Игорь Чубаха - Смотрящий по неволе
– Я что-то путаю, или ты сегодня идешь на мой концерт?
Северное сияние полыхало в глазах девушки. Знакомить девушку с Сергеем никто не рыпнулся. Не того фасона кадр. Да и ваще, хорошо, если месяц прокантуется на свете белом.
– Да-да, – свернув шею, чтобы спрятать нестандартное выражение от соратников, рывком поднялся с места главный папа. От него не ускользнуло, какими глазами облизал его подругу Шрам. «А может, другую карту из колоды следовало тянуть? Впрочем, нет, пустое, – вяло подумал папа, – все равно хлопцу больше месяца не протянуть. А вообще жаль. Нормальный пацан, правильный; и чего его на зоне потянуло из себя лоха корчить?» Докумекать мысль главному папе не дал вопрос Толстого Толяна:
– А со жмуриком что делать?
– Кажись, его погоняло – Ртуть. Ртуть, если учебник не лажает, тяжелее воды. Посему прячьте концы в воду. Аминь.
Глава 2
Я родился и вырос в Ростове
Под опекой дворовой шпаны.
Был кастет мой всегда наготове
И махоркой набиты штаны.
Городок Вирши и Питер разделяло сто километров железной дороги – два с половиной часа в битком набитой отстойными люмпенами электричке. Городок лежал на берегу реки и вонял, как выброшенная на берег и откинувшая ласты рыба. Вонь была особенная, оседающая в горле жирным приторным налетом. Сначала, когда только вышел из электрички, Шрам крутил носом. После пообвык. Городок вонял перерабатываемой нефтью, то есть вонял деньгами. А еще говорят, что бабки не пахнут.
Городок почти спал. За пешую прогулку от вокзала Сергею встретились: на рогах хиляющий до хаты пролетарий с расквашенной мордой; стая устремленно рулящих куда-то еще по летнему легко разодетых девиц шлюшного норова, не иначе, как на танцульки; и два гопника с шакальим блеском в глахах. Обтявкав взглядами Шрама, гопники предпочли пройти мимо без проволочек, и свернули в темный переулок. Авось там попадется кто-то побезобидней.
А ведь внешне Шрамова шибко крутым не назовешь. Обыкновенный тридцатилетний дядька. Не толстый и не худой. Темноволосый и нос немного картошкой. Да вот есть что-то такое железное во взгляде. Да морщины резче очерчены. Да в фигуре что-то... непреклонное, что ли?
Наконец Сергей вышел на одну из главных улиц. Здесь уже была цивилизация. Изредка шастали машины, по своим делам топали редкие прохожие. Топал по своим делам и Серега Шрамов, беспечно размахивая нетяжелым полиэтиленовым пакетом.
Шрамову городок показался похожим на псарню, где между коблами идет вечная драчка за пайки. И эту навозную кучу ему предстоит превращать в правильный воровской цветушник? Михаил свет Геннадьевич не обмолвился, но рикошетом Серега прослышал, что двое человек здесь уже зубки обломали. Шрам заслан третьим.
Наверное, те двое не с той стороны ниточки искали. А что тут мудрить козырно? Город пах нефтью, а это значит, что Сергею прийдется измазать руки по локти в черном золоте. И скорее всего кого-нибудь придется в этой же жиже утопить.
Тускло светились витрины запертых магазинов, зато помпезно пылали холодным неоновым огнем вывески. Шрам с любопытством вертел головой – ему здесь жить. Магазин мужской верхней одежды «Фаворит», «24 часа», «Спортивная обувь», кафе «Чародейка» – закрыто, работает до 23.00, «Пункт обмена валюты» – тоже закрыт. А вот и то, что Сергей искал.
Лишенная всяких художественных наворотов скромная табличка «Баня». Даже в общем неоновом фейерверке не сразу и различимая. Зато дверь – броня крепка. Такую дверь не постеснялся бы примерить и средней руки банк. И самое важное – верная примета, что в теремочке кто-то обитает. Третье окно на втором этаже распахнуто настежь, и от туда надрывает динамики магнитофон:
А мы такие жиганчики донские!
Мы из ростовских дворовых пацанов!
А мы вору– вору– вору– воруем!
Уносим ноги от погони мусоров!
Шрам переждал, пока мимо не спеша продиффилирует ментовский бобик и от души кулаком несколько раз громыхнул в железную броню. Колокольный гул поплыл по этажам внутри здания. Из третьего окна на втором этаже продолжало шуметь на всю округу:
А мы такие жиганчики донские!
Дедушка – Дон, а батюшка – Ростов!
А мы вору– вору– вору– воруем!
А ты попробуй – не догонишь, будь здоров!
Шрам выждал с минуту и повторил вечерний звон. Вторая попытка оказалась удачней, и дверь, отлязгав отпирающимися запорами, с внушительным скрипом отворилась.
– Закрыто, – не миролюбиво прогундосил в образовавшуюся щель кто-то.
