Андрей Федоров - Двенадцать обреченных
Была уже почти половина восьмого. Уже темно. И дела наши не закончились на диспансере.
Я вернулся к упившимся (чай и кофе) Сашке и Дане, которых развлекал рассказами о «забавных» случаях Михал Борисыч.
— Это все вам забава, а вообще-то психиатрия
— это страшная и очень грустная область, — заключил Михал Борисыч, — вон Андрей знает.
— Спасибо! — от души сказал я. — Теперь я знаю все.
— А третий киллер? — спросила Даня.
— А мы его сейчас навестим. Нет, это совсем не опасно. И это будет наша последняя экспедиция.
— Страшная область, — повторил и я, — особенно с тех пор, как полоумные депутаты разрешили опасным душевнобольным разгуливать на свободе. Если бы не эти фокусы с судебными разбирательствами по каждому случаю стационирования, сколько людей уцелело бы. В нашем случае минимум пять человек, даже шесть.
Михал Борисыч, видно, не очень себе представлял, по какому случаю я разъезжаю с компанией по городам и весям.
— Что-нибудь наделал тот? — кивнул он на амбулаторную карту.
— Наделал вдоволь всего. Надеюсь, тебя не коснется. Что вы могли сделать, если даже родственники отказались его класть, придурки!
— Он убил? — листал Михал Борисыч карту.
— Убил. Но сам уже мертв. Как он умер, я не знаю. Мы сейчас выясним.
— Девять человек?!
— Если точно. Если своих считать, то пять. Сам шестой. Да еще трое вовсе посторонние погибли. Один его в глаза не видел.
Михал Борисович полистал карту:
— Тут бред.
— Вот именно! И попробуй насильственно стационируй такого больного! Еще и родственники против. А, блин, все эти политпридурки кричат, мол, хватают инакомыслящих, репрессивная психиатрия! В шестидесятые годы наверняка было несколько случаев всего, когда зря сажали в психушки людей, но из этого выводить закон… Конечно, теперь скажут, как же вы не сумели убедить больного, что он сумасшедший. А известны в истории случаи, когда удавалось бредового убедить?
Все это я говорил для Сашки с Даней. Чтобы прояснить им картину. Михал Борисыч это все знал не хуже меня.
— Вроде формально тут все сделано, — листал он карту, — надо бы Орловой еще раза два попробовать уговорить…
— Мы едем, — решил я, — на последнее дело. А тебе я потом позвоню, Миш. Доскажу. А то скоро восемь.
Не очень хотелось Сашке с Даней на это последнее дело. Но и деваться некуда. Даню еще беспокоил «третий киллер», обоим негде было ночевать…
Мы уселись в свой броневик.
— Я дам тебе парабеллум, — сказал я Дане, — дать?
— Давай, — сказала она равнодушно (выглядела после чая и кофе осовелой), — кого-нибудь пришибу, так и быть. Чтоб двенадцать человек на сундук мертвеца!
— Куда? — повернул ключ Сашка.
— На дачу к Смуровым.
— Там же менты!
— Зачем? Менты ночью спят.
Мы опять где-то вскоре оказались на набережной, над дрожащим бледно-желтым частоколом отражений. Потом мы углубились в узкие улицы, потом в низкие и узкие прогалы меж домами, потом мы оказались в ветряном поле, где уже не стало встречных машин.
— В эту улицу. Я вчера два раза тут был.
— До самого дома или встанем загодя?
— Лучше не доезжая, я скажу.
Мы встали дома за три. Жаль, что мы не в камуфляже, наоборот, что-то слишком в светлом.
— Все-таки правда возьми браунинг, — протянул я пистолет Дане, — он на предохранителе, стрелять не придется, но, если что, прицелишься понарошку.
— Ты говорил, что безопасно?
— Да, я уверен… тихо. Наблюдаем.
Дом Смуровых, чернел выбитыми окнами первого этажа, сиял отраженным светом верхних окон. Ночь безлунная… не ночь, еще вечер. Просто тут так тихо, что разговор двух соседок на крыльце… дома за четыре слышен и даже понятен. Упоминается знакомое имя. Да, Худур. Еще бы — событие!
Мы стояли (Сашка присел на корточки) шагах в ста от дома и почти напротив дома убитой вчера соседки. У нас, конечно, могли сейчас оказаться нежданные и взбешенные враги. Все-таки надо выждать.
Мы дождались. В доме блеснул желтый свет. На нижнем, вовсе темном этаже.
— Кто-то ходит?
— Кто ж? Покойник.
— Зря так шутишь, психиатр.
— Это третий киллер, — решила Даня, — как снимается предохранитель?
Мы говорили шепотом и как-то не сговариваясь и не под чью-нибудь команду постепенно приближались к ограде дачи Смуровых. Сирень скрывала нас от бродящего по даче в потемках привидения.
