Сергей Рокотов - Слепая кара
— Ну вот, для начала их отпечатки проверим. Давай, Костя, действуй. Дело близится к развязке.
— Проверить надо. Но дело-то ясное, сам понимаешь. Наверняка это нож Фомичева. Покровская пришла в квартиру, он ее принял за Наташу, полез на нее, она схватила нож и пырнула его так удачно. Надо ее арестовывать, Павел.
— Успеем, — устало проговорил Николаев. — А ты пока этих проверь.
— Ладно. Сейчас отнесу на экспертизу. А ты?
— Домой поеду. Устал как собака. Дело-то пустячное, но муторное какое-то, с пикантными подробностями.
— Жалеешь сестричек?
— А как же? Фомичев — еще тот жук. Грязная скотина. А за него ответят хорошие девушки. Или одна из них, по крайней мере. Еще покалеченные судьбы, Костя. Ладно, поеду домой. Неси нож на экспертизу и езжай отдыхать. Давай, до завтра.
— Счастливо, Павел.
Николаев закрыл кабинет, вышел на улицу, завел машину. Был теплый весенний вечер. Он немного постоял около машины, ветерок обдувал его голову. Николаев знал, что завтра ему придется брать санкцию прокурора на задержание Марины Покровской по подозрению в убийстве Фомичева. И как ему этого не хотелось… Но сделать он ничего не мог.
Машина прогрелась, Николаев сел за руль, нажал педаль и поехал домой.
С удовольствием он выпил за ужином большую рюмку водки. Водка сразу сняла напряжение, по телу разлилось тепло. Он поел, посидел, покурил, потом отправился спать. Заснул сразу же, будто провалился в темную яму…
Проснулся Николаев рано, свежий и бодрый. Пошел на кухню, сварил себе кофе. Пил горячий кофе и думал, что сегодня он поедет на работу и будет делать то, что предписывает ему закон. Ни шагу в сторону. И это успокоило его, свело на нет вчерашние мысли, сомнения.
Произошло убийство. Убийство гражданина России.
И отвечать должен тот, кто его убил, и тот, кто это убийство организовал. А он был убежден в своей версии…
Потом он оделся и поехал на работу.
С утра Николаев вызвал к себе свидетелей по делу об ограблении две недели назад коммерческого магазина. Один из продавцов давал довольно путаные показания, что позволило Николаеву заподозрить его в причастности к ограблению. Но вообще он занимался этим делом без всякого интереса. Надоели эти бесконечные разборки, эти хапуги, думающие лишь о том, как обмануть друг друга. Все его мысли были направлены на дело об убийстве Фомичева Часам к двенадцати допрос свидетелей по делу об ограблении магазина закончился. Николаев заварил себе крепкого кофе, с наслаждением закурил.
— Павел! — в кабинет ворвался Константин Гусев. — Вот результаты экспертизы!
— Ну?! — Николаев чуть не поперхнулся горячим кофе и даже привскочил с места.
— Экспертиза установила, что Николай Фомичев был убит именно этим ножом.
— Так… Так… Ну, а что с отпечатками? С отпечатками пальцев-то что?
— Волнуешься? — усмехнулся Гусев. — Не хочется сажать за решетку этих девчонок?
— Что ты тянешь? Сам знаешь, что не хочется. Ты говори! Что там? Ты что, уже знаешь, чьи на ножике отпечатки?
— А вот знаю, — загадочно улыбнулся Гусев.
Глава 14
Это Виталик… Разумеется, это Виталик убил Фомичева… Он отомстил этому гаду за нее. Но что же теперь будет с ним? Какой кошмар! Почему все в этой жизни так ужасно?! Все против нее, самых близких ей людей, против ее счастья. Виталика посадят в тюрьму… Такие мысли проносились в голове Наташи. В это время раздался телефонный звонок, и Марина, прервав свой рассказ, побежала к телефону. К счастью, говорила она недолго и скоро вернулась.
— Ты что такая бледная, Наташа?! Что с тобой? Да на тебе лица нет…
— Что? Что потом? — одними губами пролепетала Наташа.
— А что потом? Потом подошел к двери маленький кругленький алкаш, позвонил, ему открыли. Он побыл там минут двадцать и вышел. Вот и все. А потом уже зашла я. И увидела… все это.
— Маленький… кругленький… — повторила Наташа, чувствуя, как слезы облегчения текут по ее щекам. — Так это же Васька Сапелкин, грузчик из продмага. Значит, это он зарезал Николая.
— А что ты так взволновалась?
— Я… я думала, это не он. — Наташа вытерла слезы и слегка улыбнулась.
— Думала, Виталик?
— Да.
— Неужели он способен на такое?
— Ради меня, думаю, да.
Марина помолчала, закурила сигарету.
— Да, сестричка, при интересных обстоятельствах пришлось нам с тобой познакомиться, — покачала она головой.
Наташа только устало улыбнулась в ответ.
