Евгений Сухов - Веселый Роджер – знамя вора
– Как обстоят наши дела?
– Все складывается благоприятно. Деньги я сняла, как ты и говорил. Жду следующего транша.
– А где они сейчас находятся?
– У меня в квартире, как мы договорились. Большая часть – крупными купюрами.
– Ты никому не говорила о том, что собираешься снимать деньги?
– Ни одной живой душе. А потом – ведь это ненадолго. Мы же переоформим их на другой банк. Что-нибудь еще нужно?
– Есть еще акции. Есть чеки на предъявителя, там крупные суммы. Забери их!
– Хорошо. Делай, как считаешь нужным. Надеюсь, что ты не ошибаешься. Как твои дела?
– Наступают горячие времена. Вокруг меня идет какая-то нехорошая возня, и мне это очень не нравится. Счета могут заморозить... Так что это все-таки лучше, чем лишиться всего. Надеюсь, что ты одна? Об этом нашем маленьком секрете никто не должен знать.
В какой-то момент Ангелине показалось, что дверь скрипнула. Обернувшись, она посмотрела на спальную комнату, помешкав, подошла к двери. Осторожно приоткрыв ее, она заглянула в комнату. Селим лежал точно в таком же положении, в каком она его и оставила: на боку, согнув ноги в коленях. Так же неслышно она прикрыла дверь, вернувшись в гостиную.
С Селимом она познакомилась несколько месяцев назад. Скорее из любопытства, чем от желания весело провести время. Никогда прежде мужчины не бывали с ней столь обходительны и никогда не дарили ей цветов в таком огромном количестве. Несмотря на молодость, Селим был терпелив, мудр, почтителен, так что его осада не затянулась надолго: она сдалась на второй месяц их знакомства и привела его в свою небольшую квартиру на окраине Лондона, которую сняла полгода назад. Так что их роман перешел в надлежащую плоскость. Всего, что случается между мужчиной и женщиной, испытывающим друг к другу нежные чувства.
Правда, Селим был сомалиец, что накладывало отпечаток экзотики на их отношения, но уже через месяц их близости она перестала замечать даже темный цвет его кожи: для нее он был обыкновенным мужчиной, с которым приятно было проводить время.
Одиночество – вещь непростая; когда же любимый человек находится за тысячи километров, а ты не имеешь возможности даже прикоснуться к нему и почувствовать его горячее дыхание, то это очень тяжело. А потом – она имеет право на некоторые женские слабости. В конце концов, у них ведь нет никаких обоюдных обязательств, и еще неизвестно, с кем сам Герасим проводит свободное время, которое, надо думать, порой у него появляется. Еще стоит задуматься над такой вещью: это сейчас она нужна ему, а как сложатся их отношения в дальнейшем, когда он получит свои деньги? Может, просто вытрет об нее руки, как о грязную ветошь, и отправится своей дорогой?
Так что еще нужно посчитать – кто кому должен больше.
О своей личной жизни в Москве Герасим никогда не рассказывал, впрочем, как и она о своем лондонском бытие. Для обоих, по какой-то молчаливой договоренности, эта сторона их жизни являлась своеобразным табу и, встречаясь, они вели себя таким образом, словно на всем белом свете не было более близких людей, чем они двое.
В чем-то они были правы.
Расстояние не ослабило чувства, она по-прежнему любила Мартынова, но в то же время часовые пояса, что лежали между ними, давали ей право не только на личную жизнь, но и на некоторые маленькие тайны, в которые она не собиралась никого впускать.
И одна из этих тайн, цвета горького шоколада, лежала в нескольких метрах от нее, в тихой уютной спальне на мягкой двуспальной кровати.
– Ты мне не доверяешь? – невозмутимо спросила Ангелина, отступив от двери.
– Нет, что ты, детка! – протестующе заявил Герасим. – Конечно же я тебе доверяю, кому же тогда доверять, как не тебе?! Но сама понимаешь, дело очень деликатное, и я бы очень не хотел, чтобы о нем было известно кому-то еще.
– Я все это понимаю. Мне надо точно знать, когда ты приедешь.
– Скорее всего на следующей неделе. Во всяком случае, я тебя предупрежу, позвоню или дам телеграмму, а то заявлюсь неожиданно, а у тебя там на кровати какой-то мужик лежит, – он хмыкнул.
– Герасим, ну как ты так можешь! – воскликнула Ангелина, пытаясь придать своему голосу как можно больше убедительности. «Бедняга, он даже не подозревает, насколько близок к истине».
– Ладно, детка, не обижайся, это я так сказал, пошутил; ты же знаешь, какие у меня всегда дурацкие шутки. Я же просто не умею шутить.
– Это уж точно, тебе не нужно этого делать.
– До встречи. Целую!
Ангелина отключила телефон. От разговора остался неприятный осадок. Впрочем, существовало одно верное средство, способное растворить даже камень.
