Татьяна Степанова - Тот, кто придет за тобой
– Эй, помогите! Кто-нибудь, доктор, сестра!
Голова Полины Каротеевой запрокинулась – она лежала слишком низко. Катя подложила ей под голову свою сумку – вот так.
– Сейчас, сейчас, все будет хорошо, мы кого-нибудь тут найдем.
– Я вас вспомнила.
– Что, Полина?
– Вы приезжали... это ведь вы приезжали ко мне... и потом тоже...
– Да, это я, а вы нам поставили кассету, где читали свой рассказ про колодец. Эй кто-нибудь, доктор, сестра!! Человек умирает!
– Да, я читала, я хотела, чтобы кто-то узнал... потому что очень тяжело... тяжело жить с этим... я раньше не думала, что это будет так тяжело...
«У нее бред», – подумала Катя.
– Вы видели того, кто напал на вас в саду?
Каротеева закрыла глаза.
Она отключается!
– А в той истории про колодец, – Катя наклонилась, – кто была та женщина? Та женщина, которую пытались спасти, вытащить те четверо?
Застучали каблучки по линолеуму, и медсестра, нет, сразу две медсестры появились в конце коридора приемного покоя.
– Скорее, помогите, она умирает!
– Не надо так кричать на все здание, тут больница.
– Вот именно, тут больница! – Катя не выдержала. – Где вас носит, черт возьми! Потерпевшая доставлена с места происшествия, я сотрудник ГУВД области, вот мое удостоверение. Помогите ей, делайте же что-нибудь! Вызовите дежурного врача!
– Не надо так кричать, врач уже идет.
То ли удостоверение сыграло роль, то ли весть, что «с места происшествия», но сестры вяло, но начали суетиться вокруг больной. Покатили носилки в кабинет для осмотра.
Через минуту мимо Кати туда же прошел и врач – высокий, бородатый, в развевающемся белом халате. Ощущение такое, что он накинул его на себя только что, явившись с улицы.
Катя прислонилась к холодной стене. Ей показалось, что она ждет целую вечность.
Потом носилки с уже раздетой Каротеевой, прикрытой до подбородка суконным одеялом, выкатили из смотровой.
– В реанимацию ее! Но сначала на ЭКГ.
– Хорошо, Денис Михайлович.
– Доктор, какие у нее повреждения? – спросила Катя, бросаясь к нему. – Она серьезно ранена?
– Она ваша родственница?
– Потерпевшая по делу, а я привезла ее с места происшествия, вот мое служебное удостоверение, – Катя сунула его под нос этому бородачу – на, смотри.
Бородатый доктор Денис Михайлович глянул, выпрямился и запахнул белый халат.
– У нее порезы на ладонях и рана мягких тканей предплечья. И подозрение на инфаркт.
– Инфаркт? Я думала, она в сердце ранена.
– Быстро вы ее к нам привезли, это хорошо, в четверть часа, наверное, уложились. – Бородатый доктор с высоты своего роста смотрел на Катю. Он был молод, каштановая борода его забавно топорщилась. – Но в любом случае мы обязаны дать телефонограмму в УВД.
Катя кивнула – конечно, правила есть правила. Она догнала носилки уже в самом конце коридора – у дверей в реанимационное отделение. Лицо Полины Каротеевой белее мела, но глаза... Взгляд ее метался по сторонам, она словно кого-то искала.
– Полина, я здесь, с вами, – шепнула Катя, наклоняясь над ней.
– Вы догадались...
– О чем я догадалась?
– Вы догадались, что это была я.
– Я не понимаю вас, о чем вы?
– Там, – Полина подняла окровавленную руку. – Там, в колодце, это была я... Но никто из них так и не сумел меня спасти.
Глава 24
РЕЗАНЫЕ РАНЫ
В больницу вместо следователя Чалова прибыл эксперт Сиваков, и Катя поняла – так оно даже лучше, он добьется, чтобы его пустили в реанимацию для осмотра потерпевшей.
– Чалов меня попросил, сам он туда, прямо на место поехал. Ну и денек сегодня, а? – Сиваков от спешки и жары взмок и то и дело вытирал лицо носовым платком. – Здешнего лекаря видела?
Катя кивнула.
– Они ее в реанимацию забрали.
– Ладно, пойду с ними сражаться. Она хоть что-то успела тебе сказать?
– Она не видела, кто на нее напал.
Это же самое почти дословно Катя повторила Чалову, когда вернулась в дачный поселок к дому на пригорке. А там все уже оцеплено, улица для проезда закрыта, соседние улицы забиты машинами УВД, личный состав которого в полном составе встал под ружье. Еще бы, убийство и покушение на убийство – и все в один день, такого Ясногорск не помнил.
Но все же, несмотря на эту служебную суету, звонки мобильных телефонов, переговоры раций, вокруг царила странная тишина – на соседних участках никого, дачи закрыты. И только смех и голоса там, на озере, где как ни в чем не бывало плещется детвора.
