Михаил Черненок - Иллюзия жизни
– Не было. Тогда вы по справедливости меня раскололи.
– Почему теперь думаешь, что восьмерку кручу?
– Страх – сильное лекарство от болтливости.
– Болтать не надо, говори правду. Будешь молчать, поедем с тобой в Плотниково.
– Зачем?
– К тетке твоей. Узнаем, когда ты у нее был.
Пирамидин растерялся:
– Она недавно умерла.
– С односельчанами поговорим, и они наверняка скажут, что никакой тетки у тебя там никогда не было. Может, подсказать, куда вы с Ширинкиным ездили по Кузбасской трассе?…
– Куда?
– В райцентр, к Коновалихе.
– Ну и что?
– Не считай меня лохом и не темни. Любую твою ложь будем проверять.
– Максима уже повязали?
– Лежит в реанимации с двумя пулевыми ранами в заднице. Как только врачи поставят его на ноги, пойдет по статье за двойное убийство при отягчающих обстоятельствах, где светит пожизненное заключение. Мстить тебе за правду он не сможет. Поэтому рассказывай без боязни.
Пирамидин нерешительно помялся и заговорил:
– По правде сказать, Максим – браток двуличный, без фантазии. Его удел – тоска. Надо бы толстому подлечиться, но таблеток от глупости ученые не придумали. Иные средства ему не помогают. В какое дело ни влезет, финал один – прощай свобода дорогая…
– Умственные способности Ширинкина мне известны, – перебил Веселкин. – Скажи, зачем ездили к Коновалихе?
– Передачки возил Максим хищной бабе.
– Какие и от кого?
– Боюсь ошибиться.
– Не бойся, Гриша. Ошибешься – поправим.
– Полагаю, Ширинкин посредничал между Сапунцовым и Коновалихой по сбыту героина.
– Интересно… Как это делалось?
– Просто, как грабли. Отправляясь в райцентр, мы заезжали на улицу Ленинградскую. Максим уходил в подъезд, где квартира Сапунцова. Оттуда приносил черный портфель и передавал его мне, сидевшему вроде пассажиром на заднем сиденье джипа. В райцентре он останавливался поодаль от роскошного дома Коновалихи, а я с портфелем отправлялся к хищнице. Она молча забирала плотную упаковку, весом с полкило, иногда – потяжелее, и ложила в портфель обвернутую плотной бумагой толстую пачку размером с денежные купюры. Обратно в Новосибирск мчались без остановок до Ленинградской. За каждую поездку Максим платил мне российскую пятисотку. Сколько сам получал, не знаю.
– Без тебя Ширинкин не мог обойтись?
– Тут, как я позднее сообразил, была хитрость, придуманная кем-то, кто умнее Ширинкина. Если бы нас застукали менты, Максим бессовестно сдал бы меня с поличным под предлогом, что, мол, подвез случайного пассажира, не ведая, какая дурь лежит у него в портфеле. Осененный такой догадкой, заглянул в Уголовный кодекс. Прочитав, что за сбыт наркотиков карячится аж пятнадцать лет лишения свободы с конфискацией имущества, вспотел от страха и под всякими предлогами стал косить от рискованных поездок. Решил в церкви подрабатывать на сносную жизнь.
– «Коновалиха» – это, видимо, Коновалова?
– Ни фамилии, ни имени хищницы Ширинкин не упоминал.
– Как она выглядит?
– Наглая сытая баба лет под пятьдесят. Вся в модняцком катоне и в золоте. Живет на широкую ногу. Домина и подсобные постройки – боярские. Во дворе видел новейший японский внедорожник «Паджеро».
– Адрес запомнил?
– Я расположение райцентра совсем не знаю. Помню, железнодорожный переезд проезжали, потом по бетонному мосту через речку ехали, а дальше какими-то улицами и переулками без названий петляли. Да я всего-то три раза с Максимом съездил и зарекся… – Пирамидин виновато глянул на Веселкина. – За что Максима подстрелили?
– За то, что твоей отмычкой пытался открыть замок у калитки двухэтажного коттеджа в райцентре, – сказал Веселкин.
Пирамидин торопливо перекрестился:
– Чудны дела твои, Господи!.. Спасибо тебе, Боженька, что не лишил меня разума.
– Как твоя отмычка попала к Ширинкину?
– Максим заявился ко мне позапрошлым вечером и стал разводить бодягу насчет того, что отъявленная стерва из райцентра угрожает заложить его за мокруху, к которой он не примазан и не хочет тянуть срок за чужую похмель. Был сильно выпивши. Финтил туды-сюды, дескать, надо ночью проникнуть в хату «звонарихи» и срочно заткнуть ей пасть. Ты, мол, Гриня, рубишь в отмычках. Помоги вспороть замок, остальное проверну сам чики-брики. Пришлось мне создать понт, будто маюсь животом и поминутно сную в туалет. В поездке, мол, без туалета мне – кранты. Тогда Максим попросил отмычку. Каюсь, чтобы отвязаться, да и за ненадобностью, отдал толстяку бывшую кормилицу.