Приоткрыв дверь, Ангелина посмотрела на спящего негра. Более совершенного тела встречать ей не доводилось: развитая крепкая грудь, накачанный пресс, тонкая талия. Но особенно волновали ее его ноги: невероятно длинные и мускулистые. Именно такое сложение можно увидеть у легкоатлетов, которые долгими изнурительными тренировками на беговых дорожках приводят свое тело к абсолюту. Однако, как выяснилось, спортом Селим не интересовался, а если и занимался, так только физкультурой, правда, физкультура эта была несколько иного рода: прыгал из одной койки в другую, скрашивая унылое женское существование.
Вдруг Селим открыл глаза и посмотрел на Ангелину, стоящую в дверях. Его пробуждение было неожиданным, и девушка невольно смутилась, словно ее застали за чем-то непристойным.
– Проходи, – произнес сомалиец, – чего же ты не заходишь?
Глаза у Селима были крупные, немного навыкате, что делало их невероятно выразительными. Белки глаз на фоне темной кожи походили на провалы. Прекрасен и страшен одновременно, как первобытное божество. И вместе с тем от него веяло нешуточной опасностью.
– Просто любуюсь тобой. Ты такой… красивый.
Селим улыбнулся.
– Я думал, что ты скажешь, сексуальный. Мне это понравилось бы больше.
Ангелина присела на краешек кровати и кончиками пальцев притронулась к его мускулистой груди. Кожа у него была мягкой, как бархат, наверняка женщины любят ее поглаживать. Уподобляться подавляющему большинству не хотелось, и Ангелина медленно убрала руку.
– Не сомневаюсь.
– Кто это звонил, твой московский друг? Ты мне как-то говорила о нем.
Спросил обыкновенно, как о чем-то само собой разумеющемся. Он всегда стремился удовлетворить свое любопытство. Поначалу бесцеремонность Селима ее злила, но сравнительно скоро она к ней привыкла. Можно было бы попытаться перевести разговор в другое русло, но уловка позволила бы ей выиграть всего-то получасовой перерыв. Вопрос непременно будет задан вновь, но с еще большей настойчивостью (может, такое поведение в Африке принято?).
Так что лучше ответить сразу.
– Скажу так… поклонник.
– Уверен, что поклонник бывает с тобой очень нежен, когда ты приезжаешь в Москву.
– Не сомневайся, так оно и есть. Или ты меня ревнуешь? Уверена, что я тоже у тебя не единственная женщина, так что мы с тобой квиты. И еще – ты ведь не собираешься на мне жениться?
– Я бы с удовольствием, но как ты отнесешься к тому, что, в конечном счете, тебе придется стать третьей, а то и четвертой женой?
Ангелина кисло поморщилась – аховая перспектива, ничего не скажешь.
– А одной нельзя обойтись?
– У нас так не принято. Я ведь мусульманин. И если я буду иметь только одну жену, это будет несолидно. Скажут: неужели он так беден, что решил содержать всего лишь одну женщину? И если я решу жениться на тебе, так только по мусульманским законам.
– А если я все-таки соглашусь? – хитро сощурилась Ангелина.
– У меня еще не было русской жены, так что ты будешь первой, – улыбаясь, ответил Селим.
– Спасибо, хоть в чем-то я буду первой.
– Белые женщины у нас в большом почете. Я непременно познакомлю тебя со всеми своими родственниками. Уверен, ты им понравишься.
– И где же мы будем жить? На берегу океана в каком-нибудь доме из тростника?
– Ты хочешь обидеть меня, милая? – Селим привстал. – Я небедный человек. То, что ты увидишь, тебе понравится. И даже удивит. Может, лет двадцать назад в тех местах, откуда я родом, и были хижины из тростника, но сейчас на месте рыбацких поселков отстроили современные города. Уверен, ты полюбишь Африку с первого взгляда. Соглашайся!
Еще убедительнее были даже не его слова, а руки, всегда действовавшие несколько нахально. Сопротивляться им не было никакой возможности. Всякий раз, попадая в его объятия, она едва ли не задыхалась от нахлынувшего счастья.
Притянув девушку к себе, Селим бережно приобнял ее за плечи. По ее мнению, каждый город, каждый уголок Земли имел собственный запах, в чем Ангелина убеждалась не единожды, а Африка должна была пахнуть горьким мускатом, как благоухала кожа Селима.
Опрокинув девушку на спину, он навис над ней: черный, тяжелый, будто базальтовая скала. Ангелина невольно смежила веки – не от страха, от ожидания чуда. В какой-то момент девушка почувствовала, что объятия его становятся слишком крепкими, его руки пережали ее горло и ей не хватает воздуха. Открыв глаза, Ангелина попыталась вырваться из крепких рук сомалийца, но тот держал ее будто в тисках, не давая шевельнуться.
