Боб Джадд - Финикс
Глава 20
Спасибо, с ногами у меня гораздо лучше. Правда, они и сейчас еще не очень годятся для ходьбы, и, когда я ложусь на свою постель размером с прерию в Билтморе, они горят. Сейчас мне не до танцев, но эта зеленая мазь, которой меня всего вымазали в больнице, действует чудодейственно и так успокаивающе, что у меня даже возникает искушение — забыть о Барнсе. Остальные мои повреждения — шишка на затылке, вывихнутое плечо, поврежденный копчик, ожоги и царапины от взрыва шутих — в счет уже не идут.
Национальный банк Солнечной долины встретил меня весьма приветливо. Клерки сняли копии с моей подписи и принесли огромную чековую книжку.
— Это, конечно, временно, — сказали мне. — Если вы пожелаете, мы с удовольствием напечатаем чеки с грифом вашей корпорации. Они будут готовы через неделю.
Итак, у меня есть пять миллионов долларов. Исходный капитал, как он это называет. Для него это, похоже, мелочь.
Я позвонил Биллу Платту — генеральному менеджеру автоспортивного комплекса «Фалькон моторе» в Детройте. Он был вице-президентом корпорации, умел организовать прессу и вести дела. Среди крупных компаний «Фалькон моторе» был единственным, кто поддерживал международные автогонки самым решительным образом. Другие, как, например, «Дженерал моторе» и «Крайслер», тоже имели свои программы, но далеко отставали от «Фалькона» по своим вложениям. «Фалькон моторе» понимал, как много может «Формула-1» прибавить к его всемирному имиджу. Хотя и знал, какими прорехами это чревато для бюджета корпорации.
— Хэлло, Форрест. — Он говорил сухим официальным тоном. Я битый час дозванивался ему со своего телефона в номере, пробиваясь через многочисленных вежливых секретарей, которыми крупная корпорация защищается от посторонних.
— Я прошу выслушать меня две минуты, — сказал я.
— Давай уложимся в одну. Сейчас шесть тридцать, у меня еще несколько совещаний, а мне надоело приходить домой к остывшему ужину.
— Хорошо, я уложусь в десять секунд. Мы затеваем организовать американскую команду «Формулы-1», и я надеюсь, что фирма «Фалькон моторе» будет поставлять нам машины. Как скоро я могу попасть в ваш список, чтобы подать официальную заявку?
— Кто это «мы»?
— Я и инвестор из Финикса Меррилл Кавана.
— Какие инвесторы вас субсидируют?
— Самые надежные.
Последовало молчание:
— Я думаю, если бы у вас были спонсоры, вы бы назвали их. Кто проектировал шасси? Каких вы привлекли гонщиков? Или это ваше первое обращение?
— Да, это первое обращение.
— Сколько времени вам потребуется, чтобы составить документ для получасовой презентации?
— Семь рабочих дней, — сказал я, немного подумав.
— Это мало. Приходите ко мне через две недели. В одиннадцать пятнадцать. Я буду ждать вас в своем офисе.
— Мы приедем с радостью.
— Давайте договоримся, ради нашего общего блага, Эверс: если у вас к тому времени не будет надежного спонсора и вы не подыщете себе гонщиков и проектировщиков, лучше не тратьте денег на билеты.
Я поужинал в ресторане отеля и после полуночи позвонил Берну Экклстону в Федерацию автогонок в «Принсес-Гэйт» в Лондоне. Он сказал мне, что это хорошая идея, если только мне удастся ее осуществить, и пригласил меня к себе, когда все будет готово. Затем я позвонил в Международную федерацию спортивных автомобилей в Париже. Там мне объяснили процедуру аккредитации команд в соответствующих учреждениях. Потом я позвонил четырем проектировщикам в Англии и во Францию Джеку Корригену, молодому проектировщику, с которым я был знаком. Он имел трудности с «Дикой командой». У них была куча денег, полученных от французского правительства, но, если верить слухам, они не выплачивали вознаграждения своим проектировщикам. Джек Корриген сказал, что, если дело пойдет, он согласен работать с нами. Четыре других проектировщика ответили, что это будет стоить больших денег, скажем, более миллиона в год. Я звонил гонщикам, механикам, специалистам по аэродинамике, журналистам. Я обзвонил всех, кого только мог вспомнить, а закончив телефонные разговоры, лег на кровать и удовлетворенно улыбнулся. Похоже, этот проект может сработать.
Если только я не стану думать о том, откуда взялись эти деньги.
И если я забуду про Барнса.
Потом я позвонил Кэну Уранделлу, в Уилшер. В его голосе слышались интонации английской глубинки.
