Уильям Холланд - Московские сумерки
– Я, право, не заметила. Какие-то люди за большим столом в углу. Человек шесть-семь. Думаю, отмечали что-нибудь.
– Советские или иностранцы?
– Советские. А за другим столом сидели двое иностранцев.
– Опишите их.
– Мужчины. Лет сорока. Говорили по-немецки, но один был явно не немец. Его немецкий язык ужасен.
– А вы знаете немецкий?
– Да.
– А о чем же они говорили?
– О нас. Сначала.
– О вас?
– О Елене и обо мне. – Что же именно?
– Ну, что мы красивые девушки, что нам не след таскаться с желтыми… все, что обычно говорят. Немец сказал другому, что у него на нас, наверное, и денег не хватит и что преступно для желтопузых тянуть из нашей страны такие огромные деньги, на что другой заметил: «Не больше, чем немцы тянут», – и оба заржали.
– А по-японски вы говорите?
– Нет. Аригато, сейонара… вот и все. Двое японцев немного знают русский, а третий говорит по-английски.
– А вы и английский знаете?
– Да. Но довольно слабо. По-немецки говорю гораздо лучше.
– А кто-нибудь еще был в кафе, когда вы пришли?
– Только обслуга.
– Опишите их.
– У дверей стоял пожилой человек. Метрдотель. Я заметила всего двух официантов. Это маленький ресторанчик.
– Вы знаете кого-либо из обслуги?
– Я их всех раньше видела. А знать никого не знаю.
– А вы часто захаживаете в это кафе?
– Один-два раза в месяц.
– Должно быть, накладно для нас?
Она взглянула на Чантурия и улыбнулась. Улыбка была совсем не дружелюбной, а снисходительно-понимающей. Но даже когда она так улыбалась, она оставалась чертовски красивой женщиной. У него мелькнула мысль: ведь кто-то может привести такую женщину в любое московское кафе и не задумываться о расходах.
– А кто-нибудь еще пришел после вас? – спросил он.
– Да. Мужчина с женщиной.
– Опишите их.
– Она русская. Блондинка, с волосами ниже плеч. Довольно хорошенькая, хотя и немного длинноносая. Думаю, что ей не больше тридцати. Одета не слишком роскошно – во все советское. Может, она из патриоток.
Он не воспринял ее иронии.
– А как она была одета?
– Фиолетовые брюки, светло-лиловая блузка, безобразные сапоги из кожезаменителя. Не похоже, что она слишком уж тесно связана с таким богатым спутником.
– Вы ее знаете?
– Никогда прежде не встречала.
– А его?
– Нет.
– Опишите его.
– Светловолосый, высокий, выглядит вполне прилично. Лет тридцати пяти. Одет в серый шерстяной костюм. Тип лица европейский. Узкий шелковый галстук. Дорогие золотые часы на руке.
– Он русский? Она засмеялась.
– Откуда у русского такая одежда? Не придуривайтесь.
– А вы свою где берете?
– У друзей. Подруги с Запада присылают. Чантурия решил не тратить попусту время на выяснение этих мелочей.
– Итак, если этот человек не русский, то кто же он тогда?
– Не знаю. С официантом он говорил по-русски. Но он не русский.
– А о чем же они говорили – тот человек и девушка?
– Не могу сказать. Они переговаривались тихо. Но они не любовники.
– Не любовники?
– Да, именно так. Они не любовники.
– Почему вы так решили?
– Потому что я занимаюсь любовью.
Она нагло смотрела ему в глаза. Она не произнесла этого вслух, но ее глаза красноречиво говорили: даже последняя шлюха знает, что такое любовь.
– Из гостиниц ничего нет, – сказал Орлов, когда Чантурия после первого допроса заглянул к нему в кабинет.
Перед ним стояли чайник и тарелочка с двумя булочками, посыпанными белой сахарной пудрой. При их виде в животе у Чантурия заурчало. Как это часто бывало, он не успел позавтракать.
Орлов покопался в ящике стола, вытащил еще одну чашку и пододвинул капитану тарелочку.
– Спасибо, – поблагодарил Чантурия и принялся за булочку, высоко задирая голову, чтобы не стряхнуть сахар на китель. – Совсем ничего нет?
– В «Украине» ночью не ночевал один американец, но оказалось, он уехал в Ставрополь, в один тамошний колхоз, и не сдал номер.
– Американцы! Они такие! – промолвил Чантурия. – Кто еще будет сохранять за собой номер только для того, чтобы держать в нем багаж? А ты точно знаешь, что он направился в Ставрополь?
– В агропроме сказали, что он сел в самолет вчера вечером вместе с сопровождающим из их управления международных связей.
– Итак, нам ничего не известно о пропавших иностранцах.
