Владимир Колычев - Брат за брата
– Как воевать, так это пусть другие. А как над кем-то издеваться безнаказанно, так тут он первый...
– Своими руками бы удушил, – с ненавистью на чеченца глянул второй мужик.
– Бил он нас, – сказал третий. – Каждый день бил. Смертным боем... А Зою насиловал с братьями по три раза на дню...
– А братья где? – мгновенно отреагировал Андрей.
И метнул взгляд на Гену. Тот пожал плечами.
– Братья у Аслана – воины. Один еще зимой погиб, – пояснил первый мужик. – Второй в начале весны... А этот... Этот только над слабыми горазд измываться...
Чеченец Аслан молча слушал обвинения в свой адрес. Голова от испуга в плечи ушла, сам трясется как осиновый лист. Но даже сейчас девушка, которую звали Зоя, смотрела на него с нескрываемым ужасом. До чего бедную русскую девчонку довел. Она ж теперь до конца дней своих от каждого шороха вздрагивать будет.
– А чего Зоя молчит? – спросил Грибов.
– Аслан язык ей отрезал. Еще давно...
– За что?
– А просто так...
– Сука!!!
Лейтенант многозначительно глянул на Андрея. Отдай, мол, мне этого изувера.
Андрей молча кивнул. Он тоже был полон праведного гнева.
– Делаем так, – сказал Кочубей. – Ты, ты и ты, – показал он на мужиков. – Остаетесь с этим наедине... Вот в этом доме... Заходим через десять минут...
Бывших рабов оставили с бывшим их владельцем в пустующем доме. Андрей и Юра зашли туда ровно через десять минут. Аслан лежал на полу. И бился в предсмертных судорогах. В груди у него торчал кинжал.
– Не жалко? – спросил Юра.
– Нет, – покачал головой один.
– Да ему еще повезло, – сказал второй. – Его родные будут думать, что он в бою погиб...
Андрей согласно кивнул. Сейчас они покинут селение. Трупы боевиков останутся здесь. И среди них труп Аслана. Никто не узнает, что этот живчик прятался во время боя в сундуке. И решат, что он погиб в бою. С кинжалом бросился на спецназовца. Только не смог справиться с ним, от этого же кинжала и погиб. И все равно его будут считать героем.
Можно было бы пойти в дом к рабовладельцу, найти сундук, в котором он прятался. И написать на нем мелом: «Здесь прятался трус Аслан». Это не подло, но подленько. И, конечно, не во вкусе Андрея...
* * *Никогда еще не видел Андрей своего командира таким угрюмым.
– Есть две новости, – глядя себе под ноги, сказал тот.
Обычно он смотрел в глаза собеседнику.
– Какая хорошая? – спросил Андрей.
Он только что вернулся с задания. И даже не успел привести себя в порядок.
– Хороших новостей нет. Одна плохая, а другая очень плохая...
– Давай с просто плохой...
– Тебя вызывают к следователю по особо важным делам Черноземской городской прокуратуры.
– А если я с прибором на это дело забью?..
– Не знаю, – пожал плечами командир. – Могут не так понять... Потому что есть вторая новость...
– Давай, пугай...
– Ты что-то там рассказывал, как с генералом в Черноземске поцапался...
– Ну, было дело. Тебе как командиру и боевому другу рассказал.
– Да ты не думай, я в этом деле могила. Только генерал вот молчать не стал. В общем, вот, держи...
Командир протянул ему лист серой бумаги. Андрей взял его, прочитал и обомлел. Это была выписка из приказа командующего Северо-Кавказским военным округом по личному составу. Капитана Северцева Андрея Павловича уволить из рядов ВС РФ по служебному несоответствию.
– Что это за фигня? – спросил он.
Даже в бою он так не волновался, как сейчас.
– Уволили тебя, друг мой, вот что.
– На каком основании?
– Служебное непопадание...
Командир вдруг вскочил со своего места, тяжело задышал и с ненавистью выдал, глядя куда-то вдаль:
– Под пули чеченские можно. Кровь свою проливать – тоже никаких вопросов. Воюйте, господа офицеры, воюйте! Но только доблестных тыловых генералов не троньте. Они настоящие герои. Самоотверженно, бляха, мочат друг друга на своих паркетных фронтах. Стратеги, мля, подковерных баталий. А вот вы тут, господин капитан, в детские игры играете. Да какой вы, к черту, господин?.. Господин он – тыловой генерал. Он ведь так и назвал вас – плебеем. «Пшел вон отсюда, плебей!» Все правильно, он ведь таким важным делом был занят. Шалав подзаборных развлекал. А какой-то капитан не захотел шутом для него работать. И оскорбления не захотел сносить. Безобразие! Полнейшее безобразие! Из-за таких вот капитанов армия рушится...