– Я хорошо отмаксаю, – подчеркнуто вежливо предложил Сергей.
– Мест нет, – не клюнула на предложение та сторона, а голос стал еще гундоснее.
Тогда, полагая, что правила приличия соблюдены, Шрам за ручку от души дернул дверь на себя и таким манером выволок вцепившегося с той стороны в дверь банщика пред светлые очи.
– Ты че, опух!? – взвыл банщик уже не гундосным, а совсем другим голосом. Как в липком коктейле, в голосе один к трем мешались борзость и страх. Белый мятый халат на банщике вспомнил те времена, когда его регулярно крахмалили, и встал дыбом.
Сергей взял хама за грудки и отодвинул от входа, а сам вошел внутрь. Без комментариев.
Внутри ему понравилось. Светленько, чистенько, клубничным мылом вкусно пахнет. Насвистывая какую-то хулиганскую чепуху типа «Цыпленка жареного», Сергей прогулочным шагом двинулся вдоль выкрашенных в стерильный цвет морской волны дверей при табличках «Кастелянша», «Мозольный кабинет», «Гардероб», «Директор»...
– Закрыто! – догнал и засеменил сзади банщик. В коктеле его голоса убавилось борзоты и прибавилось страха.
– Уже нет, – вполне объективно отрезал Шрам, с любопытством осматриваясь, как на экскурсии в Третьяковской Галерее. Всюду белый кафель и в нем северным сиянием бликует свет неоновых ламп. В закутке ларек с гигиеническими прибамбасами: шампуни, лосьены и мазь против грибков. Тех грибков, что грибники собирают между пальцами ног.
– Мест нет! – заныл банщик, жалкий и потный в своем мятом халатике. А ведь на голову выше Сергея, и халат на животе не сходится. Пышные телеса трясутся при каждом семенящем шаге, не человек, а студень.
Увидев табличку «Люкс», Шрам бесцеремонно заглянул внутрь, и его портрет размягчился в довольной улыбке:
– Уже есть места, – Шрам вошел в предбанник, сладко потянулся и хлопнул по плечу цепным тузиком волокущегося следом местного аборигена, – Значит так, дружек, пару часиков я попарюсь с дальней дорожки. А ты мне скоренько, что положено, подгони. Простынь хрустящую, полотенце махровое, мыло одноразовое и пару пива студеную. Девок продажных не беспокой... пока. И не бзди, я хорошо отмаксаю, – Сергей, вроде оказывает первую помощь, небрежно сунул в нагрудный карман халата банщика соответствующую случаю купюру. Легонько подтолкнул пышнотелого аборигена за порог и с чувством исполненного долга плюхнулся в дермантиновое кресло.
До зоны, в прежнем житье-бытье Сереге часто доводилось обретаться в подобных бактерицидных пенатах. Ему были до жути знакомы жлобские кресла, бильярдный стол, на котором чаще пялили заказных шлюшек, чем гоняли шары. Его тошнило, хорошо хоть не в буквальном смысле, от вечного в подобных местах шмона. Шмонило суммой дорогого пойла, тухлых яиц, одеколона и хлорки.
Увы, он не стал расстегивать пуговицы и снимать уже провонявшие потом в душной электричке шмотки, хотя помлеять в парилке мечталось. Не время. Лениво на ощупь порывшись в полиэтиленовом пакете, Шрам достал купленную против скуки на перроне еще в Питере книгу. И раскрыл там, где было заложено спичкой:
«...Тропическая лихорадка зацепила Андрея во время одной операции в бассейне Амазонки. Операция была самая рядовая: сбор и консервация ядов натурального происхождения для нужд секретной промышленности. Но однажды Тихомирову пришлось кухонным тесаком отмахиваться от стаи пираний – пошел картошку к Амазонке почистить, а здоровенная анаконда утащила под воду.
Пираний он, конечно, покрошил, получив всего десяток укусов. Вот бациллы сквозь эти ранки и просочились в организм...»[2]
Точно, прикинул в уме Шрам, без смертоносных ядов в нашем нелегком деле не обойтись. Надо будет навестить в этом городишке гомеопатическую аптеку. Он рассчитывал добить главу про отвязаного Андрея Тихомирова, но не случилось. Жалко завыла пнутая ногой входная люксовая дверь, и в тесный предбанник ввалилась троица жарко дышащих гоблинов. Вполне натурально настроенных на дезинфекцию помещения.
– Слыш, сявка, тебя предупреждали, что мест нет? – хищно ухмыляясь, вякнул явно старший в кодле. Остроносый блондинчик с пустыми голубыми глазами. Худощавый в разумных пределах, зато рослый не в меру, да и худоба эта была в тему, выдавала стальную сетку сухожилий и свинцовые шарики мышц. В правой руке блондинчика красовался третьметровый арматурный штырь. Этим штырем явившийся-незапылившийся с намеком похлопывал по ладони левой руки.
