Владимир Колычев - Твое место на Зоне
– Ну-ка, гражданин, документики! – гнусаво потребовал мент, худой и длинный, как жердь. На погонах старшинские лычки.
Карикатура какая-то ходячая, мысленно отметил Матвей. Но, как ни нелеп этот мент, от него так просто не отвертишься. Пришлось доставать справку об освобождении.
– Та-ак, значит, ты у нас из бывалых! – язвительно изрек второй мент, среднего роста, но руки длинные, как у обезьяны, и башмаки не меньше, сорок пятого размера. Сержант.
– Мы тебя давно приметили, – ехидно сощурился старшина.
– С того момента, как ты портмоне у гражданина стащил, – восторженно добавил сержант.
– Какое портмоне?
Матвей медленно поднял на него глаза. Никаких эмоций во взгляде – ни злости, ни удивления. Полное спокойствие. Штиль над Ледовитым океаном. И арктический холод… Матвей умел так смотреть, что под его взглядом собеседника пробирал холод. Природный дар. Ему даже погоняло на «взросляке» дали – Холод.
Сержант невольно поежился, отвел взгляд. Но оборотов не сбавил. Понимает, что Матвею проблемы не нужны, поэтому быковать он не будет.
– Портмоне ты, парень, стащил. Лопатник на вашем жаргоне.
– Какой жаргон? Какой лопатник? О чем это вы?
Матвей не баклан какой-то, чтобы базлать с ментами по «фене». Он умеет общаться на языке «ботвы». Не на киче же он родился в конце концов. В школе до четырнадцати лет учился, шесть классов образования как-никак.
– А ну хорош придуриваться! – зычно рявкнул старшина и ожесточенно схватил его под локоть. – Пошли!
Сопротивляться Матвей не стал, позволил отвести себя в опорный пункт. Там менты совсем раздухарились. Ошмонали его – забрали деньги, билет на поезд, часы, зажигалку. И сунули в зарешеченный стакан типа «обезьянник».
В том же стакане на узкой истертой скамейке сидел неопрятного вида парень. Короткая стрижка, пепельно-серого цвета узкое, вытянутое книзу лицо, крылья носа одной ширины с переносицей. Смотрит исподлобья.
– Здорово, братан! – блеснул золотой фиксой «пассажир».
Матвей не ответил. Молча сел, медленно поднял глаза, смерил собеседника подозрительным взглядом.
– Э-э, ты чо, в натуре, за наседку меня принял? – не на шутку возмутился пацан.
Кто его знает, может, и наседка. Но это вряд ли. Слишком мелко плавают вокзальные менты, чтобы держать при себе штатного стукача. Хотя всяко бывает…
Матвей продолжал молчать. Зато сосед не унимался.
– Э-э, да я тебя припоминаю!.. Погоняло не помню, давно было… Постой, когда же… Да, лет пять назад, да… Или шесть… Или семь… Ты на мордовской малолетке был… Ты этапом на взросляк собирался уходить, а нас только пригнали… Ты, кажись, в первом отряде был. У вас Чубан тогда смотрел, он мой зема, да. Я к нему приходил, а ты мимо идешь, глянул на меня так, аж мурашки по спине… Взгляд у тебя запоминающийся. Так бы я тебя, может, и не узнал…
– Извини, брат, не припомню, – покачал головой Матвей. – А Чубан у нас был, это верно. Правильный пацан…
– Так правильный, не вопрос. Он щас под Воркутой греется. Положенцем поставили…
– Уже короновали, – выдавил улыбку Холод.
Они с Чубаном были одного возраста. Чубан на взросляк по этапу не ушел, до девятнадцати годков оставался на малолетке, оттуда и откинулся. Три года назад снова на кич загремел. И надо же маза какая – авторитетный вор положенцем его объявил, а не так давно Чубана еще и короновали.
А Холод одиннадцать лет за колючкой. Сначала малолетка, затем общий режим на взросляке, после – «строгач» и три года довеска к сроку за то, что красноповязочнику кровь пустил. Все одиннадцать лет он провел в отрицалове, братва его уважала, но за все годы он даже до положенца не поднялся… Ну да ладно, каждому свое. Вся жизнь еще впереди, глядишь, и ему подфартит. Главное, в авторитете себя держать…
– Во! А я даже не в курсах! – осклабился пацан. – Я последний год на поселении мотал, а там с почтой туго… Ну да ладно, теперь знаю… А ты сам тоже небось только что откинулся?
– Угадал.
– Ну давай пять! Я Рыбец!
– Холод.
Сокамерники обменялись рукопожатием.
– Надо бы еще за знакомство вмазать, да какой уж там, – хмыкнул Рыбец. – Мусора не в тему захомутали. Тебе тоже лопатник шьют?
– Лопатник, – кивнул Холод.
– Фуфло все это. Мусора на бабки нас разводят… Разведут и выпустят, помяни мое слово…
Рыбец оказался прав. Сначала из камеры вытащили его. Минут через пятнадцать настала очередь Матвея.
