Андрей Щупов - Мы из спецназа. Заложники
- Что же делать?
- Держать скорость. - Черкизов передвинул коня. - Шах, Матюша!… Скорость - это все. Будешь гнать - как минимум, не дашь себя затоптать, а то и окажешься в числе лидеров. Ну а начнешь отставать - амба! Таковы наши суровые реалии. Впрочем, есть и третий путь.
- Какой это? - Плюснин рассеянно глазел на доску.
- А вот такой. - Черкизов неожиданно протянул руку и взял прислоненную к бревенчатой стене одностволку. - Да ты не вздрагивай, я - посмотреть. Больно уж интересное ружьецо. И ненашенское, и древнее.
- Это еще старинная. Дед с войны привез. Чехословацкий полицейский карабин.
- Знаю, знаю. Немцы его потом на вооружение альпийских стрелков приняли. - Черкизов с любопытством рассматривал карабин. Не зарегистрировано?
- Ну, вообще-то…
- Ладно, ладно. Я сам такие вещи коллекционирую. Видел небось мои палашики с кинжалами? А еще есть гирьки с шипами, кистени, арбалеты. На даче и другие коврики красуются - с маузерами да «люгерами» прежних времен. Самое обидное, что толково делали! - Черкизов качнул винтовкой. - «Мосинские» винтари тоже, конечно, неплохие, но есть там одна нелепица - после перезаряжения руку надо было отводить чуть назад. Иначе не угадаешь пальцем на спусковую скобу. Чепуха вроде, но теряешь драгоценные мгновения. На войне это, сам понимаешь, многого стоит. А тут, как на «спрингфилдах» с «ремингтонами», взвел и рука сама собой оказывается на положенном месте. Я ведь когда-то биатлоном занимался, чуток до мастера не дорос - тогда и оценил этот нюанс.
- Так какой все-таки третий путь? - напомнил Матвей.
- А третий путь - самый простой. Когда, значит, берешь в руки такую вот игрушку и ломаешь правила игры. - Черкизов с улыбкой поставил ружьецо на место. - Ты ведь, прости меня, тоже в тюфяках числишься. И топтать себя позволял, и насмешки терпел. Я тебя, может, потому и не замечал, что нечего было замечать. Ан нет, промашка вышла. Ты вон взял и сделал рывок. И молодец! Я тебя сразу зауважал. Или думаешь, что всерьез испугал Евгения Михайловича? - Черкизов ухмыльнулся. - Нет, Матюша! Ты мне лишний раз доказал, что историю делают сильные личности, а с сильными нельзя не считаться. Вот скажи мне честно, там, в кабинете, ты ведь не шутил?
Плюснин неловко поежился.
- Колись, колись! - Начальник шутливо боднул его кулаком в плечо. - Готов ведь был зарубить меня, а?… И нечего тут краснеть, я это в момент просек. И тогда же, наверное, понял, что ты тоже мужик. Потому что только настоящий мужик, защищая семью, способен на все. Ты понимаешь, о чем я толкую? Я не о судах и не ментовской заступе - тут у нас всякий готов сопли мотать на кулак, скулить и жаловаться. А вот так - чтобы с оружием да навстречу врагу…
- Какой же вы враг! - Плюснин смущенно прикашлянул.
- Это ты брось! - прикрикнул Черкизов. - Враг - да еще какой! Во всяком случае, был таковым. Потому как, Матюш, если у человека беда, а ему отказывают в помощи, для него все становятся врагами. И это, между прочим, еще одно мужское счастье. Миг, когда ты один против всех, смекаешь? - В глазах Черкизова зажглись шальные огоньки. - И это, Матвей, похлеще любого хмеля! Потому что, когда ты один против всех, время правил и законов кончается. Отныне тебе можно все, и ты - вне закона. А значит, руби в капусту и дави в кашу! Ты прав уже только потому, что ты один.
Плюснин удивленно поглядел на Черкизова.
- Что, не ожидал? - Евгений Михайлович снова улыбнулся, отечески положил ладонь на плечо подчиненного. - Так что ты не тушуйся и лишнее не думай. Считай, что в заложника мы только играемся. А на самом деле один мужик решил помочь другому. Вот и все.
- Вы поймите, у меня просто не было выхода…
- Не оправдывайся. - Черкизов покачал головой. - Оправдываются те, кто считают себя виноватыми, а тебе-то в чем виниться?
- Ну как же, все-таки превысил эти… Как обычно говорят-то?… - Матвей сбился.
- Вот видишь, и сам не знаешь, что бормочешь. Потому что от лукавого твоя речь. Все ты, Матюша, знал! И не хрен теперь извиняться. - Рука Черкизова крепче стиснула плечо Плюснина. - И что за дочкой не уследил - тоже бывает. Как говорят: у семи нянек - четырнадцать сисек и ни одного глаза.
Матвей невесело улыбнулся.
