Татьяна Полякова - Мой любимый киллер
— Вот это да. — Я осела на диван, таращась в телевизор, но там уже шло сообщение о найденном в пять тридцать утра в районе коллективного сада номер три трупе молодого мужчины без документов, просьба ко всем… и так далее. Я потерла лицо ладонями и перевела взгляд на Сашу, он был спокоен и удивляться не спешил. — Кто его убил? — спросила я, разумеется, не рассчитывая получить ответ.
— Ясно, что не мы с тобой, — пожал он плечами. — Когда мы покинули господина Старосельцева, он не выглядел совершенно здоровым, но и умереть ему было не с чего. Кто-то навестил его позднее и послал две пули в голову. Интересно, за что?
— Ты у меня спрашиваешь? — удивилась я.
— А у кого еще я должен спросить об этом?
— Откуда мне знать, черт возьми? Я была с тобой.
— Точно. Вовсе не обязательно стрелять самой. Хотя и сама ты стреляешь, особо не раздумывая.
— Пошел к черту! — рявкнула я и стала торопливо одеваться.
— Стоит чуть-чуть припереть тебя к стенке, как ты сразу орешь «пошел к черту!», — хмыкнул он.
— А что я должна сказать в ответ на твои идиотские домыслы? Я знать ничего не знаю…
— Домыслы? — Саша резко шагнул ко мне, схватил за плечи и швырнул на диван. — Сядь и слушай. Ты не знаешь, где деньги, и не думаешь их искать, ты только хочешь найти своего сына, ты совсем одна и не рассчитываешь на чью-нибудь помощь, поэтому идешь в ресторан и затеваешь глупую ссору с кудринскими ребятами. Они якобы убивают одного из Лениных дружков, а потом кто-то и самого Леню. Буквально через несколько минут после нашего разговора.
— Ты хочешь сказать, это я его убила?
— Нет. Мы все время были вместе: ты и я. Только вот поверить в то, что ты несчастная одинокая мать, нелегко, раз у тебя за плечами такая похоронная команда.
— Спятил. — Я перевела дух и покачала головой. — Зачем мне было его убивать? Я ищу сына. Ты не хочешь сказать, кто тебя нанял, черт с тобой, не говори. Но дурой ты меня считаешь напрасно. Бат легко нашел нас у Надьки, может быть, потому, что ты несколько минут разглядывал калитку и вполне мог за это время ему позвонить. Вчера я легла-спать, а ты готовил ужин, и телефон, о котором ты забыл мне рассказать, был у тебя под рукой. Твой приятель мог навестить Леню, по времени все сходится.
— Может, еще назовешь причину, по которой я это сделал? — усмехнулся Саша.
— А ты не хочешь назвать причину, по которой ты сейчас со мной? — съязвила я. Он выпрямился, вздохнул и посмотрел на меня с укором. — Вот-вот, — кивнула я.
— Допустим, ни ты, ни я к смерти Толстяка непричастны, — заметно спокойнее заговорил Саша. — Тогда кто? То есть кому это выгодно?
— Понятия не имею. Я не вижу в его убийстве никакого смысла. Он нашел меня и получил фото ребенка, он хотел денег моего мужа, вряд ли Леня болтал о своих делах, следовательно, о том, что я в городе, известно ограниченному кругу людей. Или его убил Бат, или… я не знаю кто.
— После разговора с нами он наверняка кому-то звонил, просил помощи. Звонил человеку, которому верил. Он не рискнул обратиться в «Скорую», там пришлось бы объяснять…
— Точно, — кивнула я. — Он позвонил своему дружку Бату, тот приехал и пристрелил его, может, у парня просто крыша окончательно съехала.
— Может, — неожиданно согласился Саша. — А может, он позвонил кому-то еще, и того не привел в восторг наш недавний визит.
Что сказать на это, я не знала. Я не очень доверяла Саше, точнее, я ему вовсе не доверяла, а он имел все основания не доверять мне.
— Выход один, — вдруг заявил он. — Встретиться с Батом и попытаться поговорить с ним.
— Ты это серьезно? — удивилась я. — Я имею в виду, ты надеешься, что он станет с тобой откровенничать?
— Это вряд ли. Но, вполне возможно, намекнет, чего следует ждать. А возможно, и пооткровенничает, раз Леня сыграл в ящик и он единственный из троицы, оставшийся в живых. В конце концов, он мой старый армейский дружок, отчего бы не встретиться и не поболтать?
— Хорошо, — согласилась я. — Только сначала поедем в Юбилейный.
— Это глупо…
— Я поеду одна…
— Поедем, — кивнул Саша.
По дороге в поселок мы молчали, я пыталась оценить ситуацию, нервничала и злилась на себя за глупые надежды. Толстяк был прав, очень сомнительно, что Ванька жив… Кто мог спасти ребенка и зачем? Если я это пойму, я смогу его найти… я верила: смогу.
— Ну, вот, — сказал Саша, останавливая машину. — У тебя есть план?
