Ричард Пратер - Торговец плотью
Первый вопрос, который он старался задать кандидаткам как можно небрежнее, касался их дома и родителей. Самой легкой добычей при вербовке становились девочки, чувствующие себя несчастными дома, заброшенными, нелюбимыми, часто даже нежеланными, и таких, на удивление, встречалось немало. И Тони научился без особого труда распознавать их и находить с ними общий язык, поскольку и сам вышел из неблагополучной семьи. Если они оказывались еще и бедными, Тони стоило лишь умело направить разговор в нужное русло и нарисовать радужные картины — изысканная одежда, “кадиллаки”, яркие огни сладкой жизни, ожидающие верные шансы.
Порой он, распознав характер, ограничивался изложением голой правды. Когда же, по его мнению, стоило повозиться и добиться цели, Тони лгал беззастенчиво и гладко, то есть весьма убедительно. Если бы он был наделен более чувствительной натурой, его могли бы затронуть до глубины души случаи, когда он убеждал какую-нибудь некрасивую девчушку с приличной фигуркой, будто она похожа на Мэрилин Монро или Элизабет Тейлор, а доверчивая простушка возражала:
—Мне говорили, что я выгляжу как Анита Экберг. А ты действительно так думаешь? Не сочиняешь?
Тони сочинял, а над судьбой обманутых вообще никогда не задумывался.
Что его постоянно терзало — так это мысли о Сан-Франциско и... Бетти. Они как бы слились для него воедино. Уже после первых трех дней пребывания в Напе его потянуло домой, сейчас эта потребность переросла в неодолимое стремление, в страстное желание ощутить покалывающее прикосновение к щекам холодного воздуха, вдохнуть столь памятный влажный запах тумана, услышать зовущие звуки горнов и судовых сирен, втянуть ноздрями, черт возьми, далеко не всегда ароматные запахи рыбной пристани. Тони жаждал оказаться на оживленных и шумных улицах, насладиться видом стройных и смазливых женщин, фланирующих по Джири, О’Фаррелл или Пауэлл.
Господи, да хотя бы пройтись по Турк-стрит мимо отвратно воняющих грязных забегаловок, где околачивается всякое отребье, магазинные и карманные воры — дешевые, бесхитростные мелкие сошки городского уголовного мира; увидеть пьяного, спотыкающегося гуляку в расстегнутой рубашке и со спущенной “молнией” на брюках, с торчащей на сморщенном лице щетиной, с черным галстуком, затянутым как шнурок от ботинка, — заношенным, протертым до дыр, в пятнах от пива и дешевого виски и вина. Увидеть хотя бы это.
Ил к забежать к Алексу в “Танжер”, с его похожим на брильянт баром, экзотической роскошью и приглушенным гулом голосов. Заскочить в “Бимбо”, чтобы пропустить стаканчик и поглазеть на миниатюрную голую пловчиху-рыбку в аквариуме, или выпить хайболл на вершине горы Марк. А потом завернуть и в заведение “У Эрни” или в “Голубую лису”, поесть вырезку или ньокки* и фаршированную телятину, тортеллини** или турнедос а-ля Россини***. Либо прошвырнуться по Грантстрит в сердце Китайского квартала и зайти в “Кан”, чтобы полакомиться уткой по-пекински. Пицца в “Северной бухте”, минестроне на О’Фаррелл, продукты моря “У Бернштейна”.
* Ньокки — клецки (ит.)
** Тортеллини — пельмени (ит.)
*** Филе а-ля Россини (фр.)
Сан-Франциско — это еще и французский дрожжевой хлеб и красное вино стаканами.
Это выросло в страстное желание, подлинный голод, а все вместе слилось с непреодолимой необходимостью быть с Бетти. Когда бы он ни думал о Сан-Франциско, он ловил себя на том, что мечтает очутиться в городе вместе с ней, прогуливаться рядышком по улицам, смеяться, пить, есть, болтать обо всем и ни о чем, заниматься с ней любовью.
Время от времени Тони вспоминал и Марию Казино, вспоминал, но и только. А если и думал о ней, то лишь с раздражением. Он забыл — или даже не догадывался — о ее мягком, добром и милом характере, ее преданности и любви, но ему все чаще приходило на память только то, что раздражало в ней, а то и приводило в бешенство.
Его мечты о Бетти и Сан-Франциско в сочетании с профессионально-деловитой и скучной вербовкой девушек незаметно обусловили перемены в характере Тони: он начал тяготиться своим занятием, испытывая отвращение не из моральных соображений, а скорее от скуки и легкости его миссии. Его презрение к шлюхам достигло такой степени, что он с трудом заставлял себя разговаривать мягко и вежливо с глупо улыбающейся ему очередной девицей, вместо того чтобы вмазать ей кулаком по размалеванной физиономии. Его отвращение росло, и ему все труднее удавалось скрывать чувства, явственно проступавшие на его лице.
