Дик Фрэнсис - Заезд на выживание
Джордж Барнет пытался захлопнуть дверь прямо у меня перед носом. Он сразу узнал меня, как, впрочем, и я его. Благообразной наружности седовласый джентльмен, он был на процессе старшиной присяжных, но теперь больше походил на собственную тень. Куда только делись бравая выправка и самоуверенный вид. Передо мной стоял сгорбленный старик, и от него так и веяло страхом.
— Уходите, — сказал он через щелку в двери, под которую я успел подставить ногу, чтоб не закрылась. — Я сделал все, о чем меня просили. А теперь оставьте меня в покое.
— Мистер Барнет! — крикнул я ему. — Я здесь для того, чтобы помочь вам!
— Это он мне тоже говорил.
— Меня прислал вовсе не мистер Трент, — сказал я.
Изнутри донеслось приглушенное:
— О господи, — и он еще сильней потянул дверь на себя. — Уходите!
— Мистер Барнет! — крикнул я снова, не убирая ноги. — Меня тоже избил Джулиан Трент. И я хочу выяснить, за что. Нужна ваша помощь.
— Пожалуйста, уйдите, — произнес он, только на этот раз тихим усталым голосом.
— Хорошо, — сказал я. И убрал ногу. Барнет захлопнул дверь. — Мистер Барнет! — сказал я ему, — хотите прожить остаток жизни в страхе или все же поможете мне остановить этих людей?
— Да уйдите же! — взмолился он.
Я сунул в щель почтового ящика карточку.
— Позвоните, если вдруг передумаете. Я на вашей стороне.
Ничего полезного я от него не услышал. Но хоть, по крайней мере, подозрения мои подтвердились. Джулиан Трент вместе со своими дружками и родственниками ломал жизни всем, кто бы ни появился у них на дороге, нападал на хороших людей, подвергал невыносимым унижениям, в том числе и меня, не позволял правосудию свершиться и плевать хотел на все последствия.
Но я не намеревался жить в постоянном страхе до конца своей жизни.
Пора дать отпор.
В четверг, забыв обо всех своих неприятностях, я отправился в Челтенхем на скачки.
Соревнования по стипль-чезу для жокеев-любителей должны были состояться на следующий день, сразу после турнира профессионалов на «Золотой кубок». На четверг был назначен и чемпионат по барьерным скачкам на длинную дистанцию с участием лучших стайеров страны.
А потому сегодня у меня был выходной, и я являлся гостем лэмбурнской компании по транспортировке лошадей, которая держала на ипподроме частную ложу. И у меня там было место. А заслужил я его потому, что не далее как в прошлом году успешно защитил в суде одного из водителей этой компании, обвиняемого в опасном вождении. Вот и выпала мне премия — бесплатная ложа на ипподроме в Челтенхеме.
Находилась она в верхнем ряду огромных трибун, которые должны были заполниться тысячами азартных болельщиков, они громкими приветственными криками, сливавшимися в сплошной рев, встречали победителей этого одного из самых замечательных праздников в мире скачек. Сюда съезжались все владельцы лошадей, тренеры и жокеи, трудившиеся на протяжении года в преддверии этого знаменательного события.
Напряжение все сгущалось в воздухе — казалось, его можно было резать ножом — по мере того, как целые потоки людей устремились через турникеты, стремясь занять местечко поудобнее, а также успеть купить кусок пирога и пинту пива, перед тем как начнется действо посерьезнее. А именно: выбирать фаворитов и сделать на них ставки, а уже потом устроиться на заранее выбранных местах.
К счастью, мое место никто уже не мог занять, и располагалось оно самым выгодным образом. С балкона ложи открывался прекрасный вид на весь ипподром. А потому у меня было время насладиться атмосферой, побродить по крытой галерее, где находились многочисленные киоски и магазинчики, и даже пройти через Зал Славы по пути к своему уровню под номером пять.
— Кого я вижу, Джеффри! — встретивший меня у двери владелец транспортной компании Эдвард Картрайт протянул пухлую руку. Я тепло ответил на рукопожатие. — Добро пожаловать в Челтенхем, — сказал он. — Надеюсь, день будет удачный. — И тут взгляд его переместился куда-то мне за плечо, и он поспешил приветствовать следующего гостя.
Площадь ложи составляла около четырех квадратных метров, центр ее занимал большой прямоугольный стол со скатертью, уже накрытый для ленча. Я быстро оглядел места. Накрыто на двенадцать человек, но пока что присутствовали пятеро. Я с благодарностью принял бокал шампанского из рук маленькой черноволосой официантки и подошел к другим гостям, которых уже видел на балконе снаружи.
— Привет, — сказал один из них. — Помните меня?
