Дэнни Кинг - Школа для негодяев
С лестничной площадки на меня глядело несколько угольно-черных физиономий.
— Нельзя же идти эдакой толпой, это просто глупо! — возмутился я, но Шпала ответил, что он тут ни при чем.
— Представляешь, только я успел надеть штаны, как Свеча и Неандерталец упали мне на хвост. Остальные приклеились в коридоре.
— Пойти должен кто-то один, — настаивал я. — Можно сфотографировать задания или придумать еще что-нибудь.
— Интересно, как это, мистер Бонд? Фотиков у нас нет, а видеокамеру, уж извини, я оставил в другой куртке.
— Ладно, тогда я скопирую задания. Перепишу от руки и принесу сюда.
— Ага, а лучший ученик получит сотню фунтов. Думаешь, всем достанутся одинаковые вопросы? Мы, значит, будем зубрить столицы Южной Америки.
— А ты втихаря выучишь таблицу квадратов и всех прокинешь. Нет уж, хрен тебе. Кроме того, ты все равно не заставишь народ разойтись. Я уже пробовал, бесполезно.
— Либо все, либо никто, — раздался голос из темноты.
— Такую толпу наверняка заловят, — все еще протестовал я…
— Лучше пусть заловят, чем ты нас подставишь, — прошептал кто-то.
— Полное дерьмо! — простонал я, понимая, что мой тщательно разработанный план летит к чертям.
— А ты чего хотел? Шоколадного мороженого и каждую неделю по новой телке? Жизнь — дерьмо, разве сам не знаешь? — философски заметил Шпала.
— Ладно, пошли, только тихо.
Шестнадцать человек во главе со мной по одному на носочках спустились по лестнице. Я уже был возле класса, а последние члены отряда еще пробирались мимо грегсоновского кабинета.
Я подергал за ручку — так, на всякий случай. Дверь, разумеется, оказалась запертой, поэтому я попросил Шпалу подставить мне спину, чтобы я мог добраться до окошка со стеклянными панелями.
— На фиг надо, — сказал он и вытащил из кармана связку новеньких блестящих ключей.
— Что там у тебя? Где взял?
— Спер у Грегсона. Он оставил их на столе пару недель назад, ну я и сбегал на соседнюю улицу сделать дубликаты. Пришлось выложить несколько фунтов. Я понятия не имел, от чего эти ключи, но решил, что когда-нибудь пригодятся.
Хорошо еще, что было темно, и никто не заметил, как я позеленел от зависти. Этот удар по самолюбию заставил меня подумать о том, чтобы впредь не терять бдительности. Шпала примерил три или четыре ключа, покрутил каждым в замочной скважине, но подошел только пятый по счету.
К сожалению, шестнадцать неуклюжих балбесов в одинаковой тяжелой обуви, спотыкающихся в темной комнате, стопроцентно гарантируют изрядную степень шума. Лишь после десяти минут моего сердитого шиканья грохот перевернутых столов и падающих стульев наконец стих.
— Ну вы, дебилы чертовы! — злобно зашипел я, и в эту секунду раздался чей-то приглушенный вопль, а мгновение спустя я услышал, как Конопля рычит на Ореха.
— Я ударился ногой, — жалобно простонал Орех, когда Конопля перестал зажимать ему рот.
— Все зубы, на хрен, повыбиваю, если ты опять разинешь хлебальник, — пригрозил Конопля.
Глаза у меня полезли на лоб: трое из нашего отряда уже добралась до металлического шкафа и с остервенением дергали за ручки ящиков, пытаясь открыть их силой. Шпала отогнал этих дикарей, помахав перед ними связкой ключей. Невероятно. С ума сойти. К счастью, «дикарями» оказались Крыса, Малек и Лопух, которым не хватило бы силенок открыть даже коробку из-под обуви, поэтому вреда шкафу они не нанесли.
— Пропустите-ка меня, — сказал Неандерталец и отодвинул предыдущую троицу в сторону, легко, точно дунул на букет одуванчиков.
— Эй, попридержи прыть, — остановил его Шпала и протиснулся между несгораемым шкафом и Неандертальцем. — Сперва попробуем ключами. У кого-нибудь есть спички?
Четырехглазый шагнул вперед и щелкнул зажигалкой. Пламя осветило тьму, Шпала принялся звенеть ключами, прикидывая, какой из них подойдет. Увы, нам не повезло. Шпала упорно пытался воткнуть в скважину блестящий серебристый ключик подходящего размера, но, к шпалиной досаде, ничего не получалось.
— Дайте я попробую, — предложил я и полез в карман за своими отмычками. Шкаф был довольно старый, я бы сказал, шестидесятых или даже конца пятидесятых годов, и я вполне мог рассчитывать на успех. В старых конструкциях обычно ставились такие простые замки, что их можно было отомкнуть зубочисткой. Кстати, это относится к большинству механизмов. Вот вам задачка: попробуйте вскрыть новенький «форд-эскорт» — хитроумные дверные замки, сигнализация, дополнительный замок на руле, иммобилайзер, прочие противоугонные штучки и т. д. и т. п., но проделайте тот же номер с более старой моделью, и вы преспокойно уедете, открыв тачку булавкой за десять пенсов. Кроме шуток, я сам видел, как это делается. Может быть, раньше производители замков не заморачивались со всякими сложными технологиями, или время плохо влияет на замки. А может, в старые добрые времена люди не угоняли машины и не взламывали чужие несгораемые шкафы. Так или иначе, все, что я сказал, — чистая правда, которую не худо бы знать и использовать в щекотливых обстоятельствах.