Командир сел на место. Снова уткнулся взглядом в стол. Кулаки сжал с такой силой, что костяшки пальцев побелели.
– В общем так, Андрюха, завтра утром едешь в управление, получаешь расчет. И дуй в свой Черноземск. Дашь свидетельские показания. А потом подавай в суд на этого генеральского ублюдка. Все как есть изложишь. Так, мол, и так, незаслуженно оскорбили, втоптали в грязь достоинство российского офицера. А уволили без всякого на того основания, по какой-то вшивой протекции какого-то генерального выродка. Я уже разговаривал с кадровиками, суд признает увольнение незаконным. Тебя восстановят в прежней должности...
– Знаешь что, Серега, не буду я в суд подавать, – неожиданно для себя смирился со своим положением Андрей. – Ты в курсе, мы сегодня склад взяли. Наше, российское оружие, в войсках далеко не везде такое есть. Такие вот паркетные генералы его «чехам» поставляют. И бабки на этом делают. Блядей потом по саунам трахают. Получается, я с «чехами» воюю, за спинами которых вот этот генерал. Я кровь проливаю, а он свысока посмеивается надо мной. И сколько еще таких генералов, сколько чинуш всяких. Вместе с «чехами» они – страшная сила. Я не паникер, но страшно мне. Потому как не одолеть нам эту силу. Скорее нас одолеют. Глядишь, «чехов» задавим, а там – новое перемирие. И вся наша работа коту под хвост. А погибших ребят ведь не поднимешь. Да и меня самого могут грохнуть. А за что, спрашивается?.. Раньше я знал на это ответ. А сейчас не знаю. Потому как не понимаю: на фига мне сдалась эта война? Не понимаю я этого. Не понимаю. Но все равно бы продолжал воевать... Но раз уж уволили меня, то ничего я менять не буду... Пусть этот сраный генерал за меня на передовой гниет...
Андрей привык жить по принципу: что ни делается, все к лучшему. Может, этот приказ на увольнение – знамение свыше. Может, завтра-послезавтра его должны убить в бою. Но не убьют. Потому что не будет он больше воевать.
Но его могут убить в Черноземске. Только об этом он совершенно не думал. Не было у него страха перед всякими там зажравшимися мафиози...
* * *Командир части полковник Кременцов не мог смотреть Андрею в глаза.
– Сам ничего не могу понять, – пожимал он плечами. – Вы, товарищ капитан, на отличном счету. А тут служебное несоответствие... Ничего не понимаю. Может, вы кому дорогу перешли?..
Андрей молчал. Ему не хотелось ни перед кем оправдываться. Надоело ему с генералами паркетными воевать. Они победили – уволили его. Но это куда лучше, чем если бы они одолели его на поле боя, руками «чехов», которых снабжают оружием.
– Есть у меня тут информация. Из самого Генштаба ветер дунул, до округа дошел. Какой-то клерк из управления кадров командующему на подпись бумагу сунул, тот и подмахнул. Но ничего, мы еще за тебя, капитан, поборемся...
Лукавит Кременцов. Если бы он взялся отстаивать Андрея, уже бы до самого командующего дошел, тот бы признал приказ недействительным. Кременцов – мужик что надо. Боевой полковник. Только ему генеральскую должность предлагают. На генерала он метит. И потому не будет он в данный момент ссорится с шишками из Генштаба.
Да и ни к чему его заступничество. Хватит, навоевался Андрей. Кто-то в верхах деньги на этой войне делает, целые состояния сколачивает, а он тут – кровь проливай...
– Приказ об исключении из списков части уже подписан, – напомнил полковнику Андрей.
Кременцов же его и подписал. А еще бороться за Андрея собирается.
– Подписан...
– А вот расчет я не получил...
Пошла меркантильная рутина.
Денег в финчасти для расчета с ним нет. Нет и не предвидится. Солдаты срочной службы на дембель без денег пошли. Для них ответ один – ждите. И Андрею финансист сказал то же самое.
– Ладно, для тебя сделаем исключение... – после недолгого раздумья сказал Кременцов. – И без того невинно пострадал...
В тот же день Андрей получил на руки «боевые» за девять месяцев войны. Без малого триста тысяч рублей. Для бедного российского офицера деньги поистине сумасшедшие.
– Слушай, а как ты все это повезешь? – вкрадчиво спросил начфин.
– Это мои проблемы...
– Машину тебе надо...
– Где ж я ее тебе возьму?
– Пойдем, посмотришь...
Белая «шестерка» стояла во дворе перед зданием штаба.
– Девяносто пятый год, – сказал начфин. – Пять лет от роду. Почти новье...
Пять лет. А на вид ей все десять. Хорошо потрепанная жизнью и дорогами машина.
– Сколько?