Первое, что бросилось в глаза Кате на участке среди клумб, – опрокинутый полосатый шезлонг.
– Значит, вы, Екатерина Сергеевна, сюда, на участок, не входили? – спросил Чалов.
Катя рассказала ему, как подъехала, что увидела и как потом распахнулась дачная калитка.
– Почти сразу на месте объявился этот парень – Гермес, – сказала она в конце. – Объяснил, что, мол, он здесь на пути домой, так как живет на улице Юбилейной.
– Юбилейная улица в поселке имеется? – спросил Чалов одного из оперативников.
– С той стороны озера. Местное Пятое авеню, как тут прозвали. Богатый квартал.
– А если по этой улице ехать, туда попадаешь?
– Да тут с любой улицы на улицу добраться можно, только ведь это крюк – по шоссе с той стороны озера удобнее. Хотя это смотря откуда ехать.
– Если из города ехать, от похоронной конторы?
– Тогда там намного короче, с того берега, а тут крюк в объезд. Правда, там часто пробка на повороте на федеральное шоссе.
Катя вспомнила, как плутала на машине по поселку. А вот сейчас на обратном пути из больницы – никаких неправильных поворотов, дорога сама вела.
Возле опрокинутого шезлонга дерн испещрен черными полосами. Чалов присел на корточки, потрогал, потом встал и обошел опрокинутый шезлонг. Однако поднял его с земли не сразу, а лишь после того, как эксперты зафиксировали все на пленку и тщательно осмотрели.
– Вот тут она, значит, сидела, – он оперся на спинку поднятого шезлонга. – А потом, судя по этим отметинам на земле...
Он резко наклонил шезлонг назад.
– Это отметины от ее обуви, видите, какие глубокие? Вряд ли она на даче каблуки носит... скорее сабо.
– В тот раз, когда мы с подругой у нее чаевничали, она была босой, – сказала Катя. – Она нам поставила ту кассету...
– Я уже распорядился, в доме обыск идет, – Чалов кивнул на дачу. – Я велел обратить особое внимание на магнитофон и записи. Итак, значит, вы сюда даже не входили?
– Да нет же, говорю – я ее увидела уже у калитки, – Катя смерила глазами расстояние до забора.
Приличное расстояние, если учесть, что Каротеева буквально сразу рухнула без чувств. Следов на траве нет, и цветы на клумбах в порядке, выходит, она не ползла, а шла весь этот путь?
– Я решил, что это вы спугнули нападавшего.
– Не знаю. Я только подъехала, еще машину даже закрыть не успела. Может быть, убийца услышал шум мотора? Но я лично даже не заметила, когда появилась машина этого Гермеса.
– Если не вы спугнули убийцу, то отчего он не довел свое дело до конца? – Чалов оглядел участок. – И как он попал сюда?
Катя тоже осмотрелась. Со стороны улицы забор довольно высок, но здесь между участками просто низенький реденький штакетник, наполовину сгнивший. Сарай, аккуратная поленница дров вплотную к забору, заросли кустов «на задах» участка.
Чалов вместе с оперативниками направились к поленнице. Катя хотела было следовать за ними, но неожиданно почувствовала, что ноги... ноги отказываются ее держать. Она доковыляла до крыльца и присела на ступеньку. Из дома слышались мужские голоса, там продолжался обыск. Осмотр участка тоже продолжался, а Катя просто сидела. Силы покинули ее.
Время шло, и солнце садилось.
– За забором такие заросли, весь склон зарос. – Чалов вместе с коллегами вошел в калитку. – Перелезть там ничего не стоит, чтобы попасть сюда. И рядом дорога, а за ней свалка – место довольно открытое, но пустое, и учитывая местоположение этого участка...
Он не договорил, посмотрел вверх на небо.
– Какой закат... Да, Екатерина Сергеевна, досталось вам сегодня приключений.
– Позвоните Сивакову, – попросила Катя. – Как там у него дела?
Чалов кивнул и набрал номер эксперта.
И сделал даже «громкую связь» в качестве любезности.
– У нее резаные раны, повреждение мягких тканей ладоней и левого предплечья. На ладонях, видимо, потому что она хваталась за лезвие, – сообщил Сиваков.
– За нож? – спросил Чалов.
– Да нет, не нож это. Между прочим, раны по виду аналогичные той, что нанесена Платону Ковнацкому. Не колюще-режущий, а скорее рассекающий удар. Наподобие того, что скальпель делает.
– Хирургический скальпель? Или опасная бритва?
– Или бритва, только они сейчас что-то вроде раритета, – Сиваков хмыкнул. – Да, еще у нее на шее синяки, явно выраженные следы удушающего захвата сзади. Убийца зажал ей сонную артерию, пытался вырубить, лишить попыток к сопротивлению.
– Это все повреждения? А как она сейчас? Каково ее состояние?
