Александр Белов - ГРЯЗНЫЕ ИГРЫ
— Теперь можешь спать спокойно, — раздался в трубке знакомый голос.
"Гак, узнаю брата Васю... Дед мог звонить только в одном случае: если исполнил его, Сашину просьбу о нейтрализации Юскаевых. Значит, они уже в компании гурий в своем мусульманском раю! Да, у Деда слово с делом не расходятся. Не дай бог под его каток попасть.
— Спасибо за добрые вести, — совершенно искренне поблагодарил он.
— Не за что, — отозвался Дед суховатым, похожим на кашель, смешком. — Только не расслабляйся.
— Да и некогда. Покой нам только снится, — ответил Белов и, услышав короткие гудки, откинулся на подушку. Сон как рукой сняло... А ведь лег он в час, в семь вставать... Какой уж тут покой?!
Часть третья
ПОКОЙ НАМ ТОЛЬКО СНИТСЯ
XXIII
Эту церковь на сорок пятом километре Калужского шоссе Саша впервые увидел еще осенью. Они с Филом тогда как раз ехали в Калугу выручать Космоса. Индус с его заумной методикой ему как бы и помог, однако время от времени у Коса случались рецидивы.
Вот и сейчас друг любезный в очередной раз сорвался в штопор, загулял и разбил витрину в местном универмаге. Прошел сквозь стекло, чтобы познакомиться с манекеном. Пластиковая девушка была в свадебном платье с фатой на прелестной головке, и Космосу взбрело в голову жениться не отходя от кассы...
Как в эту Калугу занесло Коса, он и сам не знал. Это ж надо: проехать за рулем почти двести километров и ни хрена не помнить! Тоже ведь в своем роде искусство! В общем, попал Кос в плен к суровым калужским ментам, хорошо хоть,
разрешили мобильником собственным воспользоваться перед экспроприацией...
Местных ментов Саша взял даже не столько деньгами, хотя и без этого не обошлось, сколько столичным лоском и шутками по поводу своего любвеобильного друга. Рискованно, кстати, шутил — ему еле удалось отбиться от рыжеволосой, засиженной мухами пластмассовой девицы. Дежуривший по отделению майор, подогретый виски и долларями, непременно хотел засунуть «невесту» в багажник Косова «мерина»: это когда Саша с дуру намекнул, что церемония бракосочетания переносится в Москву. Отбились. К этому времени Кос понял, что с предложением руки и сердца он слегка переборщил.
Косов «мерс» повел Фил, а самого жениха Саша забрал в свою машину, рискуя быть заговоренным насмерть. Коса, что называется, понесло — это было явным признаком «отходняка».
— И что, в натуре, менты ее нам совали? Башку ей отвинтили. Руки на шарнирах... А на хрена мне такая нужна после этого? — вещал Кос, и было непонятно, то ли он шутит, то ли бредит.
Саша его не слушал: не хватало еще в аварию попасть. Он смотрел на дорогу, изредка поглядывая по сторонам. Мимо проносились начинающие краснеть и желтеть перелески, бедные деревушки, грязные проселочные дороги. Все вокруг было сирым, темным и убогим, кроме разве что природы, хотя и она-у нас не отличается великолепием. Изредка чужеродными вкраплениями справа и слева от дороги возникали красно-кирпичные островки благополучия за высокими заборами.
Колокольню Саша увидел издалека и почему-то сразу понял, что свернет к этой церкви. Посигналив Филу, он повернул руль вправо... Вслед за ним и тот съехал на проселок.
При ближайшем рассмотрении: церковь выглядела вполне запущенной, однако не заброшенной, явно действующей. Окна кое-где были заколочены фанерой, но над колокольней и куполом были кресты — деревянные, еще не потемневшие, водруженные, похоже, совсем недавно. Внутри церковной ограды было небольшое кладбище и каменный домик: священника. Перед домиком стояла красная «копейка», в двигателе которой копался длинноволосый бородатый парен» лет тридцати.
— День добрый! — окликнул его через ограду Саша, выходя из машины. Фил к нему присоединился. Космос остался внутри, по-прежнему что-то бормоча. Кажется, он наконец собрался заснуть.
— Добрый день! — откликнулся парень, отрываясь от «копейки» и тщательно вытирая руки ветошью.
— Красивый у вас храм. Можно посмотреть? — Саша по лицу и глазам парня понял, что он и есть местный батюшка.
— Гостям всегда рады, проходите, я сейчас переоденусь и открою храм.
Через несколько минут он вышел из дома, одетый уже в серый подрясник.
