Фридрих Незнанский - Король казино
И тут же остановил себя Александр: он ведь совершенно не представляет себе, имеет или не имеет спецподготовку Саргачев...
— Да что ты к нему привязался?! — вслух гаркнул Турецкий, ударил кулаком по столу, допил кофе и открыл папку, переданную ему Меркуловым.
В папке лежали оперативные донесения, в большинстве своем от имени и за подписью Грязнова. В виде исключения Меркулов поручил «Глории» внедрить своих людей в студенческую среду. Из этих донесений Турецкому стало ясно, что среди студентов университета имени Патриса Лумумбы есть богатые люди, в общежитии процветает проституция, хорошо налажена поставка русских девушек в публичные дома Востока и Европы и обнаружен героиновый след...
Зазвонил телефон.
Слушаю.
Здорово! — раздался в трубке голос Славы Грязнова. — Чего не едешь?
Изучаю твои сочинения.
Ну и как?
Наловчился, однако.
А ты думал!
Главное — имена, фамилии в полном порядке. А также национальность. В скобочках. Нигериец, алжирец, вьетнамец... И вдруг гляжу, затесался какой-то сянганец. Из какой он страны, Слава?
Должно быть, из Сянганя, коли сянганец...
Продолжай и дальше в том же духе.
Нет, что ли, таких, сянганцев? — Показалось, что Грязнов слегка обиделся.
Почему же? Есть.
Ну, значит, и порядок!
Для неграмотных объясняю: Сянган — древнее китайское название Гонконга. Население — более семи миллионов. Девяносто восемь процентов — китайцы. Так что твой сянганец наверняка чистокровный китаец.
Во гад! — рассмеялся Грязнов. — То-то, смотрю, не похож он на сянганца! Когда будешь-то?
Накрутил тебе хвост Костя? — хмыкнул Турецкий.
Приезжай, пока жду, а то ведь и один отвалить могу, — не реагируя на тон Александра, продолжал гнуть свою линию Грязнов.
Куда ехать-то? В особняк?
А то куда же? Адресок не забыл? Могу напомнить.
Жди... сянганец, — вздохнул Турецкий и положил трубку.
В кабинет вошла следователь Лилия Федотова. Она, как всегда на службе, была в прокурорской форме с погончиками, но сшитой на заказ, потому и сидела она на женщине прекрасно, не скрывая, а как бы наоборот — подчеркивая стройность фигуры и длинных ног. Разве что юбка коротковата. Лилю нельзя было назвать красивой в классическом понимании этого слова, но какое-то неуловимое обаяние исходило от всего ее облика. Зеленоватые глаза с длинными ресницами, тонкие брови, густые каштановые волосы, матовый цвет лица, круглый подбородок, — казалось бы, ничего особенного — таких девиц немало ошивается возле «Националя», — но представить Лилю среди них было невозможно. От тех за версту несет не то чтобы развратом и похотью, но привычной работой проститутки, за которую хорошо платят. В Лиле чувствовалось настоящее воспитание, а вернее, порода, держащая ее в рамках человека, знающего себе цену. Но Турецкий нутром мужчины, немало повидавшего на своем веку женщин, чуял в Лиле истинную женскую страсть, а потому давно, как говорится, положил на нее глаз.
Что хорошего скажешь, Лилечка?
Подпишите, — она протянула несколько постановлений.
Турецкий мельком просмотрел бумаги, подписал их, приметил газету в руках Лили с портретом вице-премьера Стрельниковой и навострился.
Дай-ка на минуту!
В газете было помещено интервью Ларисы Ивановны, вернувшейся из зарубежной поездки.
Отвечает толково, — пробежав глазами интервью, сказал Турецкий.
Она вообще баба толковая.
Слушай, — хлопнул себя по лбу Александр, — ты же вроде бы работала в этом движении... как его? «Прогрессивные женщины»! А она — его бывший лидер. Так?
Я хорошо знакома с Ларисой Ивановной.
И что скажешь?
Да я, по-моему, все уже сказала. Толковая.
Хорошее знакомство с вице-премьером иногда предполагает ба-альшие возможности...
Предполагает. А я тут при чем?
Мне интересно, почему ты не воспользовалась ими?.. Почему?
Я воспользовалась.
Не понял.
Я напросилась в группу лучшего следователя России Турецкого и получила это место.
Вы мне льстите, мадам, — ухмыльнулся Турецкий.
Нисколечко. Но вы отчего-то покраснели, Александр Борисович? Хотя вроде и не девица.
Я это могу легко доказать, — сорвалось у Турецкого.
Не ожидала, — помолчав, ответила Лиля.
Чего?
Хамства.
Извини, — по-настоящему смутился Александр.
Ничего. Бывает. Потру нос, и все пройдет. Меня мама так учила.
