Михаил Черненок - Брызги шампанского
– По каким делам?
– От безделья. Вован по Лизе с ума сходил и часто в свою деревню мотался. За компанию обычно кого-нибудь из парней уговаривал с ним прокатиться.
– Какие отношения были у Гусянова с Лизой?
– По-моему, никаких не было. Зациклился на смазливой бабенке. Прямо из кожи вылупался, чтобы охмурить ее. Лиза же в ответ, как я приметил, хотя и щурила синие глазки, но под накрахмаленным передничком фигу Вовану казала. По-корешовски ему говорил: «Чего ты с пьяной рожей не в свои сани лезешь? Падунский не чета тебе, и тот на бобах остался». Разумные слова отскакивали от Вована, как от стенки горох. На все доводы он по-бараньи выкатывал глаза и твердил: «Куплю бабу! Лопну, но фасон выдержу!» Гусянов ведь из-за Лизы и в Кузнецк перебрался. Она торговала тогда в палатке у железнодорожного вокзала. По рассказу Вована, дело начинало клеиться, но Падунский его опередил.
– Почему Лиза сбежала от Падунского?
Крупенин пожал плечами:
– Тайна, покрытая мраком.
– Но ведь какой-то разговор между охранниками был…
– Никакого не было. Мы думали, что шеф отправил супругу в заграничное турне или на престижный курорт.
– Разве Падунский не искал ее?
– Лучше бы он и не пытался искать.
– Почему?
– Потому, что из-за этого Гусянов «заказал» его.
Таран, мгновенно насторожившись, спросил:
– Гена, я не ослышался?
– Нет, Анатолий Викторович, не ослышались, – глядя в пол, ответил Крупенин.
– Та-а-ак… – медленно произнес Таран. – Заказчик мертв, а исполнитель?
– Исполнителя я не знаю.
– Серьезно?
– Серьезно, Анатолий Викторович.
– Ты меня чуть обрадовал и сразу огорчил.
– Что поделаешь… Вован был, прямо сказать, безразмерный балабон, но не круглый идиот, чтобы до конца раскрывать все карты.
Дело неожиданно приняло иной оборот. По словам Крупенина, в одной из пьянок с ним Гусянов заносчиво похвалился, что устранение Падунского обошлось ему в толстую пачку «баксов», однако он не пожалеет в два раза больше, чтобы ликвидировать еще одного вражину, который встал на пути и мешает уговорить Лизу. На вопрос – кто этот «вражина»? – заявил: «Возьмись чикнуть его, тогда узнаешь». Продолжать разговор с Гусяновым на эту тему Крупенин не стал. Во-первых, потому, что предпочитал зарабатывать на жизнь более порядочным способом, а во-вторых, только безумец мог связаться с «заказчиком», который по пьянке может запросто разболтать любую тайну.
После настойчивых вопросов Тарана Крупенин неуверенно высказал предположение, что исполнителем убийства Падунского, скорее всего, был раздоленский белобородый старик, которого Гусянов называл дедом Егором и говорил, что он отличный снайпер.
– Старик не подходит, – сказал Таран.
– Ну почему же?.. – недоверчиво спросил Крупенин.
– Потому, Гена, что ни один из опрошенных нами свидетелей даже словцом не обмолвился о белобородом старике. А вот щуплого мужичка с длинным футляром, в каких обычно чертежи носят, судачившие в скверике у пятиэтажки бабульки видели. Был тот мужичок в неприметном сером костюме, при шляпе с короткими полями и больших темных очках, закрывающих почти половину лица. Кто из знакомых Владимира Гусянова похож на такого экземпляра?
Крупенин пожал плечами:
– В основном, Вован корефанил с нашими, кульбитовскими, парнями. Среди них хиляков нет.
– А Рудольф Молькин?..
– Рудольф – темная лошадка. Знаете, какие у него высокие связи?
– Знаю. В данный момент меня интересует другое. Если с Молькина снять сатиновый халат, в котором он постоянно суетится по торговому залу «Кульбита», да нарядить в серенький костюмчик… Как он будет выглядеть?
– Ну, тогда будет похож на мужичка с длинным футляром.
– Отлично! А как Рудольф насчет стрельбы?..
– Из «макаровского» пистолета неплохо бьет. Месяц назад всей ватагой ходили в городской тир потренироваться. С пятидесяти метров Рудольф из ста очков выбил девяносто восемь.
Таран покачал головой:
– Смотри, как кучно хиляк пули бросает. Где он так ловко насобачился владеть «Макаровым»?
– В Афгане.
– А не приходилось ему там из карабина с оптикой пулять?
– Про это умалчивал. Говорил, что больше из «Калашникова» крошил душманов.
– И много «накрошил»?
– Кто их там считал.
– Говорят, Гусянов хотел снайперским ремеслом овладеть?