- Как там следствие-то? Не нашли еще Марину?
- Пока нет.
- Но Харитонов ведь тебе звонил, докладывал, наверное, о новостях?
- Да я больше сам ему названиваю.
- И правильно делаешь. Они, конечно, парни обязательные, но и их лишний раз потеребить не мешает. Кстати, можешь передать Харитонову, если найдут девочку, я и премиальных отстегну, не поскуплюсь.
От этих слов что-то разом потекло в груди Матвея. Словно начал оттаивать угловатый кусок льда. На глазах сами собой выступили слезы, а шахматные фигурки расплылись и помутнели.
- Спасибо, Евгений Михайлович… - Он ширкнул носом и, окончательно расслабившись, начал рассказывать о всех последних новостях. Чуть склонив седовласую голову, Черкизов внимательно слушал. Кивая в такт словам водителя, нервно тискал в кулаке шахматную фигурку.
- Ничего, Матюш, мы этих подонков достанем. Может, и я на досуге что-нибудь придумаю. Слава богу, не один «Кандагар» подобными вещами занимается. И ребятки у меня крепкие имеются. Короче, скрутим уродов, уж поверь мне на слово…
Глава 19
Поход, разумеется, начали с центрального рынка. Именно здесь обилие выходцев с юга могло разогреть компанию до нужного градуса. Шли нарочно без шапочек, открыто демонстрируя свастику и бритые черепа, нагловато подмигивая смуглокожим продавцам, зубоскаля по поводу выставленного товара. Их не задирали, напротив - предусмотрительно уступали дорогу, хотя Ленчик не сомневался: случись что, и рыночные бойцы отметелят их без особых проблем в пару-тройку минут. Другое дело, что темная лошадка - она всегда темная, и затевать с пришлыми ссору многие из торговцев попросту опасались. А ну как вслед за хамовитым квартетом примчится кавалькада машин, и выскочившие мальчики затеют бойню, повторив прецедент московского рынка.
- Сколько, сколько?! - Бешено вращая красными глазками, Геббельс тряхнул замшевой курткой. - За эту дерюгу ты хочешь пять кусков?
- Могу уступить, - торопливо залопотал полнолицый китаец. - Четыре пятьсот. Атлишная кожа! Лучче не найдешь!…
- Эту дрянь ты у себя дома вместо коврика в прихожей постели! - Череп выхватил у Геббельса куртку, швырнул на прилавок. - Уроды черномазые! Уже и тут от них не протолкнуться.
Пожалуй, Череп выделывался больше всех. И было из-за чего. Около месяца назад его, возвращавшегося в подпитии домой, остановили двое кавказцев. Может быть, дагестанцы, а может, и чечены. Пьяненький Череп мало что запомнил из их сумбурных речей, - только рассказывал потом, что поминали Кизляр с Грозным, говорили о какой-то особой правде ваххабитов. Потом Черепу разбили лицо, угрожая ножом, поставили на колени. Далее рассказ приятеля становился совершенно бессвязным, но подробностей от него и не требовали. Главное, что Череп готов был мстить - всюду, где только представлялась такая возможность. Вот и на этом рынке он разливался соловьем, матом понося иноверцев, цепляя с лотков товар, словно бы невзначай тыча кулаком в грудки низкорослых торгашей. Когда неподалеку от них стала группироваться команда темнокожих крепышей, пришлось крикуна чуток урезонить. Взгляды, которые бросали на них насупившиеся южане, были красноречивее всяких слов.
- Еще и косятся, скоты! - Череп скрипел зубами.
- Чего ты хочешь, у них, косоглазых, иначе не получается. Недоделки от природы.
Над незатейливым каламбуром шумно посмеялись.
А еще через полчаса они уже паслись близ китайского квартала, поджидая подходящих клиентов. Трехэтажные старенькие бараки образовывали здесь некое подобие каре. В советские незапамятные времена сюда селили студентов из арабских стран, из братского Вьетнама. Позднее на смену студентам пришли торговцы фруктами, беженцы из горячих точек и обычные пришлые нелегалы. Жили тесно и не сказать, чтобы очень богато, с облавами обычно мирились, от милиции откупались валютой. И сюда же забредали в ночную пору скучающие толпы «золотой» молодежи - потренировать глотки, почесать кулаки.
На этот раз дичь сама вышла на своих охотников - двое смуглолицых парней, один из которых нес студенческий дипломат. Характерный разрез глаз, черные прямые волосы, невысокий ростик, - может, шагали с учебы, а может, и с рынка. В подобные тонкости друзья Ленчика предпочитали не вникать, тем более что своих российских студентиков они тоже нередко бивали, испытывая умников на прочность. Интеллигенция на то и интеллигенция, чтобы «нормальные парни» время от времени учили ее патриотизму и уму-разуму…
- А ну, стоять! - Чуть раздвинув руки, Череп стремительно пошел на сближение.
