Георгий Ланской - Не умирай в одиночку
Пашка неохотно встал и отвел глаза.
– Я думаю, что нам еще нужно поговорить. Мы вернемся к этому позже, когда ты успокоишься.
– Блажен, кто верует, – ядовито процедила я сквозь зубы, а потом с горя выпила еще одну рюмочку коньячку.
Пашка одевался медленно, все еще надеясь, что я передумаю. Изредка он бросал на меня взгляды, способные растопить лед, но я не реагировала, стиснув зубы и периодически подбадривая себя коньяком. Горячительной жидкости хватило еще ровно на три рюмки. К тому времени Пашка собрался и встал в дверях.
– Юль… я пошел, да? – неуверенно произнес он.
– Ключи оставь, – холодно ответила я. – На гвоздик повесь.
– Ты ничего больше не хочешь мне сказать? – осведомился Пашка.
– Нет.
– Точно?
– Точно. Убирайся с глаз моих долой!
Пашка постоял еще минутку, но я даже не повернула в его сторону голову. Потом я услышала, как звякнули ключи, отцепляемые от общей кучи. Потом открылась и хлопнула дверь. Я стиснула подлокотники кресла. Дело еще не было закончено.
– А теперь ты, Шарапов, – повысила я голос, дабы притаившаяся в спальне Наташка поняла, что я обращаюсь к ней. – Подь сюды, сестрица.
Наташка осторожно вышла из спальни после недолгой паузы. Она ступала осторожно, словно встревоженная лань. Это притом, что обычно грации в ней не больше, чем у самки бегемота. Я недобро посмотрела на сестрицу, и та рухнула на диван, лепеча что-то невразумительное. Я даже не попыталась ее утешить: молчала и ждала, пока поток слез иссякнет. Дело это было долгое, я даже успела сходить на кухню и сварить себе кофе. Наташке тоже хотелось кофе, но ей я не предложила и сидела теперь перед ней как палач перед жертвой и с мстительной радостью отхлебывала бодрящий напиток из чашки, стараясь производить как можно больше шума.
Наташка наконец-то перестала ныть, потратив на это всего то сорок минут. Я выхлебала целый кофейник кофе и уже могла смотреть на жизнь с легким оптимизмом.
– Скажи-ка мне, радость моя, – проникновенно произнесла я, – ты вообще на что рассчитывала, затаскивая Пашку в свою постель? Он-то понятно, трахает все, что шевелится, но ты-то вроде этим никогда не страдала? Или страдала?
Наташка молчала. Смотреть на нее сейчас было сплошное удовольствие. Глаза покраснели и опухли, щеки и шея в каких-то красных пятнах, остатки косметики размазаны по лицу в абстрактном хаосе. Эх, не видит ее мой Ромео… То есть ее Ромео… Неважно чей Ромео, одним словом!
– В молчанку будем играть, – с сожалением констатировала я. – Зря. Это ведь тебя не спасет. Или ты рассчитывала на какие-то теплые родственные чувства с моей стороны? Так ведь напрасно, голуба моя! Я в принципе не жалую паразитов, которые гадят там же где жрут.
Наташка молчала и искоса поглядывала на недоеденную конфетку, сиротливо лежащую на блюдечке. Я закатила глаза. Эту исправить невозможно!
– Знаешь, что я думаю, – вкрадчиво начала я, но от моего голоса Наташку передернуло, – я ведь уверена, что вовсе не Пашка был инициатором вашего так сказать союза. То есть, он, конечно, начал намекать, коньячку предложил и все такое, но в койку его затащила ты. А зачем? Чтобы мне досадить?
И тут Наташка не выдержала.
– Да! Да! Чтобы тебе досадить! Чтобы тебе хоть раз стало плохо! А то ты все жизни меня учила! Живу я, видите ли, неправильно! Замуж не за того собралась! А у тебя все как в лучших домах! Сама красивенькая и богатенькая, мужик видный! Ты на меня всегда презирала! Тут и Вовка начал изменять, а у тебя все хорошо, как в сказке. Вот я и подумала… А когда Пашка мне предложил, я сразу согласилась, чтобы ты хоть на пять минут поняла, что такое, жить как я!
Наташка задохнулась, схватила бутылку и начала трясти ее над рюмкой, но бутылка была безнадежно пуста. Схватив кофейник, сестрица выдоила из него немного черной гущи и, попытавшись ее проглотить, скривилась и закашлялась.
– Из-под крана воды попей, – посоветовала я. – А еще можно из сливного бачка. Там всегда свежая.
Наташка с воем унеслась на кухню. Я услышала, как отвернулся кран, как полилась вода, а потом звякнул в мойке стакан.
– И с посудой поаккуратнее, – безжалостно крикнула я в сторону кухни, – не тобой куплена.
Наташка снова разревелась, вернулась в зал и рухнула на жалобно застонавший диван.
– Ну и что? – усмехнулась я, хотя внутри все тряслось от бешенства. Хотелось схватить сестрицу за жиденькие волосы и выволочь из квартиры. – Ну, отомстила ты мне за жизнь свою задрипанную? Тебе то легче от этого стало?
