А. Лауренс-Кооп - Главный свидетель – кошка
Все сходится, но доказательств нет.
Эрик Ягер раздраженно отпихнул бумаги. Порой бывало, что благодаря случайному стечению обстоятельств в какой-то определенный момент следствие благополучно завершалось. Чудом, так сказать. Но можно ли на это рассчитывать?
Зазвонил телефон, и он с надеждой схватил трубку. Звонил Де Грип, и через минуту Ягер понял, что уповать на чудо не приходится.
– Я только что из «Терминуса». Советую про этот счет забыть. Вечером тридцать первого июля у них в одном зале был банкет фешенебельного клуба собаководов, а в двух других залах – свадьба. В тот вечер было настоящее столпотворение и пришлось дополнительно нанять официантов. Счет был выписан нештатным кельнером, он не знал никого из клиентов, которых обслуживал, сам-то из Арнема и работал здесь впервые. Другие официанты тоже не помнят, кто там был. Так что не обессудь.
– Может, все-таки вспомнят, если назвать имена определенных лиц? – сказал Эрик Ягер.
Но Де Грип не поддержал эту идею.
– Начать с того, что прошло больше месяца и тогда у них был настоящий бедлам. А кого ты имеешь в виду?
– Да ладно, – ответил Ягер. – Я еще должен подумать. Во всяком случае, спасибо.
Де Грип хмыкнул и повесил трубку.
Эрик Ягер надел пиджак и пошел к двери. Но на пороге остановился – опять зазвонил телефон. Он помедлил, однако вернулся и поднял трубку.
На сей раз это был Херстал.
– Извини, что я так поздно. Tea сказала, что ты на работе. Ты что, не собираешься пока домой?
– Почему, как раз собираюсь.
– Я вот все думаю о Ролфе де Мёйсе и о том, что он мне кого-то напоминает. Ты слушаешь?
– Да, продолжай.
– Помнишь, как пекарь с Хоофдстраат описывал наружность того парня, который его избил?
– Помню, только приблизительно. – Но и это было сказано неискренне. Ягер не помнил ничего.
– Высокий, худой, прыткий, – подсказывал Херстал.
– Да-да, верно, вспоминаю.
– Это вполне мог быть Ролф де Мёйс, – продолжал Херстал, несколько озадаченный вялым тоном коллеги. – Пекаря стукнули по голове, – уныло добавил он. – А теперь представь себе, что этот Ролф де Мёйс – третий в триумвирате, который напал на Мулдера в Бунгало-Парке. Мы уже знаем, что к этому делу причастны Волфскоп и Крис Бергман. Но Волфскоп сидел в тюрьме, когда Криса убили, а Ролф де Мёйс разгуливал на свободе, причем никакого алиби у него нет – сидел якобы один у телевизора. Все это бросает на смерть Бергмана совсем иной свет. Как ты считаешь?
Ягер вздохнул.
– Возможно, ты прав, по крайней мере отчасти.
Он еще с минуту постоял с трубкой в руке, рассеянно слушая, как промчавшийся через парк автомобиль резко затормозил у входа. Кто-то открыл, потом захлопнул дверцы. Раздались возбужденные голоса, брань и резкие команды. Очевидно, арестовали каких-то пьяных горлопанов. А может, парочку сопляков, у которых сорвалась кража со взломом.
Все эти звуки он воспринял механически, между тем как его мысли вернулись к лесной опушке у Заячьего пруда: именно там убили молодого парня, который тридцать первого июля шел по шоссе, где переехали ребенка. После официального заключения врача они знали это доподлинно. Восстанавливая вероятные события, они наконец нашли точку опоры, путеводную нить, а ведь до сих пор руководствовались только предположениями и догадками. И разве эта путеводная нить не ведет прямиком к убийству у пруда? И разве убийство Криса Бергмана в какой-то мере не дело Де Грипа, который в свой свободный день первым столкнулся с ним?
Он опять бросил взгляд на часы. Пять минут первого.
«В случае чего звоните мне в любое время, – сказал Ягеру комиссар Хаверман. – Если уж вам хочется самому вести дело и отложить свой отпуск. У нас в штате хватает людей, которым платят за расследование уголовных преступлений».
Но зачем звонить Хаверману? У него и помимо убийства Бергмана забот достаточно.
Эрик Ягер снял трубку и набрал номер Де Грипа.
Эрику Ягеру снилось, что зазвонил будильник, а ведь утро-то воскресное, этой чертовой штуковине звонить не положено. В конце концов имеет человек право хоть раз в жизни вволю поспать!
Таковы были его первые четкие, но отнюдь не восторженные мысли. Со злостью он высунул правую руку из-под одеяла и хлопнул по тому месту, где должна находиться кнопка, на которую надо нажать, чтобы избавиться от назойливого трезвона.
Отчасти ему это удалось – теперь будильник звонил с перерывами. Скорее похоже на телефон. Да, телефон!