— Есть. Учитесь, салаги.
Замок со щелчком открылся, несколько ребят одобрительно похлопали меня по спине, но Шпалы среди них, я заметил, не было. Мы выдвинули ящик и принялись рыться в бумагах, пока не нашли папку, на которой крупными буквами значилось: «Экзаменационные задания. Совершенно секретно». Учитывая, что секретность уже была нарушена, надпись показалась мне слегка пафосной. Впрочем, в конце концов мы играли по правилам Грегсона, а он мог тешить себя, как ему заблагорассудится.
— Берите бумагу, ручки и быстро переписывайте задания, — скомандовал я, положив папку на первую парту. Все сгрудились вокруг меня, мы раскрыли папку и обнаружили в ней один-единственный листок. Мы вытащили его, повертели так и сяк и… удивленно заморгали. На листке было написано:
«Поздравляю, вы успешно сдали экзамен. Положите экзаменационный лист на место, заприте шкаф и идите спать. Никому не говорите о том, что здесь нашли, утром зайдите ко мне в кабинет и заберите свои сто фунтов.
Мистер Грегсон, директор».— Что ж, все вышло без особого труда, — заключил Шпала, тогда как я продолжал переваривать смысл записки.
— И чего теперь делать? — озадаченно спросил Крыса.
— Наверное, убрать листок в ящик и ложиться спать, — предложил Трамвай.
— Подождите, я не успел дописать, — проканючил Тормоз, лихорадочно выводя какие-то ужасающе безграмотные каракули.
— Бросай эту ерунду! — Я вырвал у него карандаш и убрал послание Грегсона в папку. — Ладно, ну его на хрен, делаем, как сказано — возвращаемся по комнатам.
— Ты же не собираешься завтра пойти к Грегсону и потребовать свою сотню? — осторожно поинтересовался Трамвай, глядя, как я запираю шкаф.
— А как же, конечно, собираюсь. Кто не просит, тому не дают.
— Это же чистая разводка! Он просто хочет выяснить, кто жулит, а ты попадешься на его удочку, — возмутился Трамвай, но я уже и сам об этом подумал.
Вопрос был не в том, разводит нас Грегсон или нет, а в том, зачем он это делает. Директор прекрасно знал, что все мы — те еще хитрецы и обманщики, которые лезут в конец учебника, чтобы подглядеть ответы, даже не прочитав условия задачи. Нет, тут крылось что-то другое, что-то очень важное. Я ощущал это каждой клеточкой своей шкуры и понимал, что единственный способ докопаться до сути — отыграть спектакль до конца.
Разумеется, в таком деле следовало немного подстраховаться. Я отнюдь не намеревался тупо идти за морковкой, привязанной к моей шляпе, всю дорогу до самого Мидлсбро. Я должен был точно знать, что койка в Гафине зарезервирована за мной надолго, поэтому пришел к выводу, что к Грегсону надо припереться всей толпой. В конце концов старый козел не сможет выгнать весь класс, иначе попросту останется без работы. На следующее утро мы так и сделали.
Я посвятил Шпалу, Биг-Мака и Коноплю в свой план и заручился их согласием, после чего мы обработали тех, кто принял участие в нашей маленькой ночной вылазке, и принудили их вместе со всеми плечом к плечу встать в кабинете Грегсона (кому-то пришлось выкрутить руки, кого-то улестить). К моему разочарованию, Бочка удивительно легко пошел на наши условия, я и пальцем его не тронул. Снисходительность этого жирняги так меня разозлила, что я ткнул его в плечо и предупредил: «Смотри у меня!»
— Куда смотреть-то? — пробурчал он, энергично растирая онемевшую руку.
— Сам знаешь куда, — уклончиво ответил я, пытаясь скрыть отсутствие какого-либо повода для конфликта за дымовой завесой агрессивности.
Валет и Малек оказались не столь сговорчивы, и оба наотрез отказались подписаться в том, чего не совершали. Ни тот, ни другой не ходили с нами «в ночное» и отрицали свою причастность к общему делу яростней, чем Гилфордская четверка. В конце концов даже Неандерталец оставил их в покое. Я ожидал чего-то подобного от Валета, поскольку, на мой взгляд, тот давно и чересчур явно демонстрировал признаки раскаяния в своем прошлом (он побил стекла в кабинете рисования и разорвал все рисунки, которые участвовали в школьном конкурсе, после того как учитель присудил ему лишь третье место. Понимаете, о чем я? Впрочем, рисовал он действительно неплохо). По сравнению с ним, однако, Малек был темной лошадкой. Его отказ поддержать остальных меня озадачил, ведь раньше он всегда участвовал в общих затеях. Он горько переживал утрату двух передних зубов в футбольном матче, тем более что выросли они совсем недавно, но вряд ли он воспринимал это как личное оскорбление. Малек, если у него заходила такая шиза, упорно строил из себя угрюмого бирюка, этакого страдающего праведника. После двух недель употребления протертых супчиков его физиономия вытянулась, как у лошади, и мне показалось, что он просто рефлексирует. Как бы то ни было, тут уж мы ничего не могли поделать, и я решил, что шестнадцати душ вполне хватит, чтобы прикрыть задницу. В том случае, разумеется, если Грегсону тоже вдруг не вздумается порефлексировать.
