Татьяна Полякова - Список донжуанов
— Чего определяться? Киллер — служитель дьявола, все яснее ясного.
— Киллеру вовсе незачем с нами знакомиться.
— А это бесовская хитрость: кто ж знает, что у лукавого на уме?
Я махнула рукой и оставила разговор, но продолжала размышлять о новых знакомых. Честно говоря, размышляла я о них слишком много и даже пару раз подумала, что, возможно, не враги они и Олега спасли, и вообще… Я разозлилась на себя за это и попыталась вовсе ни о чем не думать.
— Давай Олега навестим, — предложила Марья, в которой вновь взыграло сострадание.
Мы поехали к Олегу. Он был грустен, беспокоился о своем здоровье и нашей безопасности. Я совершенно не удивилась, когда с интервалом в десять минут в палату заглянул морячок; впрочем, сегодня он был в футболке (чистой), шортах (по причине жары) и в белых тапочках. Лицо имел бритое и трезвое, но сходство с котом непостижимым образом сохранилось. В целом, выглядел он еще более нелепо, чем в прошлый раз. Вошел, устроился на краешке стула и загнусавил:
— Олег, скажи ты ей, неразумной, чего она на соседа моего так озлилась? Он дурного слова себе не позволил, а она в голос: придурки, выпендрежники. Это ж надо, Жору выпендрежником назвать! Да Жора, между прочим… хотя есть маленько, когда увлечется. — Тут он хитро улыбнулся и подмигнул мне.
— У тебя на языке чирей не вылез? — серьезно спросила Марья.
Виктор забеспокоился и даже предпринял попытку взглянуть на свой язык. Подумал и ответил:
— Нет, а что?
— А то… врешь совершенно нахально. Никакой он тебе не сосед и сам ты не пойми кто. Квартиру вместе снимаете, еще и хозяйку обманули, что из Сургута. Мы вас на чистую воду выведем. Куда надо уже стукнули, что вы мешки таскаете, теперь ждите участкового.
— Какие мешки? — растерялся морячок.
— С бомбами, естественно.
— Ты, рыжая, чокнутая, что ли? — обиделся он.
— Я не рыжая, я умная. Менты теперь зашевелятся и возьмутся за вас.
— Хорошо ли врать-то? — попенял он.
Марья презрительно отвернулась
Тут мы обратили внимание на Олега. Он слушал нашу перепалку с открытым ртом и при этом казался таким несчастным, что, того гляди, заплачет.
— Я ничего не понимаю, — взмолился он несколько неожиданно.
Марья поднялась, ткнула пальцем в морячка и сурово заявила:
— Этого в шею гони. Казачок-то засланный, не иначе как супостат расстарался. Смотри, чтобы не отравил в одночасье.
— Она завидует нашей крепкой мужской дружбе, — прокомментировал ее слова с иезуитской улыбкой морячок, а мы поспешили откланяться.
Олег что-то пытался сказать нам вдогонку, но я уже не слушала его, потому что мое внимание мгновенно переключилось на Георгия, который в настоящий момент прогуливался по больничному коридору. Я машинально поправила волосы, тут он повернулся и заметил нас.
— Узнали что-нибудь интересное? — спросил он, даже не поздоровавшись.
— О чем?
— Обо мне, естественно. Ведь вы за этим сегодня приезжали?
— Только мне и забот, что вами интересоваться, — презрительно отозвалась я.
— Хотите, я разберусь с вашими заботами? — улыбнулся он.
— Спасибо, как-нибудь сама.
— Ну-ну…
— До свидания, — буркнула я и, кажется, покраснела.
— Скоро увидимся, — пообещал он.
— Чего пристал, зараза? — возмущалась по дороге Марья зловещим шепотом и постоянно оглядывалась.
* * *Мы отправились домой; уже в машине у меня зазвонил мобильный. Прежде чем ответить, я взглянула на экран, номер незнакомый. Я подумала и отозвалась. Мужской голос звучал хрипло, точно человек был простужен.
— Надо встретиться, — незамысловато сообщил он. — Подъезжайте в кафе «Садко» на Никитской, вас будут ждать у входа.
— Э-э… — начала я, теряясь в догадках, а мужчина добавил:
— Через полчаса.
— Чего это? — заволновалась Марья. — Кто это ждет и зачем?
— Он не представился, — ответила я с недоумением.
— Никак нельзя тебе ехать, дураку ясно, укокошат. Что же делается-то, господи? — взмолилась она и приготовилась реветь.
— Не вижу повода для паники, — пожала я плечами, стараясь быть спокойной. — Человек приглашает встретиться в кафе… Вот что, давай поторопимся, не то опоздаем, мне еще надо тебя домой завезти,
Ехать домой Марья наотрез отказалась. Никакие уговоры на нее не действовали, сошлись на том, что она подождет меня в машине. В кафе я все-таки опоздала, вошла и нервно огляделась. Тут же рядом возник молодой человек.