— Я пойду через крыльцо, ты, Сашка, караулишь под окнами, Даня — с той стороны… нет, лучше Даня со мной. Туда снизу окна не выходят из этой комнаты. Выход из нее или в эти вот два окна, или в дверь.
Сашка засел в сирени. Мы с Даней за сиренью прошли к калитке. Крыльцо от неба и дальних окон светлело, можно было различить детали: светлые и темные ступеньки крыльца — клавиши аккордеона, меха аккордеона — гофрированная дверь с черной щелью, черепичный навес с тусклым блеском отдельных черепиц. Через эту дверь, значит, на крыльцо поднялось и проникло в дом привидение, если не зародилось в глубинах дачи.
— Третьего я убью, — шепнула Даня.
— Едва ли. Он сдастся сам.
Конечно, привидение могло влезть в окно. Но, скорее всего, вошло в дверь. Имею основания так думать.
Вот и крыльцо.
Сделано ладно, ничего не скрипнуло.
— Надеюсь, у них ток не вырублен, — шепнул я, — его хорошо бы ослепить.
— Убить! — шепнула непримиримая Даня. И я стал опасаться, что она сумела сдвинуть предохранитель на браунинге.
Теперь перед нами появилась дверь в прихожую, тоже приоткрытая. И мы бесшумно проникли в темноту. Окно серело слева. Впереди же слабо светилась приоткрытая дверь в роковую гостиную, где недавно взорвался «беккеровский» рояль и погибли двое.
И как раз вдоль рваного бока рояля пробежал ярко-оранжевый овал — привидение светило себе фонариком.
Мы уже почти вошли. Я поспешно соображал, где выключатель, попутно пытаясь сообразить, достаточно ли потрясены случившимся были зятья и дочери Худур, чтобы забыть обесточить дачу, уезжая.
Я нашел выключатель.
И мы увидели привидение.
Да, конечно, это был тот длинный сосед, скелетоподобный прохиндей из следующего по улице дома. С фонарем, с мешком, с разинутым ртом, из которого послышался писк, перешедший в визг.
— Даня! Не стрелять! Он безоружен! А ты — стоять! Брось мешок!
В окно, как лошадь через барьер, впрыгнул Сашка с обрезом. Для привидения показалось уже много. Оно уронило мешок и село на него, продолжая визжать.
— Заткнись! — приказал я. — Говори!..
— Молчать я вас спрашиваю! — оценил ситуацию Сашка и посмотрел на потолок. — А еще есть?
Более всего я опасался непредвиденных действий Дани. Истинно непредсказуемая красотка. Как кошка. Но Даня поступила по рецептам кинобоевиков: ногой пододвинула себе пуф и села не сводя дула с привидения:
— Ты же вон там живешь? — кивнул я за свое плечо.
Простой вопрос прекратил визг.
— Там.
— А чего здесь не видел?
— Хотел… кое-что… взять. Я никого не убивал!
— Верю. А что ты делал той ночью у Смуровых на квартире?
— Я?
Ну, порядок. Привидение успокоилось. Пошел обычный для мелких воров треп: ты ему вопрос, он — тебе.
— Ты.
— А ты следователь?
— Я?
Пауза. Сашка криво ухмыльнулся.
— Подонок! — сказал я скучным тоном. — Даня, пристрели его.
Даня!.. Господи! Черт дернул!
Даня выстрелила. Грохот и дым. Браунинг сработал во второй раз, и опять мимо.
Привидение сникло.
Теперь надо было начинать сначала:
— Ты вон в том доме живешь?
— Я?
Даня подняла пистолет. Из рояля выбило облако дыма и щепок. Может и промахнуться.
— Давай я ему всажу в ягодицу на первый раз, — предложил Сашка, — не до утра же сидеть.
— Ты в том доме живешь? — начал я снова.
— Да.
— Ты был в квартире Смуровых прошлой ночью?
Привидение оглянулось на Сашку:
— Нет!
— Саша, сними с него куртку и рубашку. Можешь сперва подстрелить.
Привидение разделось само. Очень быстро.
— И майку. Должна быть царапина на лопатке.
— Есть, — сказал Сашка, — на правой лопатке.
— Это он о пружину под кроватью во второй спальне, — пояснил я самоуверенно и важно, — он прятался там, он пробегал мимо ванной, Даня, он пришел туда раньше всех. Ты, хрен тощий! Ломал замки ты?
— Где замки?! Какие?!
— Давай договоримся так. У этой девушки твердая рука. Ей может надоесть стрелять в рояль. Даня, следующая пуля, если он опять задаст вопрос, любой вопрос, ему — в ногу! Я отвечаю. Я докажу, что он первый пытался меня убить. Ну?
Привидение покрылось потом. Хорошая реакция, но надо спешить. Соседи могли услышать выстрелы и позвонить ментам. У кого-то наверняка есть телефон. И нас видно с дороги.
— Итак? Ты ломал замки у Смуровых в квартире?
