Сергей Рокотов - Я выбираю тебя!
Григорянц налил себе полный бокал белого сухого вина, сделал большой глоток, затем стал медленно жевать кусочек парной телятинки… Аппетит, однако, был безнадежно испорчен. Он раздраженно отодвинул от себя тарелку с телятиной и закурил свою неизменную трубку.
Но даже этого сделать ему не дали. Раздался звонок в домофон, и вскоре в комнату вошла домработница.
— Кого там черт принес? — нахмурился Григорянц.
— Это… Это же Эдик, — улыбалась домработница.
— Ах вот оно как…, - попытался изобразить на лице улыбку и Григорянц, но её не получилось. Появление в его доме в такой час сына ничего хорошего не предвещало…
И дурные предчувствия не обманули опытного адвоката…
Через пару минут на пороге комнаты встал как привидение всклокоченный Эдик, в рваном спортивном костюме, пробковой тапочке на одной ноге, со ссадинами и кровоподтеками на бледном лице.
Отец мрачно молча смотрел на него, держа на весу дымящуюся трубку.
— Все, — прошептал пересохшими губами Эдик. — Все, папа. Это конец…
14
Объехав всю округу и так нигде не обнаружив следов ржавой «копейки» и находящегося в ней Эдуарда Григорянца, Костя притормозил свой джип у обочины. Дело потихоньку двигалось к вечеру…
— Нет его, братан, — констатировал факт Костя, глядя в бесцветные глаза Чугаева. — Повезло тебе в одном, лоханулся в другом…
Чугаев молчал, отворачивал глаза, беспрестанно курил.
— И другим ты дорогу перебежал, — продолжал Костя. — Тем, которые все это дело сделали бы лучше тебя… Отвечать будешь, братан, за этого жирного гуся…
— Отвечу, — огрызнулся Чудо. — Я привык за все отвечать, и за то, что сделал, и за то, что нет… Я ещё тогда вашим людям объяснял — не могу я отдать его никому, не могу, не имею такой возможности. Я знаю, какие крутые люди им занялись, знаю, все мне они объяснили. Но я упрямый, мне терять нечего… Мамка привыкла без меня жить, жены и детей в наличии не имеется, а мне что жить, что подыхать — один хрен. Сдалась она мне такая житуха, сам прикинь, братан! Ни кола, ни двора, грабанул пару месяцев назад одну хату упакованную, на них и живу… А теперь снова почти ни хрена нет. Один должок остался перед покойным Шилом. Мы друг другу ещё тогда слово дали, кто выживет, за другого отомстит им всем…
— А откуда же вы узнали, кто убил? Кто подставил? — интересовался Костя.
— Слухами земля полнится, как говорят культурные, — усмехнулся Чудо. — За такой срок и до нас, темных, дошло. Это только власти на эти слухи положили. С людьми переговорил, мамка моя без меня тоже кое-что выяснила, и даже мамаша Шила покойного. Интересно как-никак, за чью вину нас к хозяину отправили… Малявы посылали нам туда в зону. Да весь поселок, в натуре, знал, что это Григорянц и его дружки парня угробили. А потом и папаша парня этого в поселок то и дело наведывался, расспрашивал всех. И под машину и угодил, когда слишком далеко бурун свой засунул. Ежу понятно, братан. Узнать телефон Григорянца дело не так уж и хитрое, хоть и крут он, и деньгами безмерными ворочает, и сидит высоко… До любого человека добраться можно, братан, каждый из мяса и костей состоит, не из одних баксов… Да что я тебе-то объясняю, ты сам, вижу, чувак крутой… Да и связями нужными я в зоне обзавелся, тоже не без этого. Узнал, короче, что он в Испанию намылился недвижимость там покупать, даже за ним хотел рвануть, слишком уж меня это заело. С загранпаспортом только заминка вышла, а то бы, глядишь, я его и там бы ухлопал… С Шилом-то мы в разных лагерях сидели, но знаю я, как он в Мордовии от чахотки сгнил. Да и парня убитого, и папашу его тоже жалко, люди мы как-никак, не звери, понятие имеем. Вот и решил я жинку его таким же способом, как и они того папашу… Узнал, когда они возвращаются, угнал тачку и бабенку крутую на ней переехал. — При этих словах он благостно улыбнулся, а затем потянулся и смачно зевнул во весь свой огромный рот. — Умею водить, опыт есть, братан… Какие ещё вопросы? Я чувак прямой, что знаю, отвечу, чего не знаю, так прямо и скажу… Надо, конечно, было и Григорянца этого сразу прикончить, да и все, но тут шлея под хвост попала, руками голыми захотелось его замочить, задавить, понимаешь, порвать… — Он скрючил свои черные от грязи пальцы, показывая Косте, как бы он порвал своего врага, глаза его при этом жесте бешено вытаращились. — Ан вот, лоханулся, как ты говоришь… И вправду ведь лоханулся, с кем не бывает? — вдруг широко улыбнулся Чудо, разводя ручищами в стороны.