– Ну так что, гражданин Иткин, здесь будем сознаваться или оперативников вызывать?.. – вкрадчиво спросил старшина. – А может, миром разойдемся? Доказательств-то вроде бы нет…
– На нет и суда нет. Отпускай начальник, хреново здесь у вас…
– Ну что ж, вот ваша справка, вот часы, вот деньги…
Мент вернул все имущество по описи. Только вот денег явно не хватало. Забрали двести рублей, а вернули двадцать. И ничего не поделаешь. Начнешь права качать, в уголовке окажешься, а ушлые опера вмиг пришьют тебе какого-нибудь глухаря. Тюрьмы Матвей не боялся, но хотя бы с месячишко воздухом свободным подышать не мешало бы. А бабки… Бабки – дело наживное.
Рыбец поджидал его на перроне у заколоченного пивного ларька.
– Ну чо, полегчало на кармане? – ухмыльнулся он.
– Считай на две «катьки».
– Да тебе еще повезло, я на четыре попал… Полтинник только и остался… На билет хватит, а дома что-нибудь придумаем…
– Далеко ехать?
– В Новожильск. Там у меня сеструха. После матушки, царство ей небесное, дом остался. В одной половине Валька с мужем, другая половина моя… Только вот незадача, у Вальки муж на скотобойне работает. Крутой мужик. Быка кулаком укладывает. Я вот думаю, что они мою половину к рукам прибрали…
– Кулак против «пера» не канает, – усмехнулся Матвей. – Будет мужик залупаться, на нож его, какие проблемы?
– Да это без проблем… – замялся Рыбец. – Только менты быстро врубятся. А мне на третью ходку не очень охота…
– Кентов подпряги, если сам меньжуешься.
– Какие кенты? Одного кореша менты убили, второму еще три года срок мотать… А сам ты далеко едешь? – перевел стрелки Рыбец.
– В Новожильск, – неожиданно для себя решил Матвей.
– О! Так мы чо с тобой, земы? – обрадовался пацан.
– Да нет. Мне в Новожильск по делу нужно. Козлу одному рога подрезать…
– Кто такой? Может, знаю?
– Знаешь. Муж твоей сеструхи…
Рыбец Матвею понравился. Не самый крутой пацан из тех, кого он встречал когда-либо, но и не самый последний. Чувствовалась в нем воровская жила. К тому же он пока что без отчета для себя признает в Матвее старшего, а это важный момент.
У Матвея ни кола ни двора, а у Рыбца в Новожильске своя хата, так почему бы не определиться к нему на постой. Вдвоем-то веселей…
Рыбец против предложенного варианта возражать не стал. Матвей сдал билет и взял другой – до Новожильска. Весь день в пути, а ночью он вместе с новым корешем выгружался в пункте назначения.
Новожильск Матвею понравился. Впечатляющих размеров и современной постройки вокзал – все в тему. Привокзальная площадь с гранитным Лениным посредине, вокруг цветочные клумбы с розами – только постоять минут пять возле них, и уже никакой одеколон не понадобится. Но к розарию Матвей не пошел: на ментов не хотел нарываться. Вдруг они охраняют эти клумбы, как поля с опийным маком. Еще заметут ненароком…
Возле вокзала шикарный двухэтажный ресторан – все как в кино про заграничную жизнь, даже швейцар в униформе на входе стоит. Правда, что там внутри, не видать. Заходить Матвей не стал, не по карману ему кабак. А хочется оттянуться. Да так, чтобы звон колокольный стоял. Заходит он в кабак, метрдотель во фраке с бабочкой во всю глотку «Народ для разврата собран!»… Он же вообще никогда в кабаке не был – вагон-ресторан не в счет… Ладно, еще гульнет он в кабаке. Будет и на его улице праздник… А пока нужно было решить проблему с жильем.
Оказалось, что Рыбец жил не в самом городе, а в окрестном поселке. Дорога неблизкая. Но Матвея это нисколько не напрягало: за такси платил Рыбец.
Город впечатлял. Широкие, ярко освещенные шоссе, высотные дома стройными рядами, площади, монументы, магазины с огромными стеклянными витринами.
– Неплохой, смотрю, городишко, – заметил Матвей.
– А ты думал… – торжествующе вскинулся Рыбец. – Еще немного, и до полумиллиона дотянем.
– Уже дотянули! – с гордостью сообщил водитель. – На прошлой неделе объявили – полумиллионный житель родился.
Матвей гневно стиснул зубы. Косяк это большой – лезть в чужие разговоры. За такие косяки конкретно спрашивают… Но таксиста трогать он не стал. У братвы свои понятия, у «ботвы» свои. Были бы на киче, он бы предъявил этому мужику, а сейчас он на свободе, и так неохота ее терять. За таксиста менты могут спросить…
Поселок Карповка примыкал к огромному химическому заводу и в основном был застроен блочными пятиэтажками. Но хватало и частных домов. В одном таком домике и обитала семья крутого скотобоя.