– Пистолетом «Зауер» Ширинкин не хвалился?
– Показывал дурень. От этого у меня чуть по правде в животе не забурлило. Заряженный шпалер в руках пьяного дурака – это все равно, что боевая граната в лапах обезьяны. Не угадаешь, когда и в какую сторону зверюга ее бросит.
– Давно он вооружился?
– Когда к Коновалихе ездили, не было у Максима оружия. Кажется, такой пистолет я видел у Валентина Сапунцова. До моей судимости за хлебный сейф мы с Валей шастали по казино. Он тогда хотел стать профессиональным карточным каталой, а я сбивал игру его конкурентам. После моей отсидки наши дороги разошлись. Сапунцов примкнул к коммерсантам и забронзовел. Стал, как теперь говорят, богатым меном в иномарке.
– Не общаешься с ним?
– Только на уровне «привет – привет».
– О его делах что знаешь?
– Совсем мало… – Пирамидин, зажав бороду в кулак, помолчал. – Приласкал Сапуна армянский мафиозо Назарян. Для ширмы прикрываются торговлей бензином. А главный бизнес делают на наркотиках. Одним из крутых дилеров их фирмы является Слониха, которая под вывеской безвинной кафешки «Вдохновение» у речного вокзала содержит натуральный кайф-базар.
– Притон наркоманов?
– Ну. Вот и все мои знания.
– О конфликте Ширинкина с Сапунцовым не слышал? – вновь спросил Веселкин.
– В пьяном запале Максим бухтел, будто Сапун ссучился и круто облапошил его. Предлагал даже мне открыть отмычкой сапунцовский гараж и забрать там портфель с баксами. Я отбазарился от кирного дурилы. Он матюгнулся и заявил, что разберется с гаражом сам, как только решит проблему со «звонарихой» в райцентре.
– Что они не поделили?
– Известно, что делят меж собой братки, зоны влияния да «бабки». Других интересов для дележа у шакалов нет.
– А о том, что застрелил Сапунцова, Ширинкин не сказал?
Бегающие глазки Пирамидина удивленно округлились:
– В натуре, что ли?…
– В натуре, Гриша, в натуре. Не ожидал такого поворота?
– От пьяного Максима можно ждать любой гадости. Под турахом он становится хуже обезьяны. Но толстяк мне не проговорился, что замочил Сапуна.
– И об убийстве в райцентре, совершенном на пару с Сапунцовым, промолчал?
Пирамидин перекрестился:
– Истинный Бог, Константин Георгиевич, об этой мокрухе тоже ничего не знаю.
– Может, что-нибудь вспомнишь?
– Ей-Богу, вспоминать нечего. Все знания, как святому духу, без туфты изложил.
Веселкин обратился к Долженкову:
– Проводи Гришу, чтобы постовой в вестибюле не задержал его на выходе.
Глава XX
Оставшись в кабинете вдвоем с Голубевым, Веселкин со вздохом сказал:
– Дело запахло героином…
– Этой дурью теперь повсюду воняет. – ответил Слава.
– В райцентре много наркоманов?
– Хватает. Нынче не прошло и полгода, а уже три молодых парня крякнули от передозировки. Не знал я, что у нас окопалась торговка смертью. Раньше подсевшие на иглу добывали зелье в Новосибирске.
– Спрос рождает предложение.
– Как только разберемся с убийством Царькова и Сапунцова, придется совместно с прокуратурой прихлопнуть лавочку Коновалихи.
– Я вот что, Слава, думаю… – Веселкин помолчал. – Если Сапунцов был у Назаряна основным дилером, то с его внезапной смертью вот-вот должен произойти сбой в преступной цепочке по поставке наркотиков. Надо нам не проморгать этот момент, чтобы вывести негодяев на чистую воду.
– В таком муравейнике, как Новосибирск, трудно контролировать этот процесс. Здесь же тысячи наркоточек.
– Конечно, нелегко, но без труда не вытащишь и рыбку из пруда. Для начала возьмем под наблюдение одну точку: кафе «Вдохновение», а дальше, как говорил Наполеон, битва покажет…
Проводив Пирамидина, в кабинет вернулся Долженков. Веселкин сразу обратился к нему:
– Леня, на заре перестройки ты разбирался с теневым бизнесом и кооперативными кафешантанами. Не растерял прежний опыт?
– Из приобретенного трудом стараюсь ничего не терять, – присаживаясь у стола, ответил Долженков.
– Скажи, что за кафешка «Вдохновение» у речного вокзала?
– На улице Фабричной круглый год функционирует утепленная «стекляшка» мест на сорок. Можно посидеть за столиком на четверых или на стульчиках у стойки бара. Ассортимент напитков и сигарет в баре – на любой вкус. Кофе готовят сносным. Горячие и холодные закуски тоже качественные. Обслуживающий персонал воспитан в духе недоразвитого капитализма. Обсчитывают клиентов бессовестно, но на возмутившихся таким безобразием не орут во все горло, как бывало в общепитовских забегаловках. Вежливо извиняются и возвращают перебор.
