Кирилл Казанцев - Аттестатор
Если человек постоянно живет в неладах со своими убеждениями, то это рано или поздно сказывается на его внешности, психике. Он становится нервным, раздражительным, дерганым. То же самое происходило и с Доморадским. Но он не представлял себе, что можно продолжать службу, руководствуясь только законом. Зло казалось неискоренимым. А он, тот, кто должен был бороться с ним, сам же потакал преступникам.
Конечно, находились доводы для самоуспокоения. Мол, в покерный клуб ходят небедные люди, никого там не насилуют, не убивают, никто не заставляет их проигрывать. Но в то же время участковый понимал, что в подобном клубе наверняка находится место и крапленым картам, и, соответственно, шулерам, которые облапошивают новичков.
Слом в душе участкового произошел, когда на пустыре в соседнем квартале обнаружили повесившегося молодого человека, успешно занимавшегося ремонтом машин. В кармане у него не было ни рубля – лишь пять карт, составлявших довольно высокую покерную комбинацию «каре». Четыре короля и десятка. Сомнений в том, что это не убийство, не возникало. Парень повесился сам. Но картина произошедшего для Доморадского была яснее ясного. Успешный автомеханик проиграл не только свои деньги, но и оборотный капитал партнеров по бизнесу. Вот и решил уйти, заплатив долг таким образом.
Подполковник Чиж все же уговорил участкового не акцентировать внимание на картах – просто изъять их и оформить все как бытовое самоубийство. Доморадский уже подумывал о том, чтобы оставить службу. Но тут появился новый начальник ОВД. И участковый почувствовал, что сможет изменить ситуацию. Теперь у закона и правопорядка была поддержка свыше.
В тот день, когда владелец клуба должен был заплатить Доморадскому, тот, как обычно, пришел к нему. Но деньги взять отказался. Обрисовал вновь сложившуюся ситуацию и честно предупредил – «если за неделю подпольное игорное заведение не закроется само, его закроют официально, со всеми вытекающими последствиями». Самое странное, что предельная откровенность сработала. Через неделю частный дом, затесавшийся среди пятиэтажной застройки, уже сдали в аренду, и в нем расположилось агентство по торговле недвижимостью. Словно камень свалился с души участкового. Но даже после этого он не смог спокойно смотреть в глаза новому начальнику ОВД.
Однажды, встретившись с Лариным в коридоре один на один, он признался во всем. Андрей любил честность. Понял, что своим начинанием точно попал в цель и раскаяние Доморадского искреннее. Он расспросил о подробностях, сразу же поняв, что игорное заведение тоже работало в пользу Магомеда, и пообещал участковому, что если подобное в его служебной биографии не повторится, то о прошлом он может забыть. У полицейского буквально крылья за спиной выросли. Мир снова приобрел для него буйство красок, а служба смысл. Теперь уже ничто не могло сбить его с того направления, которое указал ему новый начальник Отдела.
Однако всему, даже очень хорошему и прогрессивному, приходит конец. И такой день настал.
Вернувшись поздно со службы домой, участковый переоделся в штатское и отправился выносить мусор. С пакетом в руках он вышел из подъезда, закурил и направился к контейнерам, стыдливо прятавшимся в темной стороне двора. Несколько бездомных кошек выпрыгнули из мусорного бака и, зло зашипев на Доморадского, спрятались в кустах. Пакет полетел в раскрытый стальной контейнер на колесиках. Не успел участковый повернуться, как у него за спиной возникли двое – невысоких, но крепко сложенных, в глубоко натянутых на головы бейсболках с длинными козырьками, лиц не рассмотреть.
– Значит, тебе игра в покер не нравится? – поинтересовался один из них, сжимавший в руке скрученную в трубку газету.
– Да что ты с ним вообще разговариваешь? Мочить таких надо, – подтвердил второй ублюдок.
Доморадский сразу же понял, что отвечать в такой ситуации не имеет никакого смысла. Он попытался ударить в голову того, кто стоял ближе. Но коренастый взмахнул свернутой в трубку газетой и ловко, со всей силы ударил ею по руке участкового. Хрустнула переломанная кость. В газету был завернут толстый прут арматуры. Доморадского били недолго, но жестоко.
Полуживого, с переломанными руками, ногами его забросили в мусорный контейнер и захлопнули крышку. От верной смерти участкового спасло лишь то, что на рассвете его в контейнере обнаружили бомжи, собиравшие вторсырье…
…Быть женой полицейского – судьба не из легких. Мало того, что муж редко бывает дома, так еще и вечно сталкиваешься с насмешками соседей. Правоохранителей традиционно не любят во всем мире. А выгод от такого замужества не очень-то и много.
