Хьелль Даль - Четвертый под подозрением
Он накинул куртку, сбежал по лестнице, вышел на улицу. Завел машину и тронулся с места. Который час? Он понятия не имел. Сейчас ему было наплевать на все на свете. Только бы не сбить пешехода. Он прибавил газу. Когда он повернул на Ставангергата, она вдруг появилась, словно из ниоткуда, и зашагала ему навстречу по тротуару. Он затормозил. Она молча села. С ней в машину проник запах конца осени, духов и пастилок от кашля.
Фрёлик сосредоточился на боковом зеркале. Несмотря на идущий от нее сладкий аромат, дыхание у него не прерывалось. Удивляясь своему самообладанию, он сосредоточенно смотрел в зеркало. Дождавшись, пока ряд освободится, включил поворотник и тронулся с места, постоянно чувствуя на себе ее взгляд. Ему показалось, что она удивленно смотрит на его бесстрастный профиль. Элизабет повела плечами, освобождаясь от коричневой кожаной куртки на меху. Наконец, когда они проехали поворот на Нюдален, она нарушила молчание:
— Разве ты не рад меня видеть?
Фрёлик украдкой покосился на нее. Она была похожа на кошку. Огромные синие глаза с большими зрачками, кошачий взгляд… Пульс у него участился. Кровь застучала в висках. Но он не снимал маски.
— Конечно рад!
— Ты ничего не говоришь.
Она накрыла рукой его руку, лежащую на рычаге переключения передач. Он покосился на ее пальцы, потом перевел взгляд на лицо.
— Привет. Рад тебя видеть. — Слова застревали в глотке. Он повернул в сторону Хьельсоса, Брекке и Маридалена.
«Что я делаю?!»
Его щеки коснулись нежные губы. Под куртку скользнула прохладная рука. Она как будто залила в только что перебранный мотор высокооктановый бензин и нажала кнопку «Пуск». Из него словно выкачали весь воздух; в ушах тяжело билась кровь. Деревья по обе стороны дороги. Он притормозил, свернул на площадку отдыха водителей, покатил в рощицу, подальше от дороги. Остановил машину. Перевел рычаг на нейтралку, оставив мотор работать на холостых оборотах. Когда он снова повернулся к Элизабет, она накрыла его губы своими.
Прошел час, прежде чем она заговорила:
— Может, отвезешь меня в одно место?
— Куда?
— В Блиндерн.
— Что ты забыла в университете?
Он сразу понял, что допустил оплошность. Элизабет прищурилась. Прежняя близость куда-то улетучилась.
Фрёлик тяжело вздохнул и посмотрел на деревья за окном — ему не хватало духу посмотреть на нее в упор. Только что ее глаза метали молнии, а сейчас их словно подернула защитная пелена. Она как будто рассматривала его из-за прозрачной перегородки, удалившись в убежище, принадлежащее только ей. Губы растянулись в холодной улыбке. Он едва расслышал ответ:
— Я собираюсь искать там работу.
Он высадил ее на улице Мольтке Му. Она вышла, и он еще долго смотрел ей вслед. Он не сразу заметил, что ночью выпал снег. К утру он растаял, и прохожие оставляли на улице мокрые следы. Женщина, которая только что сливалась с ним в одно целое, теперь превратилась в едва заметную фигурку, которая быстро удалялась, перепрыгивая лужи. Совсем как кошка, которая боится замочить лапки. Фрёлик сам себе удивлялся. «Неужели эта маленькая сутулая фигурка, одетая в хлопок, шерсть и кожу, совсем недавно держала меня в своей полной власти? Неужели из-за нее мое сердце так бьется, что кажется: еще немного, и лопнет грудь? Уезжай! Скорее отсюда! Пройдет пара недель, и ты забудешь ее. Она навсегда сотрется из твоей памяти».
Но едва хрупкая фигурка скрылась за дверями здания математического факультета имени Нильса Хенрика Абеля, он заглушил мотор и вышел из машины. Он спрашивал себя: «Зачем я это делаю?» И сам же себе отвечал: «Затем, что хочу больше узнать о ней».
Она прошла насквозь здание математического факультета и вышла с другой стороны. Фрёлик держался от нее метрах в пятидесяти. По покрытым снегом плитам проехал мини-трактор. Он пропустил трактор. Во дворе стояли студенты. Разбившись на группки по двое-трое, они о чем-то разговаривали вполголоса. Элизабет вошла в здание гуманитарного факультета, носящего имя филолога Софуса Бугге. Фрёлик остановился поодаль, наблюдая за ней в высокие окна. Если она студентка, то что изучает? Он толкнул тяжелые двери и вошел.
В большую аудиторию вели широкие двойные двери. Фрёлик увидел расписание. Под названиями нескольких курсов значилось имя преподавателя: Рейдун Вестли. Значит, именно она читает сейчас лекции.
