Владимир Колычев - Бандитская Голгофа
— Доски надо положить… — задумчиво проговорила она обращаясь, казалось, к самой себе. — Труп на досках должен лежать… Ну да ладно. — Решительно вытащила из кобуры пистолет и приставила ствол к голове Саши.
Та в ужасе замычала, засучила ногами. Чувствует свою вину, понимает, что заслужила смерить, поэтому и верит в реальность наказания.
— Да, извини, забыла про последнее слово… — Лариса сорвала с губ полоску скотча, и теперь Саша могла говорить.
— Не убивай! — простонала она.
— Это и все? Я думала, ты что-то интересное предложишь. — Усмехнувшись, Лариса взвела курок.
— Чего ты хочешь? — взвыла Саша.
— А что ты у меня забрала?
— Я ничего не забирала… Это Макс, он сам на меня все переписал!
— А Макса кто убил?
— Не я!
— Вот ему это и расскажешь! Сейчас будет немного больно, но это пройдет…
— Не надо!!!
— Да нет, надо… — покачала головой Лариса.
Но Саша ее уже не слышала, от страха она лишилась чувств.
За нашатырем Лариса не пошла — много чести для этой стервы — и привела Сашу в чувство, с удовольствием отхлестав ее по щекам.
— Слушай, может, и не надо тебе мстить, а? — спросила она, выдохнув из себя воздух.
— Не надо, — с жалкой надеждой на спасение кивнула Саша.
— Месть — это тупик…
— Прости!
— Да простила, простила. И даже жаль тебя убивать. Но надо. Не будет тебя, и «Совгоснефть» от нас отстанет. Ты эту кашу заварила, тебе и расхлебывать… — Лариса вздохнула и приставила пистолет к голове жертвы. — Извини!
— Я никому ничего не скажу про эти акции!
— Детский лепет.
— Я отдам эти акции тебе!
— Для этого их нужно вернуть, а это целая проблема.
— Я отдам тебе… — Саша запнулась, и из ее глаз брызнули слезы.
— Что ты мне отдашь? — поторопила Лариса.
Саша всхлипнула и разрыдалась, но ничего не ответила.
— Жизнь ты мне отдашь… Как же на курок-то нажать? Сейчас попробую!
Саша в ужасе задергала головой, в безумном порыве пытаясь скинуть с виска ствол пистолета.
— Давай, помоги мне, — ухмыльнулась Лариса. — Так что ты мне там отдать хочешь?
— Ну, не все… — выдавила Саша.
— Что, не все?
— Давай поровну поделим…
— А чего так неуверенно?
— Давай пополам…
— А зачем тебе половина, если я тебя потом убью?
— Но мы же договоримся… — жалко пробормотала Саша.
— Договоримся. Если все отдашь. Ну, за некоторыми исключениями. Что ты хочешь себе оставить?
Саша снова разрыдалась. Она вообще ничего не хотела отдавать, но выхода никакого не видела.
— Дом этот себе оставишь. Здесь жить будешь, тихо, как мышь. Если жить хочешь… Хочешь?
Саша закивала, не в состоянии выговорить ни слова.
— Тогда живи… Я тебя рядом с дверью положу. И договор подготовлю. Как надумаешь его подписать, постучишь ногой в дверь. Как только захочешь, так и подпишешь. А не захочешь, от голода сдохнешь.
Лариса вышла, плотно закрыв за собой дверь. И выходила, очень довольная собой. Не захотел Никита участвовать в шантаже, что ж, это его право. Но в том, что она вернет свое, не будет его заслуги, пусть на это и не надеется.
Но как составить договор без юриста, как соблюсти все тонкости, как не погореть на мелочах? Сможет ли она самостоятельно составить безукоризненный, с юридической точки зрения, текст?
Сможет. Если возникнут какие-то сомнения, ответы на вопросы всегда найдутся в Интернете. В доме и компьютер есть, и подключение к сети, и принтер с бумагой. Не такой уж это и плохой дом, и пусть Саша живет здесь со своим Годовиковым, если он этого захочет. Если останется жив…
Кстати, Годовиков мог бы указать ей на возможные ошибки в тексте договора. Только вряд ли ему можно доверять: он ведь может извратить все из вредности. Или из подлости.
И все-таки Лариса зашла к нему.
Никита прикрутил его скотчем к спинке кресла, которое было гораздо более устойчивым, чем стул. Но вид у Годовикова далеко не директорский.
— Что-то настроение у вас неважное, — усмехнулась она, открывая дверь нараспашку. — Наверное, жалеете, что предложили мне всего пятьдесят тысяч? Ну, чего молчишь, козел? — и резким движением расклеила ему рот.
— Я не козел, — с непроницаемым выражением лица ответил он.
— А кто ты?
— Я действовал в интересах работодателя.
