Андрей Курков - Добрый ангел смерти
Так лежал я, усталый, обнимая рукой уже заснувшую Гулю и посматривая на высокие звезды. Похрапывание Петра казалось мне мирной мелодией, настраивавшей на добрые сны. Я лежал и размышлял в такт этому похрапыванию, пока не уснул.
Глава 38
Сон мой был тяжел и закончился противно до тошноты. Я проснулся от боли в ногах и в руках. Снова руки мои были связаны за спиной, и запястья ныли от впившейся в кожу веревки, которая стягивала их куда крепче прежнего. «Да, — подумал я, — вот тебе и доверился песням». Перекатившись на бок, я некоторое время ничего не мог понять. Передо мной, так же связанные и в тех же позах, лежали и Гуля, и Петр с Галей. От этого зрелища я просто обалдел и на некоторое время забыл о собственных веревках. Все мы бодрствовали, но пребывая в состоянии шока, молчали, мысленно пережевывая происшедшее. В моей голове замелькали разного рода догадки, скорее отвечающие сюжетам фильмов про американских индейцев. Я не видел рядом никого, кто мог бы оказаться хозяином связывающих нас веревок. И эта тишина начинала нагнетать нервный страх перед неизвестностью.
Я заставил мысли замедлить бег. Попытался анализировать спокойно. Если связали и меня, и украинцев, то, может быть, это дело рук каких-нибудь казахов.
Но ведь и Гулю связали? Возможно, они связывали нас ночью и не разглядели ее. А потом ушли до рассвета? И вот скоро вернутся, и тогда, может быть, если это казахи. Гуля найдет с ними общий язык. Может быть, и петь не придется?
Тишину вдруг нарушили громкие шаги, донесшиеся из-за ближнего каменного языка. Казалось, что кто-то специально чеканит шаг, чтобы нагнать на нас страху. Петр тоже услышал шаги и повернул голову в их сторону.
Из-за каменного языка вышел не душман или казах, а рослый и крепко сбитый мужчина-славянин в спортивном костюме «Адидас». На вид ему было лет пятьдесят.
Ухоженные усы и блеск гладко выбритых щек как-то не вязались с дикой красотой пустыни и с нашим, тоже достаточно одичалым видом.
«Мафиози?! — мелькнула мысль, но тут же захотелось в недоумении пожать плечами. — Кто мы такие? Чем заслужили такую честь, чтобы нас подстерегать и ночью связывать? Выкуп, по крайней мере за меня, никто платить не станет, за Галю и Петра тоже вряд ли. Остается Гуля, но хоть она, казалось мне, достойна пленения и без перспективы выкупа, не проще ли было просто выкрасть ее, пока мы спали, раз они такие ловкие?»
Усатый «адидасовец» остановился над Петром, сверля его ехидным взглядом.
— Ну шо? — неожиданно бархатно спросил он, слегка наклонившись и зависнув лицом над головой Петра. — Мало тебе было по Киеву разные митинги и безобразия устраивать, так ты еще и до Казахстана добрался! Погоди, домой вернемся, я тебе покажу! У нас про тебя уже целый видеофильм есть!
— Тьфу ты! — сплюнул в сторону Петр, на лице его заиграла злая ухмылка. — Ты дывы, хто до нас прыед-нався! Панэ полковныку… Як вас там на имъя та по-батькови?
— А ты шо, не знаешь?
— Та я то знаю, а ось москаль, — Петр кивнул в мою сторону, — мабуть, вас впэршэ бачыть.
— Меня звать — полковник СБУ Тараненко Витольд Юхимович, — произнес «адидасовец», посмотрев в мою сторону без особого интереса. Было очевидно, что его интерес лежит перед ним на подстилке со связанными руками и ногами.
— Ну а как твоих дружков зовут? — Полковник полуприсел, наклонившись еще ниже к Петру.
— Воны мэни таки ж друзи, як и вы, панэ полковныку.
— Жалко, — протянул Тараненко. — А я надеялся, что вы подружитесь! С капитаном Семеновым вы же подружились! Политика — политикой, а человеческие отношения — это ведь совсем другое! Да, Галя? — он перевел взгляд на чернявую украинку.
Она молча отвернулась, хотя до этого внимательно смотрела на полковника.
— Да ладно, — полковник усмехнулся, поднялся на ноги, подошел ко мне. — Так шо, Николай Иванович Сотников, будем знакомиться?
— Извините, не могу руку подать, — попробовал сдерзить я.
— Потом подашь, — он наклонился и пристально посмотрел мне в лицо.
— Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались, — нараспев произнес полковник Тараненко, разворачивая пластинку жвачки.
Он забросил жвачку в рот, пожевал и продолжал уже совершенно другим, серьезным тоном:
— Ну шо, хотите вы или не хотите, а теперь мы с вами одна дружная семья.