— Как ты поживаешь, я так рад, что ты позвонил. — После небольшой паузы он продолжил: — Вот уже год прошел, не так ли? Я сильно беспокоился о тебе.
Когда я набрал его номер, меня мучило сознание своей вины. Я разбил его машину, а вместе с ней покончил и с его карьерой последнего частного участника автогонок «Формулы-1». Так что он вряд ли был рад услышать мой голос. Но в то же время он вел себя как подлинный джентльмен — возможно, последний в Англии.
Я рассказал ему кое-что о команде Финикса, и он сразу остановил меня.
— Да, конечно, я тоже ужасно хочу, чтобы такая команда была создана. Но, с другой стороны, я вряд ли могу руководить американской командой. Я слишком неамериканец.
Он был ростом шесть футов семь дюймов, носил изрядно поношенный костюм в полоску с Сэйвил-роу или желтый шерстяной джемпер, а в уик-энд надевал широкие фланелевые брюки. Со своим акцентом, выдающим причастность к аристократическим домам Империи, и благородным обликом, Кэн был столь же близок Америке, как Букингемский дворец.
— Наша команда будет базироваться в Англии, — сказал я.
— А где именно? — спросил он.
— Выбери сам.
— А есть ли у вас деньги? Деньги ведь в этом деле очень важны.
— Человек, который стоит за этим делом, — бездонная прорва денег. Для начала он отвалил пять миллионов долларов.
— Ну что ж, прекрасно. Я уже усвоил, что люди, обладающие кучей денег, обычно оказываются правы. Но не в отношении денег. — Последовал ужасно скрипучий звук — это означало, что Кэн смеялся.
— Но ты заинтересован в этом?
— О да, очень. А ты подумал о кандидатурах гонщиков? Ты сам будешь участвовать?
— Нет, не буду.
— Хорошо.
— Ха, это только самое начало. Я тут подыскиваю людей. Но пока не следует ни на что рассчитывать.
— О силы небесные, конечно, Эверс, я ни на что и не рассчитываю.
В два часа ночи я все еще не мог заснуть. Понимая, что это, может быть, не самая разумная идея, я все же надел кеды и поехал в больницу. Дежурная сестра за столом у главного входа взглянула на меня, оторвавшись от дисплея.
— Я доктор Эверс, — сказал я. — Я должен пройти в палату к мисс Каване.
Глава 21
Я скинул кеды, снял шорты и рубашку, тихонько сложил их на подоконнике. И так, совершенно голый, не считая бинтов на ногах, в полутьме прокрался в палату.
Салли дышала ровно, слегка похрапывая. Повязка на правой стороне ее лица была значительно меньше, чем раньше, — я счел, что это хороший знак. Я положил ей руку на прохладный лоб, и она открыла глаза.
— Кто это? — спросила она. Голос был хриплым со сна, но она не испугалась.
— Доктор Эверс, — ответил я. — Я пришел смерить вам температуру.
— Я же сказала, чтобы ты ушел.
— Я и ушел, а теперь вернулся.
— Почему ты голый? Ты выглядишь смешным.
— Я не мог заснуть. Как ты себя чувствуешь?
— Я боюсь.
Я сел на край ее койки.
— А что говорят другие врачи?
— Они считают, что шрам будет незаметен. Когда у меня отрастут волосы, они его закроют. Они говорят также, что у меня был задет центральный зрительный нерв. Ну, и обещали, что, если завтра я буду хорошо себя чувствовать, не будет температуры и пройдет головная боль, они смогут меня выписать после обеда. — Она посмотрела на меня, и вдруг что-то ее осенило. — Ради Бога, Форрест, ведь нас может кто-нибудь увидеть.
— Я готов рискнуть.
— Они подумают, что ты извращенец.
— Я и есть извращенец. Я мог бы спать с девчонками в своей широкой чудесной кровати в отеле «Аризона Билтмор», но я соскучился по тебе, — сказал я и, нагнувшись, поцеловал ее в лоб.
Она отстранилась от меня.
— Прекрати, Эверс. Можешь не верить, но у меня сейчас нет настроения для секса. А тебе нравится заниматься любовью с ранеными женщинами?
— Это у меня впервые. Я подумал, что тебе будет лучше в компании.
— Форрест, я не хочу никого видеть. Мне не о чем с тобой разговаривать. — Она отвернулась.
— Как прошел у тебя день?
Она вновь повернулась ко мне — она выглядела не сердитой, а утомленной.
— Он вообще не прошел. Я лежала в постели и встала один раз — сделать энцефалограмму, а так весь день валялась, притворяясь, что у меня кома… А ты что делал?
— Я разговаривал с твоим отцом. Он сказал, что ты чудовище.