– Пытался, но не вышло. Глаза близорукие имел и пальцы от постоянной выпивки и наркоты мандражили.
– Он что, кололся?
– Бывало всякое. К слову сказать, героин и «макаровские» патроны, обнаруженные при досмотре у меня в машине, это его. Честное слово.
Таран развел руками:
– Слово, даже честное, к делу не пришьешь. Отвечать, Гена, за эти запрещенные игрушки придется тебе.
– Надо – отвечу, – обреченным голосом сказал Крупенин.
– А что за карабин у Гусянова был?
– Нормальный, с оптикой.
– Где он его прятал?
– Не знаю. Поищите или в квартире, или в гараже.
– Поищем. Гусянов тесно общался с Молькиным?
– Вован, в основном, на уровне «здравствуй – до свидания», а батяня его, бывало, по часу и больше просиживал в кабинете у Рудольфа.
– Какие общие дела их связывают?
– Наверно, коммерция. Оба на бизнесе помешались.
– А ваша братва чем в «Кульбите» занимается?
«Крышу» обеспечиваем да с неплательщиками работаем.
– Иными словами, долги выколачиваете?
– Без насилия. В основном, стараемся убеждением доходить до сознания. Деньги у всех коммерсантов в кубышках есть, но под видом государственных неплатежей распоясались гады. Не хотят добровольно платить за реализованную продукцию. Приходится воспитывать, как неразумных детей.
– И сколько, если не секрет, вам Рудольф платит за «воспитательную» работу?
– В зависимости от дохода. Бывает, по три «лимона» отстегивает в месяц.
– На всю братву или каждому?
– Каждому, разумеется.
– У вас там вакансий нет?
– Это Рудольф решает. А что?
– Интересная мысль появилась… Не снять ли мне подполковничьи погоны да устроиться в «Кульбит» рядовым братком, чтобы, не напрягая мозги, огребать по три миллиона в месяц?..
Крупенин натянуто усмехнулся:
– Шутите, Анатолий Викторович.
– Шучу, Гена, – тоже с усмешкой ответил Таран и, вздохнув, добавил: – Но в каждой шутке, говорят, доля правды есть.
– Откуда Гусянов-старший узнал, что его сын погиб на охоте? – спросил Крупенина Бирюков.
– Когда утром в субботу омоновцы шмонали мою машину, там подвернулся знакомый парень. Я шепнул ему, чтобы быстренько сообщил о случившемся Рудольфу Молькину. Тот, наверно, и протелефонил батяне Вована.
Стараясь насколько можно подробнее разобраться с происшествием на лугах, Бирюков неожиданно спросил:
– Почему последний раз вы с Гусяновым поехали в Раздольное не в его джипе, как ездили раньше, а в вашей старенькой машине?
Крупенин вроде бы удивился такому вопросу, однако ответил спокойно:
– Вован сказал, что у джипа двигатель забарахлил.
– А ехать надо было срочно?
– Деньги за пистолет он пообещал мне отдать, ну и еще в долг – до десяти «лимонов».
– И когда отдал?
– Сразу, как приехали, Вован встретился с отцом. Через полчаса вручил мне «бабки», и мы засели в таверне. Там еще два раздоленских мужика к нам присосались.
– О чем Гусянов с ними говорил?
– О каких-то земельных паях. Мужики, нахлебавшись шампанского, стали бить себя в грудь кулаками, убеждая Вована, что никуда со своей землей рыпаться не будут и что, мол, Семен Максимович Гусянов – их лучший друг и кормилец. В общем, как я понял, это была наболевшая проблема Семена Максимовича.
– А у Владимира Семеновича своих «наболевших» проблем в Раздольном не было?
– Вроде бы, нет.
– Какой же «заказ» вы с ним собирались выполнить после застолья в таверне?
– Заказ?.. – Крупенин вскинул глаза на Бирюкова и сразу потупился. – Вован при Лизе терял голову. Чтобы он чрезмерно не глушил шампанское и не пустозвонил, я старался охладить его пыл.
– На вашем языке слово «заказ» имеет совсем не охлаждающий смысл.
После неудачных попыток увильнуть от ответа Крупенин признался, что, передавая ему деньги, Гусянов сказал, будто взял их у отца для одного человека. «Почему же мне отдал?» – спросил Крупенин. Вован усмехнулся: «Зачем дарить такие козырные „бабки“ какому-то дяде? Мы сами с тобой выполним батянин заказ и поимеем на этом нешуточный интерес. Тебе долг не придется возвращать, и у меня жирный наварчик останется». Крупенин посчитал, что речь идет о каком-то пустяковом деле. Только после всего случившегося он сообразил, что за пустяки миллионы не платят.
– Трудно поверить, что в этой истории вы были безучастным созерцателем, – сказал Бирюков. – Наверняка ведь поинтересовались у Гусянова, какая причина потянула его ночью на луга…
