Татьяна Полякова - Последняя любовь Самурая
– Однажды они тоже ждали его. Он знал, что это ловушка, но все равно пошел. Он мог бы обратиться за помощью, было много людей, готовых ему помочь. Но он не хотел, чтобы кто-то рисковал ради него. Он всегда рассчитывает только на себя. Он пришел, их было двенадцать человек, понимаешь? А он один.
– И что? – вздохнула я.
– Они остались там, а он вернулся. Хотя его враги успели его похоронить.
– Постой, – нахмурилась я. – Он что, убил этих людей? Двенадцать человек? Да твой друг просто бандит, – не выдержала я.
– Не говори того, чего не понимаешь, – отрезал Кирилл. И так взглянул на меня, что я заткнулась.
– Значит, он появится через две недели? – выждав время, чтобы Кирилл немного успокоился, подхалимски спросила я, он после моих слов о его друге замкнулся и говорить не желал, что было для меня весьма мучительно. Я поторопилась вернуть былую доверительность, вот и старалась изо всех сил.
– Да, – кивнул Кирилл.
– Выходит, тебе не нужно сегодня отправляться в «Альбатрос». Мы могли бы сходить в кино.
– Хорошо, – кивнул он.
– Извини, что я так о нем сказала, – вздохнула я. – Ты его знаешь лучше, чем я, наверное, он достоин восхищения. Расскажи о нем что-нибудь еще.
О своем друге он мог говорить часами, глаза Кирилла были полуприкрыты, и он словно грезил наяву, как будто видел некие красочные картины и старался подробно их описать. Я понятия не имела, что в его рассказах правда, а что вымысел. Больше всего в те минуты он напоминал древнего скальда, и я сама впала в транс от его неторопливого рассказа. Видела ладью с бородатыми мужчинами в шлемах, а на их суровых лицах детский восторг. Они, затаив дыхание, слушают очередную песнь о славном герое по имени Самурай, который храбро сражался и принял достойную смерть, а теперь пирует за столом в Валгалле, и сам Один произносит тост в его честь, а валькирии нетерпеливо топчутся рядом, ожидая, когда доблестный герой завалит их на ближайшем сеновале. Впрочем, в Валгалле должны быть места и поприятнее.
Лично мне подвиги героя казались весьма сомнительными, разумеется, если лишить их романтической окраски, которую так обожал Кирилл. Я попыталась выяснить что-нибудь конкретное о герое, и опять безрезультатно, каждый раз наталкиваясь на хмурый взгляд Кирилла, он сразу же замыкался, и мне больших усилий стоило разговорить его вновь.
– Чем Самурай все-таки занимается? – напрямую спросила я и не дождалась ответа.
Мало того, теперь Кирилл не смотрел в мою сторону, отвернулся, точно меня не было рядом. Только через полчаса крайне неприличного заискивания с моей стороны он подобрел и даже согласился пойти со мной в кино. В общем, дружба была спасена, но задавать подобные вопросы я себе отсоветовала. Ладно, парень – герой, а чем обычно заняты герои? Бьют врагов. Совершенно неважно, кто эти враги, главное, чтоб наши всегда побеждали, и я решила дождаться появления Самурая, а не приставать к Кириллу с глупостями. Но если герой так и не появится, я ничуточки не удивлюсь.
Моя выдумка оказалась на редкость удачной, взаимная симпатия двух девчонок никого не удивила. Мы регулярно встречали здоровяков и спокойно шли себе дальше, весело болтая, то есть в такие минуты болтала в основном я, Кирилл помалкивал, боясь, что его может выдать голос, а еще он часто сбивался и говорил о себе в мужском роде. Я его поправляла и просила быть внимательнее. В остальном маскарад удался, Кривошеин больше не появлялся, значит, в наличии у меня подруги он не видел ничего подозрительного.
А потом пришел понедельник. С утра мы отправились в старый город, где я рисовала, а Кирилл, устроившись рядышком, читал книгу. Вдруг хлынул дождь, и пока мы бежали до гостиницы, успели вымокнуть до нитки. Заглянув к себе в номер, я быстро переоделась и пошла к Кириллу, прихватив блузку. Я постучала, он открыл, а я сказала:
– Туалеты надо менять чаще. Где ты видел женщин, способных ходить в одной кофточке несколько дней кряду?
– Пойду приму душ, – сказал он, забирая у меня блузу. – А ты пока закажи чай, пусть принесут в номер.