Не вижу сообщения о смерти Кузьминского, — пошелестел газетой Турецкий.
Появится завтра. Для выпуска тиража нужно время, — усмехнулась Федотова. — Да перестаньте переживать, Александр Борисович! Я уже все забыла.
Когда ты по отношению ко мне перейдешь на «ты»? Черт-те что получается! Я — «тыкаю», ты — «выкаешь»! — внезапно вскипел Турецкий.
Когда прикажете.
Да я уж приказывал! И не раз!
Простите, но...
Тьфу! — сплюнул Турецкий. — Пей кофе! — он ткнул пальцем в большую турку. — Остыл, зато крепкий.
Я люблю холодный.
Турецкий встал, прошелся по кабинету, поглядывая на свою помощницу, мелкими глотками пьющую кофе.
Лихую карьеру сделала Лариса Ивановна, — потряс он газетой. — Профсоюзы... Лидер женского движения... И почти сразу — вице-премьер!
У нас, если помните, и завлабы становились первыми лицами в государстве. И ничего, терпим.
Становились, но три-четыре года назад. Сегодня же это было бы странным.
Поражаюсь вашему... ну хорошо, твоему интересу к женщине вице-премьеру.
Наконец-то, — облегченно вздохнул Турецкий. — Твоему! Валяй так и дальше.
Да. Поражаюсь. Вы, мужички, захватили все посты, а головки-то, между прочим, у иных-многих варят куда-а хуже, чем у той же Ларисы.
Я не об этом, Лиля, — мягко возразил Турецкий. — Тут сложилась, мягко говоря, несколько неожиданная ситуация. В общем, информирую: создана группа по расследованию убийства Кузьминского. Привлечены специалисты ряда ведомств. Я назначен руководителем.
И совершенно справедливо.
Ну, спасибо, — Турецкий хотел было перейти на обычный для себя шутливо-снисходительный тон, но не получилось. — Дело, Лиля, не только в убийстве. Убийством, как и положено, будут заниматься спецслужбы Гонконга, хотя и мы не можем оставаться в стороне. Будем вести параллельное следствие. Какой бы он там ни был, этот Кузьминский, но он российский гражданин... И для меня предназначена, как я предполагаю, несколько иная задача.
Турецкий умолк. Лилия внимательно смотрела на своего начальника и наконец спросила:
Какая же?
Триады Гонконга.
Впервые слышу.
Я тоже узнал путем лишь сегодня.
Турецкий снова замолчал.
Что тебя мучает, Александр Борисович?
Сам не пойму!
С этого и начни. С непонимания.
И Турецкий рассказал Лиле о встрече с полковником Саргачевым, о своем неприятном ощущении, даже подозрительности, для Которой, казалось бы, не было никаких оснований, и о той неожиданности, когда он узнал из слов Валерия о том, что его девушка, его давняя неудачная любовь Лариса Стрельникова стала таким большим человеком. Нет, возможно, кабинет, который сейчас занимает на улице Огарева Валерка, достался ему, как говорится, не по блату. Хотя, с другой стороны, что там делать боевому офицеру? Неужели это все-таки большая и лохматая рука сподобила?
А я знаю полковника Саргачева, — выслушав Турецкого, сказала Лиля. — На одном из приемов меня с ним познакомила Лариса.
Значит, их статус-кво восстановлен? Старая любовь не ржавеет?
Насчет их любви ничего не скажу, но то, что статус существует, не сомневаюсь. Ты именно эту женскую ручку назвал большой и лохматой?
Теперь ясно, — кивнул после некоторого молчания Турецкий.
А на Саргачева что обижаться. Люди меняются. И особенно быстро в наше смутное время. А может, это у него маска такая, специально для официальных кабинетов.
Раздался телефонный звонок.
Если Грязнов, скажи — выехал, — заторопился и почему-то перешел на шепот Турецкий.
Выехал, Слава, выехал! — весело проговорила в трубку Лиля. — Когда? Недавно! Минут десять прошло, не больше! — Она держала трубку в руке, слушала Грязнова, поглядывала на Александра и при этом лукаво улыбалась. — Да что ты, Слава?! Неужели? А если я скажу? Как это кому? Тому, о ком говорим! Можно? Хорошо, я подумаю, Слава. До встречи.
Лиля положила трубку и таинственно посмотрела на Турецкого.
Чего он там наплел? — ревниво поинтересовался он.
Сказал, что ты втрескался в меня по уши.
Ну обормо-от... — только и смог вымолвить Турецкий.
Он сказал, чтобы я тебе не верила, а переходила на его жилплощадь. И еще — что ты отъявленный бабник.
Такую абракадабру и по служебному телефону, — развел руками Турецкий. — Башку оторву!
За что? — искренне удивилась Лиля. — Разве плохо для настоящего мужчины быть бабником?