— И что мне теперь, отпустить тебя? Могу и отпустить. Только вода в Истре холодная, далеко не уплывешь.
— Лариса Михайловна, вы же деловая женщина! Вам пошлость не к лицу!
— Собираешься предложить мне деловой разговор?
— Да, как деловой человек деловому человеку… С Пережоговым у меня отношения безнадежно испорчены, поэтому я мог бы работать на вас.
— Предал Пережогова, чтобы затем предать и меня?
— Да, конечно, я предам вас при первой же возможности, — кивнул он.
— Конечно?
— И вас предам, и любого другого. Только это не будет предательством. Я деловой человек, я подчиняюсь не людям, а обстоятельствам. Сейчас обстоятельства за вас, и я вынужден вам подчиниться, — с самым серьезным видом произнес Годовиков.
— Ты не человек, ты хитрый навозный жук.
— Я могу сделать официальное заявление, что шантажировал вас в следственном изоляторе и что вы согласились подписать противоправный договор под нажимом.
— Заявляй.
— Нет, я хочу подать заявление в прокуратуру.
— И дальше что?
— Этим я сожгу за собой все мосты.
— А они у тебя есть?
— Да, есть определенные обязательства перед Александрой Сергеевной. А теперь обязательства будут только перед вами. Заявление могу выслать прямо сегодня, по почте.
— А потом ты заявишь, что я оказывала на тебя давление, — усмехнулась Лариса.
— Ну, если обстоятельства изменятся, то да, — не моргнув глазом, согласился Годовиков.
— Обстоятельства не изменятся.
— Поэтому я и предлагаю сотрудничество.
— Сказал уж на сковородке… Значит, заявление в прокуратуру?
— Да. Сначала заявление, потом очная явка. Приду, покаюсь, скажу, что стал жертвой Пережогова. Сделка будет признана недействительной, и акции вернутся на лицевой счет законного владельца.
— А кто законный владелец?
— Да, но Александра Михайловна может отказаться от владения акциями. Не думаю, что это будет трудно. Женщина она изнеженная, слабонервная, к тому же обстоятельства против нее.
Лариса задумалась. Казалось бы, Саша могла отказаться от права на акции прямо сейчас, но беда в том, что как таковым она им не располагала. В наследство она вступала, когда акциями уже владела «Союзгоснефть», поэтому ей придется оспаривать свое право на них через суд, а в лучшем случае, вступать в наследование ими. И во всех этих процессах нужно ее личное участие, чего Лариса никак не могла допустить.
— Прыгал уж на сковородке, прыгал, да в суп попал, — снова усмехнулась она. — Сделка законная, и вполне меня устраивает…
Какое-то время Михаил пристально смотрел на нее, словно пытаясь угадать ее мысли, а потом спросил:
— Что-то не так?
Читал, читал, но не дочитал… А может, Лариса и не права в своих суждениях? Может, не все так сложно?
— Не так. — И она поделилась своими соображениями.
Годовиков думал недолго.
— Акции вернутся на счет вашего покойного мужа. И если с Александрой Михайловной что-то вдруг случится, вы будете иметь право на это наследство…
— А что с ней может случиться? — с иронией спросила она.
Действительно, если Саша вдруг умрет, Лариса получит право на эти акции. Правда, его придется оспаривать у родственников Макса, но Лариса, в принципе, не прочь будет поделиться с ними. Во всяком случае, сейчас не прочь.
— Ну, Александра полностью в ваших руках… — замялся Годовиков.
— Хочешь быть моей карающей рукой?
— В каком смысле?
— Ты понял, в каком… — хищно посмотрела на него Лариса.
— Хочешь, чтобы я удавил Сашу? — он неожиданно перешел на «ты».
— Ну ты же должен доказать свою мне верность.
— Я на верность не претендую.
— Ты претендуешь на место в моей команде, а оно очень дорого стоит.
— Я должен подумать, — наморщил лоб Годовиков и тут же произнес: — Ну хорошо, я согласен.
— Ваня — это Иван. Вася — это Василий. А Иуда как?
— Иудей… — ничуть не смутился Годовиков. — Но я продался не тебе. Я продался обстоятельствам.
— А обстоятельства такие, что Саша отказывается от своего наследства. Я обещала ее не убивать, но ты же ей такого обещания не давал?
— Не давал, — в напряженном раздумье кивнул Михаил.
— Сначала ты займешься ею, а потом, когда я буду в тебе уверена, мы займемся акциями.
Годовикова можно было заставить застрелить Сашу, а пистолет с отпечатками его пальцев забрать и спрятать как улику. Но Саша не должна умереть насильственной смертью. Надо сделать так, чтобы по факту ее гибели не заводили уголовного дела, а то Лариса первая окажется в числе подозреваемых. Так что надо думать, как все это организовать.