Я сделала заказ по телефону и стала ждать. И тут у Кирилла зазвонил мобильный. Я подумала, что он лежит в его сумке, то есть в моей, конечно, но мобильного там не оказалось. Он продолжал надоедливо трещать, и я наконец сообразила, что он не в дамской сумке, которую я подарила Кириллу для полноты образа, а в спортивной, что валялась у кровати. Пока я расстегнула ее и нашла телефон, звонившему успело надоесть ожидание, я бросила сотовый на журнальный стол, и тогда взгляд мой привлекла небольшая коробочка, что лежала поверх белья. Копаться в чужих вещах страшная гадость, но эта мысль не уберегла меня от любопытства. Я была уверена, что в коробке драгоценности, скорее всего, тот самый изумруд. Косясь на дверь в ванную, я открыла ее и озадаченно почесала нос. В коробке лежал вовсе не изумруд, а бутафорские бородка и усы, а еще тюбик со специальным клеем. То, что Кирилл предпочитал иметь под рукой такие вещи, не удивило меня, вору всегда нужно думать о маскировке, но я была уверена: именно эти борода и усы совсем недавно украшали его физиономию. И в этом, в сущности, не было бы ничего необычного, вот только с какой стати он мне ничего не сказал?
Убрав коробку в сумку, я направилась к ванной, повернула ручку двери, и она открылась. Должно быть, Кирилл просто забыл ее запереть или был уверен: как девушка воспитанная, я не стану врываться в ванную, когда там моется мужчина, или хотя бы постучу. К сожалению, ни на то, ни на другое моего воспитания не хватило. Дверь открылась. Кирилл как раз выходил из душевой кабины, а я ошалело замерла. Передо мной стояла женщина. Мужеподобная, с едва наметившимся бюстом, но все-таки женщина. Она сделала резкое движение, пытаясь вернуться в кабинку, но опоздала, хотя все же задвинула шторку, а я попятилась из ванной. «Не может быть», – думала я, но тут же другие мысли хлынули сплошным потоком. Ведь были, были в его поведении странности, которым я не находила объяснения. Теперь многое стало понятно: и его нежелание переодеваться при мне, и его целомудрие, несвойственное мужчинам. Любой другой на его месте давно бы уложил меня в постель.
Много чего пришло мне в голову в эти минуты. А потом вспыхнула обида: какого хрена он, то есть она, пудрила мне мозги? Чертова лесбиянка, нашла остроумный способ подцепить подружку? Но обида почти сразу исчезла, потому что в тот момент я поняла: все не так. Кирилл не был женщиной, то есть он, конечно, ею был, но… За моей спиной хлопнула дверь, я повернулась и увидела его. Он стоял и смотрел на меня, в джинсах и футболке без дурацкого накладного бюста. Не мужчина и не женщина. Лицо его было бледным, а взгляд мутным от боли. Он вроде бы удивился, увидев, что я все еще в номере, а я не знала, правильно ли поступила, оставшись здесь.
– Извини, – промямлила я, единственное, что пришло в голову. Он вздохнул, пряча взгляд, сел в кресло, сцепив руки замком, и теперь разглядывал пол. – Мобильный звонил, – сказала я, не зная, что делать, уйти или остаться. Наверное, лучше уйти, чтобы дать ему возможность свыкнуться с мыслью, что теперь мне известна его тайна, и привыкнуть к ней самой, но я боялась, боялась, что, если уйду, мы больше никогда не увидимся. – Прости меня, пожалуйста. Прости, – жалко сказала я. Он покачал головой.
– За что? Рано или поздно ты все равно бы узнала. Я не мог тебе сказать, правда, не мог. Хотел, чтобы ты была рядом еще немного. Очень хотел. Это мне надо просить у тебя прощения.
– Кто ты? – задала я дурацкий вопрос, не в силах разобраться в происходящем. Передо мной была женщина, но она вела себя как мужчина.
– Урод, – усмехнулся он. – Ошибка природы. Ты слышала о гермафродитах? Вот я и родился таким. Врачам нужно было принять решение, и они его приняли. Только в моем случае они ошиблись. Я всегда чувствовал себя мужчиной.
– Но ведь… – начала я, понимая всю бесполезность своих слов.
– Я знаю, что ты хочешь сказать, – перебил меня Кирилл. – У каждого человека свой путь. Я иду своим.
– Это может помешать нам остаться друзьями?
Он улыбнулся печально, а потом взял меня за руку.
– Если ты захочешь…
В дверь постучали, я пошла открывать, нам принесли чай. Кирилл стоял, отвернувшись к окну, дожидаясь, когда женщина уйдет.
– Я хочу, чтобы ты знал, – решилась я. – Для меня ничего не изменилось. Мне очень важно, чтобы ты был рядом.
– Конечно, – кивнул он, и мы стали пить чай.
– Твой друг, – заговорила я. – Он… вы… ты поэтому хочешь помочь ему?
– Ты не поняла, – покачал он головой. – Я мужчина. И другие мужчины меня не интересуют. Просто он мой друг. Он единственный, кто не считал меня уродом. Однажды он сказал: мужчину определяет дух, то, что вот здесь, – Кирилл ударил себя кулаком в грудь. – А не то, что болтается между ног. Так он сказал. И я знаю, что он прав.
– Конечно, он прав, – согласилась я и готова была согласиться с чем угодно, лишь бы не видеть боль в его глазах.
