Кирилл Казанцев - Отпуск строгого режима
– Имя этого господина означает «Лев с мечом». Так что не злите его, – пошутил Балабан, – иначе голову отрубит и проглотит. – Турок улыбнулся, наверное, ему понравилась его кровожадная шутка. – Прошу запомнить, господин Кылыч-Арслан очень важный и уважаемый человек. Он финансист всего нашего предприятия.
– Ого! – Наташка внимательно посмотрела на Кылыч-Арслана. – Анжелка, как тебе этот дядя?
– Неказистый, толстый. Вон второй подбородок, видать, пробивается, – скривилась подруга. – Так, только про запас сгодится, и то после пузыря вискаря. И женат, скорее всего.
– Главное, чтобы он для нас стал финансистом, а жена его, как и у всех таких турок, сидит в своей комнате и пикнуть не может.
– А это господин Арикан – у него очень красивое имя, – продолжал Балабан, – «Кровь пчелы».
– А я и не знала, что у пчел есть кровь, – удивилась и хихикнула, ожидая, что ее шутку оценят, Виолетта.
– Это наш, а теперь и ваш доктор. Если что – он вас вылечит.
– Нам же обещали страховку! – воскликнула Галка-Афелия.
– Вот именно он этим и будет заниматься… – быстро проговорил администратор. – А это господин Башкурт – в переводе на русский – «волк, вожак стаи».
Башкурт из-под своих мохнатых бровей глянул в зал.
– Он занимается вопросами вашей безопасности.
– Да, – прошептала Наташка, – тяжелый случай.
– Ужас, – согласилась Анжелка. – Просто волколак какой-то.
– Вон там стоят охранники – его волки. С ними познакомитесь позже и ближе. А теперь слово господину Кылыч-Арслану.
«Финансист» встал. В зале послышались приветственные, но жиденькие хлопки.
Толстяк поднялся и заговорил на турецком.
Балабан начал переводить.
– В каждую из вас, на то чтобы вас найти, привезти сюда, обеспечить здесь ваше проживание и еду, а также сделать вам рекламу, господин Кылыч-Арслан вложил немалую сумму, – отчетливо произнося каждое слово, говорил администратор. – Обращаю внимание: на каждую из вас уже потрачено – послушайте – двадцать тысяч долларов. Поэтому каждая из вас уже должна господину Кылыч-Арслану эти деньги. Если кто-то их при себе имеет или имеет в банке, то просьба сообщить об этом и заплатить.
– Какие двадцать тысяч долларов? – не поняла Наташка. – Это че он несет?!
– Полный бред! – возмутилась Анжелка.
Начали возмущаться и другие девушки.
– У кого этих денег нет, их надо отработать, – продолжал Балабан.
– Как отработать? Где отработать? – закричали россиянки.
– Отработать здесь. Те, кто согласится, получат карточку от номера и будут принимать клиентов.
– Господи, каких клиентов?! – воскликнула побелевшая от страха Галка-Афелия.
– Клиенты богатые, – продолжал переводить администратор. – Хорошим девушкам платят по сто долларов за сеанс… И двадцать тысяч долларов можно заработать всего лишь за двести дней, а это около семи месяцев. А если получится больше, чем один клиент в день, то отработаете сумму еще быстрее. Можете даже себе заработать, но об этом мы будем договариваться индивидуально с каждой из вас…
Его речь потонула в шквале возмущенных криков.
Катька сорвалась с места и постаралась прорваться к единственному выходу:
– Пустите, сволочи!
Один из охранников с силой ударил громадным кулаком Катьке в живот, девушка застонала, согнулась, упала на пол, поджав ноги.
Двое охранников за волосы потащили ее к сцене, положили на стол, начали стаскивать с нее одежду. Катька, несмотря на жуткую боль в животе, попробовала вырываться, отбивалась руками, ногами. С нее стащили джинсы. Один громила держал за руки, двое других – за ноги. Башкурт встал, неспешно подошел к столу, где с расставленными ногами лежала Катька, расстегнул ширинку, потом достал из брюк презерватив, зубами вскрыл его, надел на член. А потом прислонил свое тело к Катьке и задергался.
Катька завопила. Ей рот и не закрывали, наоборот, чем больше она орала, тем сильнейший ожидался эффект. Уродливый громила кончил, не издав ни звука, только судорожно дернулся всем телом. Затем неспешно снял презерватив и бросил его Катьке в лицо. Башкурт застигнул ширинку, обвел россиянок своим тяжелым взглядом и пошел на свое место за столом на сцене этого зловещего актового зала.
Катька сорвала голос и теперь только тихо стонала, а затем отрубилась.
В зале воцарилась тишина, у всех девушек был шок.
– Кто добровольно согласится – стучите в двери. И двери и стены здесь толстые. И можете не кричать – никто, кроме наших охранников, не услышит. Вы находитесь в подвале, – сообщил Балабан.
Турки, как один, поднялись со своих мест и направились к выходу. Последними вышли из зала громилы-охранники. Когда за ними закрылась дверь и послышался звук запирающегося замка, в зале выключили свет. Россиянки остались в кромешной темноте.
Некоторые бросились за своими мобильниками, но ни одна сеть в этом подвальном помещении не ловила. Телефоны могли пригодиться только как карманные фонарики. Девушки плакали, рыдали, им было жутко.
Катька очнулась через несколько часов. Она сползла со стола и забилась в угол сцены. А ночью, когда ею завладел беспокойный сон, ей приснился Валет, единственный мужчина, который Катьке когда-то понравился. Она умоляла Валета вытащить ее из волчьей западни, куда она попала.
21
По Кактусовой улице из центра города к пляжам шла парочка экстравагантных девушек. У них на носу сверкали фарообразные солнечные очки, на голове вместо головных уборов красовались хипповские парики: у одной волосы с синим отливом, у второй – с красным. Одеты они были в растянутые рваные майки с вызывающими надписями на английском языке. У одной было написано «51 % angel, 49 % devil», что в русском переводе значит «51 % ангел, 49 % дьявол», у другой «No tit Touching» – «Не трогай мои сиськи». Их бедра облегали обрезанные джинсовые шорты с висящей белой бахромой под самыми ягодицами. На ногах были жаркие для южных стран кроссовки. Девушки явно косили под тинейджеров, у которых тинейджерский возраст уже подходил к концу.
Одна смотрела на карту, другая говорила по навороченной мобиле:
– Алло! Папа. Да, мы прилетели. Устроились, как я тебе и писала. Все отлично. Остров Гран Канарья. Нет, не Гран Каналья, а Канарья… Или ты шутишь? В общем, Канары – это Канары! Круто! Как я тебе и говорила. Наших нищебродов не видно и в помине. Не видать, говорю! Лас-Пальма такой крутой городишко. Пальмы везде. Кокосы. Все класс! Отель суперский. Пляжи – золотой песок. Погода – песня! Море – молоко ослиц. Ну, такое самое нежное молоко. Все, адьес [38] , целую! Пока!
Девушка нажала «отбой».
– Кажись, повелся, – сказала она. – Ну что ж, одно ясно: Турция – это не остров. На острове куда ни пойдешь – везде берег. А здесь где берег? Ты карту положи правильно: север – верх, юг – низ.
– Да я правильно все положила, – проговорила вторая. – Идем как надо, ты только меня не отвлекай. Впереди должен быть берег моря.
– Блин… Ты берег не ищи. Ты ищи гостиницу «Сан Флауэр» – «Подсолнух».
– Да вот смотрю и в упор не вижу. Она где-то здесь, совсем рядом, недалеко от этой Кактусовой улицы.
Это были Светка – с надписью на майке про ангела и дьявола – и Ленка, у которой бюст был больше, чем у подруги, но все-таки ненамного, поэтому она решила это обстоятельство подчеркнуть, а вернее – подписать. Вот и выбрала майку с экстравагантной фразой «No tit Touching».
План, который мелькнул в голове у Ленки, а затем был утвержден и обдуман Светкой, был прост – сказать строгому папику, начальнику всей городской милиции, что они летят на Канары, а самим в Москве сдать билеты, развернуться на девяносто градусов и полететь в Анталью, чтобы найти и жесточайше отомстить негодяю Валету.
И вдруг Ленка и Светка остановились как вкопанные. На скамеечке, на самом краешке, очень скромненько, с каким-то жалко-мечтательным выражением лица вначале Ленка, а потом и Светка заметили того, ради кого они прокинули Канары.
Там, сжав колени, тихо дыша и почти не моргая, закатив зенки, сидел Валет собственной персоной.
– Молчок, – протянула Светка. – Я же тебе уже проболталась, какой он фокусник-иллюзионист. Сейчас нам надо придумать план, чтобы спалить его по полной.
– Щас придумаем… – Ленка хитро посмотрела на подругу. – Есть идея! Короче, ты подсаживаешься к нему, просишь закурить.
– Да е-мое, вот так сразу выдавать, что я из России? – покачала своей синей, как у Мальвины, головой Светка.
– А ты что думаешь, если майку с английскими буквами надела, по тебе не видно, что ты русская? – резко сказал Ленка.
– И как это видно? – надулась Светка.
– Да видно, и все, не спорь… – сказала, как отрезала, Ленка, – Короче, слушай. Подсаживаешься, вся такая растрепанная, мол, с бодуна, говоришь: дайте закурить – вряд ли он тебя узнает…
– Ну-ну, что русская, узнает, а что я Светка, его подруга, которая не раз кувыркалась с ним до утра, не узнает? – засомневалась подружка.