Тридцатилетняя Татьяна, недавно вышедшая замуж за лейтенанта, служившего в ОВД, надеялась на счастье. Первый год было сложно. В городе ни родственников, ни своего жилья. Единственное, что Чиж предоставил молодоженам – так это комнатку в общежитии метизного завода. Из-за этого супруги даже не планировали заводить ребенка, откладывая это на потом. Все собирали деньги для первого взноса, чтобы получить кредит на квартиру. И перспектива эта казалась очень отдаленной.
Татьяна, как и большинство женщин, пилила мужа. Мол, посмотри, многие твои ровесники уже в собственных квартирах живут, на новых машинах ездят. А мы прозябаем в общежитии с удобствами в конце коридора. Ездим на разбитом «Гольфе», которому уже давно пора на свалку. А светлое будущее так и остается неопределенным.
Когда однажды, придя со службы, муж положил перед женой пятьсот долларов, она сперва испугалась:
– Откуда это?
– Лучше не спрашивай. Ты же сама говорила, что деньги нам нужны. Это наше будущее, наш ребенок. Теперь каждый месяц буду приносить. А там что-нибудь еще подвернется, – глядя мимо супруги, произнес молодой лейтенант.
– А если тюрьма?
– У нас все повязаны. Если бы не взял, пришлось бы со службы уйти. Тогда бы и комнатку в общежитии у нас отобрали.
Татьяна смирилась, хоть и ужасно боялась.
Приход Ларина на должность начальника ОВД внезапно изменил жизнь этой молодой семьи в лучшую сторону. Уже через неделю полковник Правдеев вручил мужу Татьяны ключи от служебной квартиры и пообещал, что в скором времени ему выдадут и льготный кредит на постройку собственного жилья.
Радости не было границ. И хоть квартира была небольшой, всего однокомнатной, но получили ее супруги сразу со всей необходимой мебелью. В тот вечер Татьяна взяла с мужа обещание, что он порвет с теми, от кого раньше получал деньги. Долго упрашивать молодого лейтенанта не пришлось. Он охотно дал обещание и сделал встречное предложение:
– Ты родишь мне сына.
– А если будет девочка?
– Значит, сын родится позже.
Но счастье – субстанция хрупкая, временами и недолговечная. Черный день настал и для этой семьи.
Вечером мужа, хоть у него и был свободный день, вызвали на службу. Он так и не успел натянуть на балконе веревки для белья. Прочный капроновый шнур остался лежать на тумбочке в прихожей. Когда точно вернется супруг, Татьяна не знала, а потому не спеша принялась готовить ужин. Картошка уже была почищена. Оставалось стереть ее на терке. Кухонным комбайном еще не обзавелись. И тереть приходилось вручную.
Покончив с картошкой, Татьяна почистила большую луковицу, поскольку знала рецепт своей матери – чтобы картофельные блинчики получились светлыми и золотистыми, нужно в картофельное тесто стереть еще и репчатый лук. Глаза слезились. Луковица выскальзывала из мокрых пальцев. Рука соскочила, и Татьяна поранила большой палец о терку. Тут же приложила его к губам. И в этот момент коротко, трижды чирикнул домофон.
Так по-свойски, по-домашнему мог сообщить о своем приходе только муж. Женщина наскоро вытерла руку полотенцем, выбежала в прихожую и сняла трубку домофона.
– Ты уже вернулся? Поднимайся, – бросила она в микрофон радостное и сразу же вдавила кнопку.
Короткий писк засвидетельствовал, что входная дверь в подъезд разблокировалась. Из динамика донеслось что-то невразумительное, типа «хм», «ум», и тяжелые уверенные шаги. Женщина провернула ключ в замке, чтобы не бегать второй раз, открывая дверь в квартиру. И вернулась на кухню, чтобы поскорее закончить с ужином.
Входная дверь скрипнула.
– Я на кухне, дорогой! – крикнула Таня, вытирая локтем вспотевший лоб, и принялась ожесточенно дотирать ненавистную, пробирающую на слезы луковицу.
Она не успела обернуться, когда сзади ладони легли ей на глаза.
– Не надо, дорогой, ты же видишь – у меня руки в луке перепачканы. Дай приготовить ужин.
Внезапно вновь скрипнула входная дверь. Послышались тяжелые шаги. Татьяна почуяла неладное, дернулась. Но мужчина, стоявший сзади, уже крепко держал ее.
– Сучка ментовская, – зашипел он ей в ухо гнусавым голосом, – только попробуй пикнуть – придушу.
– Да тут и веревка в прихожей лежит, – раздалось хрипло-радостное.