Теперь он вспомнил, что у него отпуск, и вот уже два дня, как они с Tea живут в Гриндельвальде, и что телефон не имеет права звонить, так же как и будильник. Да еще в такую рань, когда на улице совсем темно. А вдобавок холодно.
Tea включила свет над своей постелью.
– Да возьми же трубку, – тревожно сказала она. Tea всегда волновалась, когда в разгар отпуска кто-нибудь звонил, – мало ли что могло случиться с детьми.
Ягер взял трубку. Звонил администратор. Он и представления не имел, что этот человек так рано уже на своем посту. Тоже работенка – все время с людьми, да еще улыбаться и быть обходительным, подумал он с раздражением, потому что сам не имел ни малейшего желания кому бы то ни было улыбаться.
Если вас будят спозаранку, любая мелочь вырастает до чудовищных размеров. К примеру, телефонный звонок, когда нужно сломя голову вскакивать с постели.
У них в номере был только внутренний телефон, и уже это было достижение, ведь они жили в допотопном отельчике, где он еще ребенком останавливался с родителями. С тех пор здесь почти ничего не изменилось, потому-то он и решил в нем поселиться.
Проклиная собственную сентиментальность, он схватил в охапку свою одежду.
– Да надень ты халат, – прошипела Tea, – все равно ни одна живая душа тебя не увидит.
Он послушался дельного совета и уже через две минуты взял через барьер трубку из рук улыбающегося швейцарца.
Звонил Де Грип, и Ягеру показалось, что он тоже улыбается, вернее, ухмыляется, что больше соответствовало его характеру.
– Я тебя вытащил из постели?
– А ты как думаешь? – пробурчал Эрик Ягер.
– Мы тут всю ночь работали, – сообщил Де Грип тоном, который подчеркивал разницу между работягами и отпускниками. – Дело закончено. Херстал и Схаутен уже дома.
– Ну и… – Эрик Ягер уже совсем очухался. Голос его звучал напряженно.
– Хочешь послушать? За государственный счет, конечно! – Де Грипу явно хотелось как можно полнее использовать эту возможность самоудовлетворения.
– Валяй, – сказал Ягер, – но учти, что здесь дьявольски холодно.
– А здесь нет, – заявил Де Грип. – Для этого времени года даже тепло. Так вот, Херстал оказался прав. Парень, что стукнул по голове пекаря на Хоофдстраат, действительно Ролф де Мёйс. Пекарь, не колеблясь, опознал его на очной ставке. И он же был третьим при нападении в Бунгало-Парке. Но нам понадобилось битых семь с половиной часов, чтобы заставить его расколоться. Мы уже собирались отложить допрос на сегодняшнюю ночь и увести его, но тут он скис и во всем признался.
Де Грип сделал паузу, чтобы усилить эффект своего рассказа.
– Дальше?
– Он признался, что убил Криса Бергмана. Хорошо, что ты мне намекнул, так что я знал, о чем его спрашивать, когда он стал вспоминать разные вещи. – Де Грип хихикнул, и Эрик Ягер легко себе представил, как все происходило.
– Обыкновенное убийство на почве ревности. Эта девица из бара – Корри – считала, что Крис стоящий парень. Херстал с самого начала был прав.
Де Грип всегда был честен, хоть нередко ссорился со своим коллегой.
– Ну а как остальное? – спросил Эрик Ягер. Де Грип, видимо колебался. Потому, может быть, что ему было неприятно вспоминать об этих событиях.
– Мы получили, как ты распорядился, ордер на домашний обыск у Алекса Хохфлигера. Приехали рано утром. Он только собирался сесть в машину, и мы успели минута в минуту. Я ожидал, что он разорется, когда мы ему скажем, зачем пришли, ведь, откровенно говоря, я сомневался в его вине, и, если б ты ошибался, мы бы красиво выглядели. Хохфлигер внешне, как всегда, был надменен и ко всему безразличен, но чувствовалось, что в душе он дошел до точки. Мне трудно это описать. Ты знаешь, я не сентиментален, но в конце концов он тоже человек…
– А старая мефрау? – полюбопытствовал Ягер.
– Она вышла в сад, когда увидела, что мы беседуем с ее зятем, стояла прямая как палка и не сказала ни слова.
– Ну а девушка?
– Собиралась на велосипеде в гимназию. Уже положила сумку на раму и хотела было вскочить в седло, когда мы приехали, да так и осталась на месте, держась за руль и пристально глядя на отчима.
Эрик Ягер крепко стиснул трубку. Это была одна из многих минут в его жизни, когда он искренне проклинал свою профессию.
– Ты меня слышишь? – крикнул Де Грип через Альпы.
– Слышу. И что же было потом?
– Багажник в машине основательно вычистили. Слишком основательно, я бы сказал. Следов крови мы не нашли. Зато нашли пух из туфельки Тресье и несколько белокурых волосков. Когда мы предъявили эти улики Хохфлигеру, он сразу же раскололся.