— Отец Николай, — представился батюшка, позвякивая связкой ключей.
— Александр, а это — Валера, — сказал Саша, показывая на Фила: он как раз вслед за ним входил в ограду храма.
Отец Николай, чуть-чуть улыбаясь, поклонился нежданным гостям и скользнул взглядом по двум дорогущим «мерседесам». Нетрудно было догадаться, что за птицы к нему залетели.
Внутри храма было гулко и пусто. Штукатурка отбита, однако кое-где на стенах и колоннах можно было рассмотреть остатки росписей. Иконостас был самодельный, фанерный, с дешевыми иконами, кое-где даже бумажными. Только две иконы были старинными.
— Месяц назад храм освятили, — объяснил отец Николай. — Служим, народ к нам идет. Общими усилиями потихоньку восстанавливаем. Но, сами понимаете... — он развел руками.
— Понятно, — кивнул Саша, осматривая высокие своды.
— Храм Вознесения восемнадцатого века, построен вместо деревянного, сгоревшего. Здесь были владения- князей Гагариных. Ват Петр Андреевич Гагарин, выйдя в отставку, и заказал составить проект известному петербургскому архитектору. Представляете, за три года храм возвели.
— Три года? Так долго строили!— удивился Фил.
Батюшка улыбнулся:
— По тем временам это были космические скорости. Тогда же никуда не торопились, все казалось незыблемым, — вздохнул он.
— А при большевиках что здесь было? — спросил Саша.
— Ну, это как обычно. МТС, потом склад. А последние годы вообще никому не нужен был. Только мальчишки на колокольню лазили, птиц гоняли.
Словно в ответ на эти слова под куполом подняли возню голуби.
— А вы здесь давно? — спросил Фил.
— Сразу после семинарии. То есть — скоро полгода, — объяснил батюшка.
— Хорошо у вас тут. Спокойно, — признался Саша.
Ему здесь нравилось. Тишина и умиротворение — вот что было главным в этом храме. Ну а что иконы бумажные — так это поправимо.
— Отец Николай, а что если я вам архитектора своего пришлю? Вы с ним смету составите. Он у меня специалист по реставрации. А мы с Валерой вам средствами поможем, на восстановление. А, как? — глаза у Саши азартно заблестели.
— Если от души, от благой помощи не откажемся, — с достоинством ответил батюшка.
Присмотревшись к отцу Николаю, Саша понял, что священнику на самом деле еще далеко до тридцати, даром что борода длинная. Неужто они одногодки?
Он попросил отца Николая показать церковное кладбище. Втроем они вышли во двор, обошли вокруг храма. Несмотря на многолетние старания людей привести здание в негодность, кирпичная кладка его показалась Саше не тронутой временем. Белый известковый раствор между красным кирпичом создавал декоративную сетку и одновременно порождал ощущение прочности и красоты. Саша пожалел, что свой дом он построил по современной технологии, на скорую руку. Все-таки цемент — это не то. Однако где взять пресловутые «три года» на строительство? И что с ними всеми будет через три года?
Кладбище, судя по всему, тоже еще недавно пребывало в запустении. Поваленные в советские годы купеческие надгробия из черного полированного гранита были возвращены на постаменты, однако кое-где плиты не совпадали по стилю и цвету. Но песчаные дорожки между могилами были старательно выметены, а трава везде скошена. На перекрестье дорожек возвышались горки желтых и багряных листьев.
Саша остановился перед массивным надгробным камнем, покрытым золоченой славянской вязью. Надпись гласила: «Купец первой гильдии Иван Петрович Каюк». Родился Иван Петрович при царе Николае I, а умер в один год с Лениным. Пожил, однако, бизнесмен старого покроя в свое удовольствие. Девяносто восемь годков!
Голос отца Николая прервал его размышления:
— Вы потеряли кого-то из близких, Саша?
Белов вздрогнул. Чувство вины по отношению к матери подспудно давило ему на мозг, на душу, хотя эти мысли он инстинктивно старался загнать подальше внутрь. В глубины сознания. Роднее матери у него никого не было, ну, может, только Ванька. И, конечно, в том, что она так рано ушла из жизни, виноват был только он. И никто другой.
— Да, маму, — коротко ответил он.
Вопреки ожиданиям, отец Николай утешать его не стал. Только сочувственно покивал и повел их дальше по желтым дорожкам кладбища. Фил с любопытством читал надписи на чужих могилах... У него-то самого как бы вообще не было предков. Отца своего он не знал, а мать-алкоголичку, бившую его в детстве почем зря, постарался забыть...