— Мне, наверное, надо было сообщить в милицию, — сказала Марина. — Но я, честно говоря, побоялась. Сама подумай, я в чужой квартире, пришедшая без спроса, открывшая дверь ключом, и… убитый человек, лужа крови'. Я постояла немного и ушла. Тут-то меня, наверное, и видела твоя соседка. Я и не слышала ее шагов в коридоре.
— Да, она ходит совершенно бесшумно. Как мышь.
Но теперь мы обязаны сообщить все Николаеву. Он ведь подозревает меня в убийстве. Тебе-то что бояться? Я сама дала тебе ключ, мы с тобой сестры, ты главная свидетельница по делу.
— А зачем караулила на чердаке? Зачем следила за квартирой?
— Ну и что? Хотела поговорить. Видела, как в квартиру зашел мужчина, и решила подождать По-моему, очень просто.
— Ну, наверное, придется идти, раз уж тебя подозревают. Да, и вот еще что — я почувствовала, что за мной кто-то следит. Это произошло после того, как я на Мясницкой встретилась с одним мужчиной, длинным, как жердь, морщинистым. Он уставился на меня, как на привидение, а потом сказал, что обознался.
Я поняла тогда, что он принял меня за тебя.
— Длинный? Морщинистый? А не следователь ли Николаев это был?
— Не знаю. Вообще-то он непохож на милиционера.
— Он действительно непохож.
— А потом, через день-два, чувствую на себе пристальный взгляд. И вроде бы какой-то человек, плотный такой, крепкий, следит за мной. Куда я, туда и он.
Не понравилось мне это все.
— Да, интересные дела, — сказала Наташа. — Видно, они вышли на тебя. Нет, совершенно необходимо нам вместе пойти к следователю Николаеву. Давай ему сейчас позвоним.
— Ой, только не сейчас. Давай уж лучше завтра, — вздохнула Марина. Сейчас поздно уже.
— Ну ладно, давай завтра, — согласилась Наташа.
Они еще посидели, покурили, и Наташа поехала домой.
Она шла к метро, теплый весенний ветерок дул ей в лицо, и впервые за долгое время она почувствовала облегчение. Жизнь снова стала красочной, опять запели птицы, зазеленела трава, все обрело совсем иные очертания. Так было разве что в раннем детстве. Все остальное было овеяно мраком и тревогой, грязью и ложью.
Она поражалась тому, что у нее оказалась родная сестра, тому, при каких странных обстоятельствах им довелось встретиться, она была счастлива оттого, что никто из близких ей людей непричастен к убийству Николая Фомичева.
И очень удивляло ее, как это ближайший друг, постоянный собутыльник Николая Васька Сапелкин, на вид добродушный и нелепый человек, мог убить его.
Все происходившее казалось фантасмагорией, каким-то непонятным сном, страшной сказкой с постепенно вырисовывающимся счастливым концом.
Наташа ехала в метро и мучительно размышляла над всем происшедшим.
И вот она дома. Мать открыла дверь.
— Ты что? Где пропадаешь? Пожалела бы меня! — кричала Люба. — Тут такое, понимаешь, творится, а ты пропадаешь неизвестно где! Виталик твой звонил несколько раз, кстати, он тоже беспокоится.
— Не волнуйся, мама, — улыбнулась Наташа. — Все нормально. Все хорошо.
— Да уж хорошо! Дальше некуда, как хорошо! — кричала Люба.
— Я хочу кое-что сказать тебе, — тихо произнесла Наташа, проходя в комнату.
— Ну, чего еще хорошенького скажешь? — набычилась Люба.
— Сейчас я попью чаю, а потом пойдем ко мне.
Разговор серьезный.
Люба нахмурилась. Она не понимала, что именно хочет сказать Наташа, а все непонятное пугало ее.
Наташа попила чаю, и они с матерью пошли в ее комнату.
— Мама, — тихо сказала Наташа, — почему ты мне никогда не говорила, что у меня есть родная сестра?
Сказала это и вздрогнула. На Любу было страшно смотреть. Она побледнела как полотно и затряслась, словно в припадке. Наташе даже показалось, что волосы зашевелились у нее на голове.
— Т-ты… т-ты… — бормотала Люба. — Ты откуда… это…
— Я встретила ее случайно. Она живет неподалеку от моей работы.
И Наташа рассказала матери про все их встречи с Мариной. О том, что Марина была в квартире после убийства, она умолчала.
Во время разговора Люба отчаянно зарыдала. Так, всхлипывая, утирая рукавом слезы, текущие по бледным щекам, она выслушала весь этот рассказ.
— Мариночка, доченька, это я, сучка, виновата во всем, — бормотала сквозь слезы Люба. — И теперь господь воздает мне за грехи. Сашка-то ведь ничего не знал. Он думал, вторая дочка умерла. Она родилась через двадцать минут после тебя. Черт меня попутал, и они, паскуды, меня уговорили…