– Да!!! – яростно заорала Наташка. – И хоть ты сейчас фасон тут передо мной держишь, я то знаю, что тебе сейчас тоже ой как хреново! Твой мужик тебя, красавицу, на меня, замухрышку променял. И от этого ты бесишься!
– Да я, в общем, и не скрываю, что ситуация мне очень не нравится, – пожала плечами я. – Мне, конечно, жутко неприятно, что я это все увидела. Вот только один вопрос: если мой мужик меня на тебя променял, что же он тебя с собой не забрал? Он то знает, что в моем теперешнем состоянии, рядом со мной лучше не находиться. А он ушел, и тебя тут бросил. И, знаешь, почему? Потому что он сейчас к мамочке вернулся, а тебе туда дороги нет. Мамаша его – ведьма. Она меня с трудом переносила, несмотря на мой почти официальный статус в их семейке, а уж тебя в своей квартире она явно не потерпит.
Наташка смотрела на меня и тут в ее глазах появилась испуганная догадка. Все-таки мы вместе росли, и уж кто-кто, а она предполагала, как я сейчас поступлю. Я с удовольствием смотрела, как ее догадка растет, добивая ее.
– А теперь, моя дорогая, я попрошу тебя очистить помещение, – холодно ответила я. – Или ты думала, что мы, как ни в чем не бывало, разойдемся по комнатам, а утром проснемся лучшими подругами? Нет, сестрица! Собирай манатки и … (тут я сказала неприличное слово и даже указала направление).
Наташка затравленно перевела взгляд с меня на часы, а потом на темный прямоугольник окна. Десятый час. Пока она будет собираться, маршрутки и автобусы уже не будут ходить из нашего района, а на такси у нее, конечно, нет денег. Да и идти ей, собственно говоря, некуда. Разве что обратно к изменщику – Хосе.
Минуту она всхлипывала и каменно сидела на диване, с обреченностью глядя на стол. Там еще красовались остатки любовного пиршества. Так смотрят побитые собаки, с тоской надеющиеся, что их кто-нибудь все же пожалеет. Вот только собак я всегда любила больше людей.
– Я жду, – холодно произнесла я.
Наташка нехотя поднялась с дивана и стала собираться. Я снова стиснула зубы и молчала. Жалко, что кончился коньяк, и жалко, что мне нужно вот так сидеть и ровно держать спину, в то время как хочется свернуться калачиком и повыть чуть-чуть.
Наташка показалась в дверях с томлением во взоре и еле сдерживаемой надеждой.
– Юль, я сапоги вымыла, но они еще мокрые. Можно, я завтра уйду? Ну, куда я, на ночь глядя в мокрых сапогах? А?
– Ничего страшного, – злобно выдохнула я. – В постели тебе мокрые сапоги не мешали, а на улице ты ногами быстро-быстро перебирай, и не замерзнешь.
– Ну, дай мне хоть на такси, – заныла Наташка. – Не ходят же уже автобусы!
– Я благотворительностью занимаюсь по вторникам и пятницам, а сегодня четверг, – отрезала я. – У любовника попроси.
Наташка сузила глаза и злобно поджала губы.
– Ну, ты и сука, – прошипела она и гордо пошла в прихожую.
– Милая моя, да я этим горжусь! – крикнула ее спине. Наташка споткнулась о мои сапоги и грохнулась во весь рост. Этот заключительный аккорд меня вполне удовлетворил. Дверь хлопнула с пушечным грохотом, а я легла на диван и все-таки немного повыла.
Хирург– Это я, – послышался в трубке недовольный женский голос.
– Я понял, – кивнул я, хотя моя собеседница видеть меня не могла. – Как все прошло?
– Отвратительно, – фыркнула она. – Ты на этот раз крайне плохо сработал. Он вообще не отреагировал. Я чуть из кожи вон не вылезла, а ему хоть бы хны…
– Я тебя предупреждал, – хмыкнул я и подмигнул своей богине. Богиня даже ухом не повела. Впрочем, с фотографиями это вообще очень редко получается. – Я говорил, что он не дурак, и абы чем его не проймешь. Надеюсь, ты хотя бы не прокололась?
– За кого ты меня держишь? – капризно ответила она. – Я выучила легенду назубок, но ему было все равно. Кстати, по поводу Гюрзы…
Я замер.
– Что?
– Не знаю, – недовольно протянула она. – Как только я упомянула о ней, он ощетинился и стал очень грубым. Хотя по твоему плану должен был отреагировать по-другому.
– Вы еще встретитесь? – спросил я, хотя уже заранее знал ответ.
– Не думаю. Он даже ужина не закончил. Ему позвонил его сын, и хотя я отчетливо слышала, как тот просил привезти ему для школы какую-то книгу, он скомкал встречу и заявил, что ему срочно надо ехать домой.
Я помолчал. Ну, такое тоже бывает.
– Ладно, – миролюбиво сказал я, – я пробую либо его убедить, что еще одна встреча с тобой ему необходима, либо найду какой-либо другой достойный объект. В конце концов, время терпит.
