руки свалятся. И очень скоро.
* * *Кота выдернули из строя у самой вахты, когда зэков выводили на работы в промку. Прапор, пересчитывая шеренги по четыре человека, просто поманил его пальцем:
– Огородников, выйти из строя. Шагом марш в барак. К десяти ноль ноль прибыть в административный корпус.
– Прибыть к подполковнику Чугуру? – уточнил Кот.
Он с надеждой смотрел на прапора: сердце радостно забилось, а к горлу подкатил комок. Он понял, что сегодня должно случиться нечто такое, что навсегда изменит его жизнь. Точнее, срок на зоне подходит к концу. Остается считать дни, а то и часы. И он снова свободный человек.
– Дежурный офицер скажет, к кому именно идти, – прапор не любил вопросов, на которые не знал ответа. – Все, шагай.
* * *Как выяснилось, Кота вызывал сам начальник колонии полковник Ефимов. Переступив порог, Костян застал в кабинете все высокое начальство. За столом пыхал сигаретой сам хозяин. За столиком для посетителей пристроился Чугур. Кот, никогда не бывавший в этом крыле административного здания, с любопытством зыркал по сторонам. Обстановочка так себе, бедная: крашеные стены, горшки с цветами на подоконниках, старенький телек. Паркет выщерблен, как будто по нему прокатился гусеничный трактор. Вслед за Котом в комнату вошли двое дюжих контролеров, встали у двери, как почетный караул.
Первым взял слово хозяин. Сообщив, что согласно закону об амнистии, заключенные, не совершившие тяжких преступлений и преступлений против личности, выходят на свободу, он сделал многозначительную паузу. И добавил, что свобода – это что-то вроде аванса. И этот подарок судьбы, этот аванс еще предстоит отработать, доказав всем, и прежде всего самому себе, что ты вышел на волю не только с чистой совестью, но и с правильными мыслями. А мысли такие: никогда больше не ступать на скользкую дорожку преступности. Жить честно и воровские замашки забыть навсегда. Администрация колонии надеется, что встреча по эту строну колючей проволоки окажется последней, а пребывание на зоне стало хорошим уроком для бывшего заключенного.
Штампованные фразы, гладкие и скользкие, как обмылки, в них нет ни капли смысла и человеческого чувства. Этими банальностями хозяин по долгу службы напутствовал большинство зэков, выходящих на волю по амнистии. Но для Кота пустые слова звучали как самая прекрасная, трогающая душу музыка, какой за всю прожитую жизнь еще не доводилось слышать. Он впал в состояние эйфории и плохо слышал, о чем вещает полковник.
Чугур, сидя за столом, вертел перед собой какую-то бумажку, кажется, портянку об освобождении. Пока хозяин говорил, физиономия кума оставалась напряженной. Брови нахмурены, на скулах играют желваки. Снизу вверх он пристально смотрел на Кота, словно старался угадать, о чем тот думает. Похоже, все в порядке, Кот улыбался, как идиот, и кивал головой.
Когда Ефимов выговорился, Чугур поднялся со своего места, приказал Коту подойти ближе. Неожиданно кум наклонился, выудил из-под стола початую бутылку водки и пару стаканов. Себе плеснул на донышко, Коту накатил целый аршин.
– А теперь, Костя, прими неформальные поздравления, – Кум поднял стакан. – Ну, что стоишь? Угощайся.
Кот вопросительно глянул на Ефимова, тот кивнул, мол, дают – бери. Кот поднял стакан, пригубил водку.