Фрёлик сел у стола, над которым висело расписание, и взял лежащую на столе газету. Его раздирали сомнения. Что он скажет, если она сейчас вдруг выйдет и увидит его?
Он закрыл глаза. «Я все ей скажу прямо. Скажу, что мне недостаточно заниматься с ней сексом в припаркованной машине. Я хочу знать, кто она, что творится в ее голове и почему она делает то, что делает…»
И сразу сам собой возник вопрос: «А ты-то сам понимаешь, почему делаешь то, что делаешь?»
Франк Фрёлик невидящим взглядом смотрел на первую полосу газеты. Фотография какого-то военного самолета. Погибли гражданские лица. Авиакатастрофа, приковавшая к себе внимание всего мира. «Дагсависен» посвятила происшествию большой репортаж. Неужели кто-то решил, что ему интересно читать про упавший самолет? Неужели его способна отвлечь от действительности какая-то статья?! Фрёлик понял, что ему все равно. Сейчас все на свете утратило смысл, все, кроме Элизабет, о которой он почти ничего не знал. Для него она была хрупким созданием с бледным лицом и ярко-алыми губами. А таких синих глаз, как у нее, он в жизни не видел. Ее существование кое-что значило для него. Точнее, значило очень многое. Фрёлик и сам не понимал, почему так получилось. Он знал одно: Элизабет для него очень важна. Между ними установилась не только телесная, но и духовная связь. Она возбуждает в нем такую страсть, о которой раньше он только читал в книгах, о которой слышал, но в которую сам никогда не верил. И вот теперь он шпионит за ней.
Они с Элизабет виделись всего три раза. Она прислала ему эсэмэску: «Приходи!» — и сразу голова у него сделалась легкой, из нее улетучились все мысли. Остались только образы, живые картины. Ее тело, губы, глаза… Прошло чуть меньше получаса, и вот они уже сплелись в жарких объятиях. Раньше такого с ним не случалось. «Неужели она понимает, как действует на меня? Неужели сознательно меня заводит?»
Наконец дверь открылась. Из аудитории повалила безликая толпа студентов. Почти все были одеты по-уличному. Фрёлик посмотрел на часы. Четыре. Лекция закончилась. У него засосало под ложечкой. «Что, если она увидит меня?»
Поток студентов, выходивших из аудитории, постепенно мелел. Где же Элизабет? Может, уже вышла, а он не заметил?
Франк Фрёлик медленно встал. Осторожно подошел к двери, открыл ее и очутился на самом верхнем ряду. Стулья ярусами спускались к кафедре. Там, внизу, стояли двое. Одной из двух оказалась Элизабет. Вторая женщина, в длинном черном платье, о чем-то негромко разговаривала с ней. На вид ей было лет пятьдесят, а то и больше. Черные волосы были подстрижены «под пажа».
Они стояли очень близко друг к другу. Может быть, они — близкие подруги? По возрасту та, вторая, годится Элизабет в матери… только матери так не ласкают своих дочерей.
Его заметили.
Женщины вскинули головы и посмотрели на него — хладнокровно. Обе явно ждали, когда он уйдет. Он пытался прочесть в глазах Элизабет хоть что-нибудь, но не нашел признаков узнавания, ни намека на чувство вины, на стыд — ничего.
Они постояли так несколько секунд, глядя друг на друга над рядами стульев. Потом он попятился и вышел.
Глава 2
Иногда он пробовал взглянуть на себя со стороны. Сосредоточиться на себе. И тогда лицо у него начинало гореть от гнева и стыда. В голове оставалось одно-единственное желание: перемотать пленку назад, отредактировать прошлое, прогнать неловкость и малодушие. Значит, Элизабет — всего лишь студентка, закрутившая роман с преподавателем. Более того, с преподавателем-женщиной! Франк Фрёлик дал себе слово, что виделся с ней последний раз, что больше он к ней не приблизится.
«Но почему? — возразил внутренний голос. — Потому что она бисексуалка? Потому что она опасна? Потому что в ней есть что-то загадочное? Неужели он не должен больше звонить ей, потому что там, в аудитории, она притворилась, будто не знает его? Да ведь он сам виноват — повел себя как хам и невежда!»
Внутренний голос никак не желал умолкать. Фрёлик презирал себя. Все дело в том, что его от нее лихорадит. Рядом с ней он не может мыслить здраво. Она превращает его в студень, в желе.
Когда Элизабет позвонила в следующий раз, он не ответил. Сидел, сжимая мобильник в руке, и мучился. Телефон вибрировал, как будто внутри его работал моторчик, сердечко. На дисплее высветилось ее имя. Фрёлик не шелохнулся.