— Конечно, — ответил я, пожимая ему руку. Последний раз я видел его в ветеринарной клинике в ноябре. — Ну, как поживает ваш годовалый красавчик?
— Ему уже два года, — ответил Саймон Дейси. — Почти готов к выступлениям. Вроде бы обошлось без печальных последствий, но никогда не знаешь наверняка… Он мог бы бежать быстрее, если б не та травма.
Я взглянул на остальных троих гостей.
— О, простите, — сказал Саймон. — Позвольте представить вас жене, это Франческа. — Я пожал протянутую мне хрупкую ладонь. Франческа Дейси оказалась высокой стройной блондинкой в желтом костюме, который плотно облегал ее во всех нужных местах. Мы улыбнулись друг другу. Саймон махнул рукой в сторону пожилой пары. Мужчина в костюме в тонкую полоску, дама в элегантном длинном коричневом жакете поверх кремового топа и коричневых слаксов. — Знакомьтесь, Роджер и Дебора Рэдклифф.
Ага, вот оно что, сообразил я. Значит, эта чета и является законными владельцами Перешейка.
— Мои поздравления, — сказал я. — С блестящей победой в прошлом июне на Дерби.
— Спасибо, — ответила Дебора Рэдклифф. — Самый счастливый и знаменательный день в нашей жизни.
Еще бы, подумал я. И от души понадеялся, что завтрашний день станет таким же для меня. Выиграть скачки в Челтенхеме — это, конечно, мечта, но сделать то же самое в Эпсоме на Дерби — вообще предел всяких мечтаний. И тут я вспомнил ветеринарную клинику и слова Саймона Дейси о том, что вечеринка была бы самым прекрасным событием в его жизни, если бы Милли Барлоу не покончила с собой в самый разгар празднества.
— Прошу прощения, — сказал Саймон Дейси. — Помню, что вы держите лошадь у Пола Ныоингтона, но забыл ваше имя, страшно неловко.
— Джеффри Мейсон.
— Ах да, конечно, Джеффри Мейсон. — И мне пришлось снова обменяться рукопожатием. — И вы, кажется, адвокат, да?
— Да, верно, — ответил я. — Но здесь присутствую в качестве жокея-любителя. Скачки у меня завтра. Стипль-чез.
— Желаю удачи, — с легким оттенком презрения произнесла Дебора Рэдклифф. — Мы прыганьем через барьеры не занимаемся. — Она произнесла это таким тоном, точно, по ее мнению, лошади, участвующие в стипль-чезе, не живые, а игрушечные и что вообще всю эту затею можно назвать скорее хобби, а не настоящими скачками. Дура ты, и никто больше, подумал я. Я всегда придерживался противоположного мнения.
Роджер Рэдклифф, по всей видимости разделявший мнение жены, воспользовался моментом и нырнул куда-то в глубину ложи наполнить бокал шампанским. Зачем, подумал я, они вообще пришли, если их не интересуют скачки? Впрочем, долго размышлять над этим я не стал. Я был на седьмом небе, и единственное, что меня беспокоило, так это то, что сегодня придется съесть и выпить больше положенного. И набрать тем самым к завтрашнему дню лишний вес.
Франческа Дейси и Дебора Рэдклифф отошли в дальний конец ложи. Наверное, для какого-то интимного разговора «между девочками», подумал я. И мы с Саймоном остались одни. Несколько секунд царило неловкое молчание, мы пили шампанское.
— Вы вроде бы говорили, что защищаете Стива Митчелла? — спросил Саймон Дейси даже с каким-то оттенком облегчения.
— Верно, — ответил я и тоже расслабился. — Я один из барристеров.
— А когда суд? — осведомился он.
— Назначен на вторую неделю мая.
— И Митчелл все это время находился в тюрьме? — спросил он.
— Да, конечно, — ответил я. — Защита дважды подавала апелляцию на освобождение под залог, но безуспешно. Третьей попытки не дано.
— Сможете его вытащить? — спросил он.
— Вообще-то мы никого не вытаскиваем, — с сарказмом заметил я. — Моя работа — заставить присяжных определить, виновен человек или нет. Надеюсь посеять у них сомнения в виновности Митчелла.
— Сомнения вопреки всем уликам?
— Именно.
— Но ведь сомнение всегда присутствует, разве нет? — заметил он. — За исключением разве только тех случаев, когда убийство заснято на пленку?
— Даже тогда остаются сомнения, — ответил ему я. — Дни, когда суду демонстрировали только негатив, остались в далеком прошлом. И, думаю, не стоит утверждать, что цифровые камеры никогда не лгут. Еще как лгут, причем довольно часто. Нет, моя задача убедить жюри, что любое сомнение разумно, обоснованно и его следует трактовать в пользу обвиняемого.