– Но пока еще информация получена не из всех гостиниц. В «Космосе» проживают две тысячи иностранцев. Вечно они спят друг у друга в номерах. А из допроса что-нибудь прояснилось?
– Я узнал, что исчезнувшая девушка вовсе не проститутка или же только-только вступила на эту стезю. Одета без претензий, а те две наших, что были с японцами, ее раньше не встречали.
Якио Фудживара, один из японских бизнесменов, пострадавших при нападении на кафе, оказался представителем корпорации «Кавамото» в Москве Он снимал апартаменты в здании, примыкающем к гостинице «Международная». Второй пострадавший японец был его сотрудником. На допрос они пришли вместе. У одного оказалась сильно порезана рука, у другого – небольшие порезы ладоней и здоровенный синяк под глазом. Третий их соотечественник, совсем не пострадавший, на допрос не явился. Ножи его не задели, потому что эти два японца встали между ним и налетчиками. Он занимал высокий пост в «Кавамото», а эта фирма была поставщиком электронных приборов, столь необходимых Советскому Союзу, что без особой нужды никто не стал бы его беспокоить.
Чантурия не упомянул о проститутках, когда допрашивал Фудживару и его сотрудника. Он только спросил:
– Знаете ли вы кого-либо из людей, напавших на вас?
– Нет, – ответил Фудживара и отрицательно покачал головой.
Он взглянул на своего сотрудника, чтобы тот подтвердил его слова.
– Нет, – откликнулся сотрудник.
– А знаете ли вы кого-либо из присутствовавших в кафе?
– Нет.
– Нет.
– Там была одна пара, мужчина и женщина, они сидели недалеко от вас. Мужчина с Запада и русская женщина, блондинка.
– Да, я помню женщину.
– Да.
– Встречались ли вы с ними прежде?
– Нет.
– Нет.
– Слышали ли вы, о чем они говорили?
– Нет.
– Нет.
– Вам известно, что мужчина убит?
– Я так и думал. Такое несчастье.
– Такое несчастье.
– Вы видели, как его убивали?
– Нет. Мы дрались с налетчиками. А затем, когда они убежали, мы старались погасить пожар. Только потом мы увидели, что этот человек все еще лежит на полу.
– Хорошо. Полагаю, на этом все. Благодарю вас за помощь.
– Спасибо. Между прочим, я понимаю, что ваша организация пошлет сообщение обо всем этом в японское посольство или в нашу компанию…
– Я тоже так считаю.
– Если это так, мы будем весьма признательны. Если вам надо что-то… шотландское виски, может, какие-то мелочи…
– Спасибо. Мне ничего не нужно.
– Понимаю, понимаю. Очень вам благодарны.
– Еще раз благодарю вас за содействие.
– Спасибо.
– Спасибо.
«От Стонова Ивана Петровича
Заявление
Я Иван Петрович Стонов. Мне 32 года. Родился в Москве 17 января 1957 года. Работаю официантом в ресторане «Узбекистан».
Вечером 17 января 1989 года я находился в кооперативном кафе «Зайди – попробуй» на проспекте Мира. Я бываю там изредка, но в этот раз был мой день рождения и мой приятель, официант этого кафе, организовал там для меня небольшую вечеринку. В нашей компании было шестеро: Вячеслав Федорович Арканов с женой Верой, Александра Ивановна Серова, Светлана Калинина, Максим Николаевич Градский и я.
Где-то вскоре после полуночи меня напугали громкие крики в гардеробе кафе. Я услышал крик «Стой!», а затем вопль. Потом в зал ворвались четверо мужчин. Лица их закрывали черные капюшоны, в руках были ножи. Они принялись полосовать ножами людей, сидевших за ближними к входу столиками. Самый первый мужчина сразу же получил серьезный удар. За вторым столиком от двери сидели какие-то азиаты, они вскочили и стали защищаться. Им сильно порезали руки. Двое налетчиков подошли к кухонной двери, но открыть ее не смогли. Какое-то время они барабанили в дверь, а потом один из них сказал: «Уходим, смываемся» или что-то вроде ЭТОГО. Он говорил с каким-то акцентом. Думаю, что он, по-видимому, грузин. После этого он и, кажется, еще двое вытащили из карманов бутылки с бензином и, облив столы, подожгли их.
Четверка убежала через парадную дверь.
Огонь распространялся так быстро, что мы не могли что-либо поделать. Моя девушка попыталась вызвать пожарных по телефону администратора, но телефон не работал. Администратора пырнули ножом, но рана оказалась несерьезной. Он выпроводил всех через парадную дверь, всех посетителей. Повара и официанты, должно быть, убежали через окна на кухне, так как их не было видно, когда я выходил на улицу.
Больше добавить ничего не могу.
Подпись
Иван Петрович Стонов».