Через полтора месяца после убийства копа Тони наткнулся на одного человека, которого знал по Сан-Франциско.
В Сакраменто он зашел пропустить стаканчик в маленький занюханный бар и сразу же узнал мужика средних лет по имени Вилли Файф. Этот тип крутился где-то на периферии рэкета в качестве прихлебателя, мелкого ворюги, а возможно, и осведомителя. Тони этот Вилли был не очень по нутру, ибо он считал его способным запросто продать собственную бабушку за паршивый бакс. По мнению Тони, если парень и впрямь готов толкнуть свою бабулю, то должен запросить за нее, из уважения к родне, по крайней мере сотню. Как бы то ни было, Тони обрадовался знакомому лицу, возможности узнать последние новости из Сан-Франциско.
— Привет, Вилли, я угощаю.
Вилли оглянулся, немало удивился, но тут же дружелюбно заулыбался:
— Ромеро! Какого черта ты здесь делаешь? Я думал, ты на севере.
— Я не был в Сан-Франциско уже полтора месяца.
— Да, я знаю, что ты слинял из Фриско, думал, ты в Орегоне или еще где. Как твои дела?
Низкорослый, толстенький, всего лишь с венчиком редких волосиков вокруг лысины, Вилли смущался своей внешности.
А что делать? Действительно, если на бледном лице торчит крючковатый нос кочергой, затоскуешь. Он ободряюще улыбнулся Тони:
— Ну ладно, угощай же, приятель. Мне бурбон.
Тони заказал напитки и пересел вместе с Файфом в закрытую кабину.
— Давно ты из Фриско, Вилли?
Вилли заерзал на стуле, замялся. Чего-то он дергается, тревожно подумалось Тони.
— Да пару дней, — наконец ответил Вилли.
— Что там в городе? Ты не поверишь, я жуть как по нему соскучился.
Они поболтали минут пять, и Тони жадно выслушал городские новости. Так получилось, что больше недели он намеренно не заглядывал в газеты Сан-Франциско, поскольку вид знакомых названий, рекламных объявлений и сообщения из родных мест вызывали у него столь сильную изжогу, что он с трудом удерживался от немедленного возвращения.
Среди прочего Тони поинтересовался:
— А что там с убийством того копа, Вилли? Ну, Йоргенсена. Полиция чего-то нарыла?
Вилли поежился, будто на сквозняке, потер ладонью лысину, а Тони прикрикнул:
— Да что ты мнешься, в самом деле?
— Да ничего, Тони. Ничего. Они взяли одного доходягу. Разве ты не слыхал?
— Когда?
— На прошлой неделе.
— И что дальше, Вилли? — Рука Тони, лежавшая на столе, непроизвольно сжалась в кулак. — Давай, не тяни резину.
— Они замели Флойда Бристола. Ну, ты знаешь, мелюзга, наркоман. Кто-то стукнул копам, и они прихватили его. Он... э... пошел в сознанку. Суда еще не было, но копы уверяют, что расследование завершено.
Тони едва не подпрыгнул от удивления: на прошлой неделе? Так какого черта Анджело не велел ему возвращаться в город, когда они разговаривали по телефону в последнюю субботу? Что-то тут не так.
Вилли же продолжал тараторить:
— Мы ведь с тобой старые кореша, верно, Тони? Ну, в смысле, у нас с тобой никогда не было никаких проблем, мы ладили по-доброму. Ты ведь оценишь один дружеский совет?
— Конечно, Вилли. — Тони извлек из кармана и продемонстрировал пачку баксов.
— Так вот... только не злись, ладно?
Файф явно намекал на что-то, и Тони стало неуютно от охватившего его предчувствия.
— Ладно, не жмись, — подбодрил он Вилли. — Выкладывай, что там у тебя?
— Ну, вообще-то я ничего не знаю о деле Йоргенсена, ну, кроме того, что я сказал, понимаешь. Да и ты больше по корешам с Анджело, нежели я. Но до меня дошли слухи — я слышал, да и другие парни. Сам знаешь, крутишься, тут подхватишь что-нибудь, там...
— Ближе к делу, Вилли.
— О’кей. Я и другие ребята, знающие тебя, мы полагаем, что с тобой могут обойтись круто. На Анджело оказывают чертовски сильное давление, под его ногами земля горит, и все вроде бы из-за тебя. Поговаривают, будто его уже достали. Ну и идет слушок, будто он уже готов сделать тебя козлом отпущения.
Новость из разряда ошеломляющих, и Тони резко наклонился вперед:
— Послушай, Вилли, не темни, бросай все карты на стол. Это давление на Анджело... оно связано с Йоргенсеном?
— Все точно, Тони. Так оно и есть. — Вилли разнервничался еще пуще. Он жадно глянул на пачку денег в руке Тони, посмотрел ему в лицо и тут же боязливо отвел глаза. — Я чертовски рискую, Тони. Если это дойдет до Анджело...