— Чего тебе могу сказать? — сказал и Костя, закуривая. — Правда на твоей стороне, но сделал ты все не по уму. Загремишь теперь, парень, так что твое дело одно — в бега ударяться…
— И с гадом этим позорным так и не рассчитаться? — побагровел Чудо. И думать не моги, парень. Жив буду — из под земли достану. Гибель ему…
— Без тебя достанут, есть кому, — возразил Костя.
— Есть кому, это точно… Крутейшие люди! — уважительно поднял он вверх свой корявый палец. — Понять даже никак не могу, зачем люди Черного за это дело взялись. Ну у них там свои дела, до них я не касаюсь. Я знаю одно — какими бы они крутыми не были, и что у них там за разборки, я должен сделать это, я перед Шилом должник, не могу его другому уступить. Ладно, езжай, братан, по своим делишкам, а я поканал. Тут Бердяшка где-то отирается, к мамаше надо зайти… А там видно будет…
— На крючке ты, однако. Найти тебя — дело нехитрое, если бродить по родному краю станешь, как ни в чем не бывало, и мамашу навещать… За убийство сядешь, охота тебе?
— Это не в кайф, твоя правда… Ладно, погляжу… Видно будет, повторил он, снова широко зевая. — Спать очень охота, сплю плохо в последнее время, ширануться бы надо для сугрева…
— Давай, иди… Вольному воля…
Чудо вышел из джипа и побрел в обратную сторону. А Костя погнал машину в Москву. Что он мог возразить нелепому Чугаеву, тем более, он был по-своему прав…
Однако на трассе его ожидал сюрприз. Примерно на двадцатом километре Волоколамского шоссе он неожиданно увидел тот самый, встретившийся ему ржавый и грязный «Жигуленок», стоявший у обочины. И хотя было уже почти совсем темно, он каким-то шестым чувством понял, что это именно тот «Жигуленок».
Он остановил машину. Какое-то недоброе чувство охватило его. Он чувствовал, что непременно что-то произошло, что от машины исходит какая-то аура зла…
Шел он медленно. Затем, подойдя к машине, резко отворил дверцу…
Чутье не подвело его. На заднем сидении машины лежало без движения человеческое тело…
— Вот те на…, - прошептал Костя и дотронулся до тела. Тело издало негромкий стон…
Лицо человека было незнакомо Косте. Светлые, коротко стриженые волосы, темная куртка… Голова его лежала на сидении, глаза были закрыты, тело скрючено, ноги согнуты в коленях… Он дотронулся до него, и рука сразу стала липкой — это была кровь…
— Ты кто? — спросил Костя.
Лишь стон был ответом на вопрос. Костя вытащил мобильный телефон и набрал номер Скорой помощи… Он боялся транспортировать раненого на своей машине.
Пока не прибыла «Скорая», он вытащил из своей аптечки бинт и стал перевязывать неизвестного, что было сделать очень трудно. Ранение было произведено в область живота с правой стороны. Однако, перевязал, как умел, при этом жутко вспотев, несмотря на усилившийся мороз… Затем полез во внутренний карман пиджака неизвестного и вытащил паспорт. «Левушкин Андрей Петрович», — прочитал он с неподдельным изумлением… Откуда он мог тут взяться?…
«Скорая» прибыла довольно быстро. Левушкина отправили в районную больницу…
Теперь Костя знал, что ему делать. Он набрал номер Уголовного розыска и заявил, что Григорянц Эдуард Рубенович только что совершил покушение на Левушкина Андрея Петровича. Теперь надо было искать самого Григорянца… Теперь все стало на свои места — в розыске был он. И не как без вести пропавший, а как преступник…
Сам же Костя, желая помочь органам, направился прямиком на дачу Григорянца, чтобы караулить его там. Он знал — этот человек способен на многое…
Но дальнейшее развитие событий поразило даже видавшего виды Костю. Такого в его богатом опыте ещё не бывало…
15
… - Понимаешь, папа, — тяжело дыша, рассказывал Эдуард, — этот Левушкин просто сошел с ума… Он стал во всем обвинять меня, хотя это именно он пырнул ножом Малиновского. Я видел это своими глазами… Я просто обложен со всех сторон, мало мне этого отморозка Чугаева. Я теперь точно знаю — это он убил Татьяну…
— Я это уже знаю и без тебя, есть кому сообщить, — проворчал адвокат, попыхивая гаснущей трубкой. — Ты говори о себе, по глазам твоим вижу, что ты снова что-то натворил…
— Он стал обвинять меня во всем! Он бросался на меня! Он вырывал у меня руль…
— Ты вот что, расскажи-ка все по порядку, — попросил отец, стараясь не глядеть на сына. Такую досаду он вызывал у него, что он был не в состоянии спокойно на него глядеть.