— Вы Симона? — спросил он скрипуче. Я кивнула, сцепив зубы, потому что с перепугу они клацали так, что за версту, наверно, слышно. — Сюда, пожалуйста.
Голос его хоть и звучал зловеще, но вел себя парень исключительно вежливо, так что ударяться в панику все же не стоило. Он шел впереди, время от времени поглядывая на меня через плечо, словно проверяя, иду ли я следом. Таким образом мы достигли двери рядом со стойкой бара, парень распахнул ее и кивнул мне. Я вошла, а он закрыл за мной дверь.
Здесь был еще один зал, поменьше, в настоящее время совершенно пустой, не считая мебели: четырех столов с накрахмаленными скатертями и допотопного патефона на комоде возле окна. Я в недоумении огляделась, и тут дверь напротив, замаскированная под стеновую панель, открылась и в зале появился мужчина лет шестидесяти в шелковой рубашке навыпуск и светлых брюках. Его довольно длинные волосы украшала благородная седина, но более ничего благородного в его облике я не обнаружила: лицо плоское, глаза хитрые, а общее выражение физиономии довольно пакостное.
— Ну, здравствуй, — сказал он с едва уловимой насмешкой и улыбнулся, пододвинул мне стул, сел сам и не торопясь раскурил сигару.
Я смотрела на него в изумлении, знать не зная, что следует ждать от жизни. В голову закралась мысль: а не очередной ли это мой родитель? Я робко кашлянула, привлекая к себе внимание. Он наконец раскурил сигару и теперь смотрел на меня.
— Объяснять, кто я, тебе не надо? — спросил он опять же с насмешкой.
«Точно, папаша», — мысленно скривилась я, но на всякий случай посоветовала себе обнаружить в душе родственные чувства, потому что уже поняла: дядька из тех, с кем следует держать ухо востро.
— Я… затрудняюсь… — начала я с легким заиканием. Он вынул из кармана рубашки фотографию и перебросил ее мне. На фото Сергей обнимал блондинку с бюстом пятого размера, и это окончательно сбило меня с толку, — не бюст, конечно, а то, кем может быть дядька, а главное, что ему от меня надо?
Видимо, на лице моем отразилось недоумение, дядька нахмурился и спросил:
— Узнаешь?
— Да, — не стала я лукавить, — это мой муж.
— А женщина?
— Женщина его любовница.
— Значит, ты уже поняла, кто я?
«У него старческий маразм», — решила я с сочувствием. Огорчать его мне не хотелось, но пришлось, и я покачала головой. Дядька нахмурился, сверля меня взглядом.
— Эту фотографию ты мне прислала? — наконец спросил он.
— Извините, — промямлила я, — но вы ошибаетесь. Ничего я вам не посылала. Если честно, я с трудом представляю, кто вы.
Он опять уставился на меня, потом вдруг погрозил пальцем и захихикал. Выглядело это совершенно по-дурацки, и я забеспокоилась. Тут дядька перестал хихикать и заговорил:
— А ведь я поверил. Молодец. Ты, конечно, права. Осторожность прежде всего. Молодец, — повторил он. — Значит, ты меня не знаешь? Что ж, давай знакомиться. Зовут меня Семен Иванович, фамилия Бойко. А ты, значит, Серегина жена? Красавица. И глазки умненькие. Не то что у дуры моей, вылупит глазищи коровьи… — Он досадливо сплюнул. — Ну, а теперь давай о деле поговорим.
Какие у нас с ним могут быть дела, я даже затруднялась представить, но покорно кивнула, опасаясь разозлить его. Чем больше я наблюдала за дядечкой, тем опаснее он мне казался. Я даже ежиться начала, точно от холода.
— Я знаю, что ты с Серегой разводишься. Нехорошо это, не по-божески, но я тебя понимаю. Кобель, чего с него возьмешь. И женскую твою обиду тоже могу понять, от такой-то красоты — и по бабам… Или у тебя другой интерес? — заговорщицки подмигнул он, ко мне перегибаясь и переходя на шепот. — И это тоже понятно. Деньги у кого лишние? Такой красавице денежки нужны, тряпки там, побрякушки, машину хорошую, чтоб красоты не портила. Угадал? А он тебе ни копейки не дал. Ведь так?
— Если вы… — начала я, пребывая в легком шоке, он махнул рукой.
— Да все ясно, дело-то житейское. Тебе сейчас вдовство очень на руку, верно? Но и ты пойми, вот это… — тут он постучал желтым ногтем по фотографии, — никто видеть не должен. Никто. Дело чести, знаешь ли. Теперь поняла?
— Поняла, — поспешно кивнула я.
— Вот и отлично. Что делать с Серегой, мы подумаем, а фотографии верни. Все, что есть. И пленки.
— Я с удовольствием, только, видите ли…
Дядька нахмурился и вновь погрозил пальцем.
— Не вздумай шутить со мной. Даю тебе два дня. И не советую что-нибудь оставить на память. Толик! — крикнул он. В зале тут же появился молодой человек, что встречал меня у дверей, и дядька кивнул ему:
