Игорь Атаманенко - Гроссмейстеры афёр
— Ну, ты — ухарь! — выдохнул Марик и с искренним восхищением добавил: — Действительно — кудесник!..
От идеи уместить Юлия в багажник хенкинской «шестёрки» отказались, едва приблизившись к машине: стало ясно, что засунуть его туда можно, лишь переломив тело пополам, как складной стул.
В результате приняли соломоново решение, и Герцог улегся на пол у заднего сидения. Хенкин в порядке мести за недавно испытанное потрясение предложил накрыть его зловонным ковриком, но Юлий элегантно отклонил эту идею, сославшись на свое правило чужими носовыми платками и подножными ковриками не пользоваться ни при каких обстоятельствах. Марик уселся за руль, не совсем уверенно запустил мотор, и машина выкатила за ворота дачи.
— Шевели поршнями, старина! — скомандовал Герцог, мечтая побыстрее оказаться на трассе, ибо каждая кочка проселочной дороги уже буквально сидела у него в печёнках.
Выбрались на асфальтовое покрытие трассы.
— Что там сзади? — спросил Юлий, умирая от тошнотворных запахов.
— Белый «жигуль», «шестёрка», пристроилась за нами… — хрипло пробормотал Хенкин. Он нервничал от неопределенности своей роли в задуманной Герцогом комбинации, но задавать вопросы считал ниже своего достоинства. Герцог понимал это и, чтобы приободрить друга, сказал:
— Марик, представь, что ты — Отто Скорцени, вывозящий из Италии Муссолини…
— Слушаюсь, дуче! — в тон ему ответил Хенкин.
— Где мы сейчас?
— Километрах в двадцати от Кавголово. За нами прут уже три «шестёрки»! Юлик, ты во что-то вляпался? Почему не предупредил?! Ты же ставишь под удар не только меня, но и…
— Держись спокойно, не дергайся, иначе тебе придётся госпитализировать меня с диагнозом: «ушиб мошонки о Ленинградское шоссе»!
Герцог уже давно мог бы рассеять страхи Хенкина, вытащив рацию и перекинувшись парой фраз с «первым», но намеренно держал друга в напряжении в отместку за непочтительный, поучающий тон там, на даче.
— Юлик! Одна «шестёрка» пошла на обгон! Что делать?
В голосе Хенкина Герцог услышал панические нотки. Он не стал более испытывать судьбу, а то, неровен час, Марик еще в столб врежется от страха. Вытащил рацию.
— Первый, Первый, я — Кудесник. Сохраняйте дистанцию. Держитесь за нами… При появлении подозрительных машин дайте знать! — Для Марика добавил: — Это мои люди, охрана. Мы знакомы еще с прииска, так что никто никого не подставит. А нужны они мне, чтобы «пол-лимона» доехали по назначению. Усвоил?
Через полчаса бешеной езды, несколько раз связавшись по рации с Махмудом, Герцог понял, что затея удалась, и пересел на переднее сидение, к Марику. В Пулково расстались опять друзьями.
«Наружка» ленинградского управления КГБ двинулась в путь, — как ей и предписал Герцог, — через сорок минут, преследуя его служебную машину.
Через некоторое время разведчики наружного наблюдения, заподозрив неладное, разделились. Одни продолжали преследовать «Волгу» и обследовать трассу в поисках красного «жигуля» 19–40, другие вернулись, чтобы осмотреть дачу и окрест. Тщетно. Объект был утерян.
* * *На следующий день через «Шелкопряда» гэбэ выяснит, что Герцог, оформив больничный лист по поводу остеохондроза, убыл в Псковскую область якобы для прохождения краткосрочного курса массажа у местного целителя-костоправа.
Глава двадцать первая. По прочтении растворить в «Киндзмараули»
Встреча с разведчиком, — а Юлий не сомневался, что Чарльз Добкин и есть штатный спецслужбист, — как тайное любовное свидание с чужой женой, когда образ разъяренного мужа постоянно перед глазами, он крадется со столовым ножом или скалкой для теста в руке и ничем не отличается от вездесущих гэбэшников, прячущихся за каждым углом с пистолетом и наручниками. Они звонят по тебе, Юлий Львович! Ну, не по Добкину же! — у него дипломатический иммунитет…
Расположившись в маленьком одноместном номере ведомственной гостиницы на улице Неждановой, с окном, выходящим в тихий двор с усыпанными снегом цветочными клумбами, Герцог пытался проанализировать события прошедшего дня.
Главный итог состоял в том, что удалось оторваться от круглосуточной слежки. «Оторвался!»
Последнюю неделю Юлий буквально ощущал на своей спине дыхание «топтунов», их присутствие изматывало, выводило из себя, заставляло совершать ошибки. «Ушёл-таки!» — похвалил себя Герцог и сладко потянулся. Клонило ко сну. Напряжение последних дней шло на убыль.
«Надо отпустить вожжи, расслабиться, ни о чём не думать — всё остальное приложится само собой», — сказал себе Юлий и принялся разбирать постель.
Засыпая, он услышал за стеной громоподобный храп Махмуда…
* * *Герцог нарушил рекомендацию Хенкина и стоявших за его спиной американцев. Изучив полученную инструкцию, не стал бросать ее в стакан с водой, а ознакомил с содержанием Кочева. Начальник республиканского угро как никак! Что скажет профессионал?
Вчитываясь в документ, Махмуд шумно сопел, морщил лоб, ерошил густые чёрные брови.
Наконец сказал, как гвоздь вбил: «Писали серьёзные люди». Помолчал еще с полминуты, а затем, прихлебывая маленькими глотками «Киндзмараули», пустился в рассуждения, из которых следовало, что перед контактом с Добкиным на Старой площади, у памятника Героям Плевны, Герцог должен был пройти через две точки контрнаблюдения, расположенные в разных концах Москвы — в зоопарке и на Ленинских горах.
По Кочеву выходило, что кто-то из американцев должен был наблюдать за этими точками из укромных мест. Пояснил, что контрнаблюдение — это наблюдение не за собственным «хвостом», а за чужим, то бишь за тем, который может приволочь за собой агент. На последнем слове Кочев споткнулся и отвел глаза в сторону. Герцог понимающе улыбнулся:
«Вот, оказывается, кто я для американцев… Да и для Махмуда — агент! Ну, с кавказцем проще — накину ему еще полтыщи в сутки — и вся недолга. А вот с американцами как? Неужели они считают меня завербованным агентом?!»
Махмуд по взгляду Герцога понял, что тот понял. и, основательно отхлебнув из бокала, заторопился продолжать разъяснения.
Выходило, что в случае появления подозрительных машин или мерзких людишек с поднятыми воротниками пальто, крадущихся, словно зловредные коты за Юлием Львовичем, разработчики инструкции нанесли бы красной помадой черту на фонарном столбе, что на конечной остановке троллейбуса 25-го маршрута, рядом с Политехническим музеем.
После выхода из троллейбуса Герцогу предписывалось бросить царственный взгляд на столб и, если, не дай бог, на нем будет красоваться красная черта, спешно ретироваться с поля брани. Тогда в силу вступали бы уже иные условия выхода на контакт.
«Но все эти проблемы — завтра. Проблемы, проблемы и еще раз проблемы, как говорил один турецкий султан, рассматривая свой огромный гарем и надеясь выбрать кого-нибудь на текущий момент, — пришла в голову неожиданная мысль Юлию, тщетно пытавшемуся сосредоточиться на размеренной речи охранника, — но сейчас утро, а вино приятно дурманит»…
* * *Герцог гонит к чёрту проблемы, но они нагло возвращаются и сверлят, сверлят буравчиками черепную коробку, проникая в мозг. Хорошее вино создает, в конце концов, превосходное настроение, и Юлий, зажав в руке заветный кубок с любимым напитком, залезает в халате под одеяло, забыв о присутствии верного Махмуда.
«Ещё один бокал — ничего не значит», — мелькает, затухая, успокоительная мысль, и Герцог, внутренне оправдываясь перед Хенкиным и новыми покровителями, выплескивает вино на секретную инструкцию…
Глава двадцать вторая. Засада в зоосаде
Без трёх минут двенадцать Герцог в сопровождении Махмуда и его нукера подъехал к зоопарку. Кавказцы остались в машине, а Юлий, поеживаясь от холода, неторопливо — так предписывала инструкция — двинулся по аллеям зоосада на поиски клетки со львом. Именно там — по заключению профессионала Махмуда — находилась контрольная зона.
День был будний, к тому же морозный, посетителей было немного, в основном стайки школьников, прогуливающих занятия. Через несколько минут блужданий по заснеженным, обезлюдевшим аллеям, Герцог понял, почему американцы выбрали зоопарк в качестве полигона: за время прогулки он не встретил ни одного одинокого человека своих лет. Не только мужчин, но и женщин. Служащие — не в счёт, их издалека можно было определить по характерной униформе и огромным, как слоновьи ноги, валенкам. С трудом верилось, чтобы в оперативном гардеробе «топтунов», где было всё: от парика до телогрейки, от макинтоша до тюбетейки, — нашлась бы форма смотрителей зоосада и такие валенки. Появись на аллеях разведчики службы наружного наблюдения, они сразу же привлекли бы внимание американцев, ведущих контрнаблюдение. «Действительно, «серьёзные люди», — Юлий вспомнил отзыв Махмуда о составителях инструкции, — однако где эта чёртова клетка со львом? Да и есть ли там лев? Верится с трудом, чтобы царь африканской саванны беспечно выставил себя на всеобщее обозрение в такой мороз. При таком холоде, дай бог, белым медведям не околеть. Б-р-р!»