— Ничего у меня нет. Ты пойдешь со мной?
— Не вижу в этом смысла, — нахмурился он и отвернулся к окну. — Ты рискуешь, а толку от этого ни на грош.
— Хорошо быть умным, — заметила я, хлопнув дверью.
Дом номер пятьдесят семь не производил особого впечатления, двухэтажный, из красного кирпича, с большой верандой и балконом. Таким сейчас никого не удивишь. Вокруг дома был сад, он спускался к обрыву, там шумел то ли ручей, то ли крохотная речка, а дальше начинались заросли: осина вперемешку с чахлыми елками. Асфальтовая дорога обрывалась как раз возле темно-красных ворот гаража. Забор деревянный, крепкий, сквозь редкие щели дом плохо просматривался, калитка была из металлической сетки, от нее вилась дорожка к симпатичному крылечку.
Дорожка заросла, крапива возле дома доставала до подоконников, а вместо стекол в рамах в трех местах были прибиты куски фанеры.
Я прогулялась до обрыва и назад, придерживаясь рукой за забор, и вернулась к калитке. Возле соседнего дома появилась женщина, устроилась на скамейке у забора и с любопытством наблюдала за мной. Я направилась к ней, поздоровалась и спросила:
— Не скажете, этот дом не продается?
— Не слышала.
— А можно поговорить с хозяевами?
— Хозяева в Москве. У Зины, соседки из пятьдесят третьего дома, есть адрес.
— Спасибо… — Я прикидывала, как продолжить разговор, но тут женщина сама пришла мне на помощь:
— Хозяйка-то, я имею в виду этот дом, умерла года три назад. А хозяину до пенсии немного осталось. Собирался здесь жить, как на пенсию выйдет. Так что вряд ли продаст… Хотя, может, и надумал… Ездит редко, машины нет, а автобусом до нас добираться одна морока.
— Что, совсем не ездит? — спросила я. — Пропадет Дом…
— Весной был как-то. А дом сдает. Так ведь какие жильцы, одни жили, просто беда, что ни день, то пьянки, то на машинах начнут гоняться, то магнитофон орет ночь напролет. В милицию жаловались. А с домом-то что сделали: ведь половину стекол переколотили… вот и сдавай таким…
— А кроме этих, еще жильцы были?
— В прошлом году жила пара, откуда-то издалека приехали, вроде из Тюмени. Отпуск у них, а чтоб постоянно, никто не жил.
— А мужчина с ребенком?
— Это из Москвы, что ли? А зачем они вам?
— Вы видели ребенка? — боясь упасть в обморок, спросила я.
— Видела, — пожала плечами женщина. — А вам чего надо: дом или ребенка?
Я вытащила фотографию и ей протянула.
— Это он?
Женщина повертела ее в руках и громко крикнула:
— Маришка, иди-ка сюда! — Из дома появилась девчушка лет десяти. — Глянь, — сказала ей женщина. — Похож на Славика? Того, что весной здесь жил?
— Славика? — переспросила я.
— Вроде похож, — пожала плечами девочка. — Я его видела раза три. Рисовать он любил — это я помню, везде рисунки были…
— Подождите, с кем он жил?
— С отцом, — удивилась девочка, задумалась и вдруг испугалась:
— То есть я не знаю…
— А когда они приехали?
— В конце февраля, — ответила женщина. — А уехали в апреле, в самом начале. Жили тихо. Я еще удивлялась: мальчонка-то не гуляет совсем. А мужчина пришел к нам насчет молока договариваться. Ну, я и спросила, а мальчишка-то больной, эпилепсия у него, бегать, прыгать нельзя, а с детней как не прыгать, вот и не пускал. Приехали из Москвы, отец сказал, в отпуске, перед школой, говорит, в тишине ребенку побыть да на свежем воздухе.
— Так мальчик был с отцом?
— Наверное, — удивилась женщина. — А кто еще с ребенком-то возиться будет?
— Ребенок никогда не выходил на улицу?
— Может, выходил, не помню… Молоко Маришка носила…
Маришка кивнула:
— Я в дом не входила, позвоню и банку отдам. Видела мальчика, дядька его Славиком называл, раз на веранде видела рисунки, а гулять его не пускали. Да, у них еще собака была, здоровая такая, забыла, как называется, так вот, она всегда с мальчишкой, глаза злющие. Я в калитку звонила, чтоб дядька вышел, потому что собаки боялась. А несколько раз мальчик открывал, и я заходила на веранду.
— Кто-нибудь приезжал к ним?
— Не видели. Вот уж когда они уехали, были два раза, расспрашивали, по всему поселку ходили. А этот мальчик, он вам кто?
— Сын, — ответила я.
— Как же так? — насторожилась женщина.
— Мы с мужем развелись, и он увез сына…
— Вот оно что… — протянула она, но взгляд свидетельствовал о том, что вряд ли поверила моему объяснению. — Да, всякое в жизни бывает…
— А как выглядел мужчина, вы не помните?