Хотя сначала нам надо будет научиться доверять друг другу. Задание у нас одно… то есть у вас — цель, а у меня — задание. Но в данной ситуации это одно и то же.
Он опять отошел за тот каменный язык горы, из-за которого появился.
Вернулся с туго набитым брезентовым рюкзаком. Опустил его рядом с нашими вещами, раскрыл и вытащил маленький раскладной стульчик. Разложил его и уселся.
У меня заболела шея — чтобы видеть полковника мне приходилось лежать изогнувшись.
А он, простецки расставив ноги, сидел на стульчике.
— Ну давайте я вас поконкретнее проинформирую о данной ситуации, — снова заговорил он. — Вы должны прежде всего понять, шо тяжелое финансовое положение в стране не могло не отразиться на работе СБУ. Нам сейчас приходится обходиться меньшими силами и больше рассчитывать на постороннюю помощь. Но, как вы понимаете, помощь нихто сам по себе не предлагает. Поэтому мы пользуемся пассивной помощью наших граждан. Этот принцип оправдывает себя полностью, когда интересы и цели потенциальных помощников совпадают с нашими. Фактически мы, то есть СБУ, оказываем гораздо больше помощи нашим помощникам, но главное — это результат, а не то, хто кому больше помогает! Если б не мы, нихто из УНА-УНСО не узнал бы ни о существовании тайника Шевченко, ни о том, шо на поиски этого тайника уже отправился русский господин Сотников! Главное — быть в курсе и держать в курсе событий самых способных потенциальных помощников. Но к сожалению еще ни разу наши помощники не смогли нам помочь без нашей же помощи.
Это — как единство армии и народа. Только если мы работаем вместе, нас ждет неминуемый успех. Но, как я уже сказал, сначала нам предстоит научиться доверять друг другу. Поэтому, вы меня извините, но… У нас не должно быть никаких секретов друг от друга…
Полковник тяжело вздохнул, встал и отошел к нашим вещам. Стал методично выкладывать на песок сперва вещи из двойного баула Гули. Там он нашел ее яркие рубахи-платья и свертки с запасом чая и сырными шариками. Содержимым ее баула он остался явно недоволен и поэтому с двойной энергией и усердием взялся за мой китайский рюкзак. Как-то небрежно выпихнув на песок банки «детского питания», он вытащил пакет, в котором лежала папка с рукописью Гершовича. Тут же он вытащил папку и поднес к глазам. Чихнул и отодвинул от лица. Снова принюхался, сначала осторожно, потом как-то уже успокоенно.
Раскрыв папку и пролистав бумаги, полковник перевел довольный взгляд на меня.
— Далеко тебе пришлось ее нести. От Пущанского кладбища прям до Мангышлака… — протянул он голосом человека, говорящего гораздо меньше, чем ему известно. — Теперь моя очередь.
«Ну вот, — подумал я. — Похоже; что только ленивый за мной не следил в Киеве! И УНСОвцы, и СБУшники, и любители финского „детского питания“. Просто удивительно, как я еще умудрился сюда живым добраться!»
Снова мне вспомнились следы на песке, виденные мною несколько раз после высадки на каспийский берег.
— Полковник, — спросил я. — Так это вы за мной в пустыне следили?
— В каком смысле?
— Я несколько раз утром видел следы в тех местах, где ночевал.
— Может, эти? — кивнул он на Петра с Галей.
— Нет, — ответил я. Полковник нахмурился.
— Да в общем-то я знаю, шо это не они — я сам за ними следил,.. — Полковник Таранедрсо задумался. Потом развел руками. — Вроде никого здесь больше быть не должно — все заинтересованные стороны уже собрались…
Некоторое время он молчал. Потом опустил папку на песок рядом со стульчиком и занялся вещами Петра и Гали. Выпотрошил их хозяйственную сумку (длинными ручками. Осмотрев вывалившиеся оттуда вещи, довольно крякнул. Взял в руки алюминиевую джезву, банку молотого кофе «Якобе» и блок «Сникерсов». Бросил хитрый взгляд на Петра и Галю. Галя лежала на боку и смотрела куда-то в сторону, а Петр, так же, как и я, изогнувшись, молча следил за полковником.
Разобравшись с вещами пленников и потратив минут пятнадцать на изучение записной книжки, принадлежавшей, по всей видимости, Петру, полковник Тараненко снова уселся на раскладной стульчик. Теперь его лицо выражало полную самоуверенность.
— Ну шо, можем дальше поговорить! — решительно произнес он. — Сперва с представителем «москалей», — и он проницательно уставился на меня. — Биографию свою рассказывать мне не надо, это мы уже читали. Начнем с другого — как это вас угораздило влезть в святые для каждого украинца дела. — И он с усмешкой бросил взгляд на Петра.
— Что вы имеете в виду? — спросил я.
— Ну шо, конечно, ваш интерес к Тарасу Григорьевичу, да еще в таком, можно сказать, международном масштабе.
