Татьяна Гармаш-Роффе - Е.Б.Ж.
– Кто? Тот тип, что вызвался вам помочь?
– Нет, он вызвал эвакуатор. Такой грузовичок с краном.
– И вы в этом грузовичке?
– Ну да. Рядом с водителем. А моя «Лагуна» в кузове стоит.
– Вика… – застонал детектив. – Я же просил вас не садиться в машину незнакомого человека!
– Да? Я не слышала…
– Хорошо. Не страшно. Теперь слушайте внимательно и ничего не отвечайте мне. Никаких восклицаний и слов, по которым шофер мог бы догадаться о содержании нашего разговора. Договорились? Так вот, Вика, вы должны немедленно покинуть этот грузовик.
– Но почему?!
– Я просил вас не отвечать! Просто слушайте, ладно? Под любым предлогом остановите его и выйдите. Скажите, что вас тошнит, что вам срочно нужно в туалет – придумайте что угодно!
– Но зачем?!
Детектив тихо взвыл от подобной тупости.
– Потому что вчера в своей кровати вы нашли труп, – еле сдерживаясь, проговорил он. – Потому что вам ясно дали понять, что следующим будете вы… Тихо, Вика, тихо! Никаких восклицаний! Ответьте мне так, словно я спросил вас о здоровье. Причем скажите, что чувствуете себя неважно. А сами хоть посмотрите в окно: в каком направлении вы едете? К дому?
– … Я чувствую себя неважно, да… Даже очень плохо, пожалуй…
…Ей и в самом деле стало плохо. Потому что они уже проскочили Сокол и рулили по Волоколамке.
– Куда вы едете?! Почему?! Остановитесь немедленно! – закричала она шоферу.
Тот, однако, даже головы не повернул. Вика дернула на себя дверцу, но она оказалась заблокирована.
«Виктория, Виктория!» – донеслось до нее из мобильника, который она бросила на колени, пытаясь открыть дверь. Судорожно схватив телефон, она закричала:
– Меня куда-то везут за город! Мы на Волоколамке! О господи, что же делать?!
Шофер вдруг повернулся к ней.
– Ну, хорош, – произнес он и выловил своей огромной лапой телефон из руки. – Поговорили, и будет.
Он выключил ее мобильник и положил его к себе в карман.
– Что происходит? Куда вы меня везете?
Шофер не ответил. Вика обернулась в заднее окошко. Ее «лагуночка» стояла сзади прикованная, словно заложница, словно агница, обреченная на заклание. У нее была очень печальная морда. От ужаса все волоски на теле у Вики встали дыбом.
– Куда вы едете?! – снова закричала она.
– Куда надо, – был ей ответ.
Все дальнейшие ее потуги: крики, попытка открыть дверцу или уцепиться за руль не увенчались успехом. Шофер, коротко размахнувшись, заехал ей толстой, тяжелой рукой по лицу.
И Вика наконец поняла: случилось самое страшное.
Она затихла, вжавшись в сиденье. Мысль лихорадочно и бесплодно крутилась вокруг возможности спасения. Среди хаоса идей центральной была: любой ценой позвонить Кисанову. Или Брежневу. Или Жеке. Но как, если ее телефон лежит в кармане шофера?
…Минут через сорок они прибыли в пункт назначения. Им являлась чья-то дача за ОЧЕНЬ высоким каменным забором с камерами видеонаблюдения. Грузовичок пропустили моментально, без лишних вопросов, и только тут до Вики дошло, что спущенная шина, задержка Жоры и возникновение Семена не случайны! А являются частью чьего-то плана.
Плана по ее похищению!
Глава 20
Сразу за воротами, во дворе, грузовичок окружили четверо мужчин. Вику любезно вывели из машины, довольно тактично обыскали и, не найдя ничего интересного, провели в дом, где оставили в комнате, напоминавшей то ли кабинет, то ли библиотеку: книжные стеллажи с дорогими, коллекционными изданиями занимали всю большую стену. У окна стоял письменный стол с инкрустациями и старинной зеленой лампой на нем; в другой же части комнаты находилось три низких кресла, сосредоточенных вокруг низкого же столика, то ли журнального, то ли для аперитива…
Она недолго пробыла в одиночестве. Минут пять спустя в комнату вошел человек, по виду китаец, и спросил, хочет ли она что-нибудь поесть или выпить. Вика растерялась и ответила «нет». О чем пожалела почти сразу, так как голод вдруг дал себя знать…
По истечении еще минут десяти в комнату вошел лысый человек лет шестидесяти и окинул Вику приветливым взглядом.
– Виктория Ольшанская? Рад, очень рад знакомству. Присаживайтесь. – И человек указал на кресла. – Вы уверены, что не хотите перекусить? А бокал шампанского? Не помешал бы, я думаю?
Не дожидаясь ее ответа, Лысый нажал на письменном столе невидимую кнопку, и в дверях возник тот самый китаец-лакей, который спрашивал Вику, что ей подать. Лысый распорядился: ужин, как договаривались. И шампанское.
Вика не любила шампанское: напиток вызывал у нее головную боль, причем без промаха. Она бы – уж если пить – предпочла бы красное вино или коньяк. От этих напитков у нее по неизвестным науке причинам голова не болела.
– Терпеть не могу шампанское, – заявила она.
– Да? – Лысый казался воплощением любезности. – А что вы предпочитаете? Вино? Мартини? Порто? Виски? Водку? Коньяк? Джин?
– Коньяк, – отважно ответила Вика.
Умирать, так с музыкой!
Через две минуты низкий столик был сервирован фарфоровыми тарелками с приборами, затем был загружен двумя блюдами под крышками – неужто серебряными? С виду казалось, что да. Впрочем, куда интереснее оказалось то, что находилось под крышками: на одном имелась жареная картошка с грибами, а на другом запеченное, румяное мясо, испускавшее потрясающе аппетитный пар. Рядом пристроились маленькие салатницы с соленьями и свежими овощами. И, разумеется, бутылка отличного французского коньяка «Хеннесси». Типа, желание дамы – закон.
– Уж не обессудьте за этот фаст-фуд[4]…
Вика ощутила такой острый приступ голода, что даже не ответила на шутку Лысого. Но он ее не торопил. Напротив, повел себя галантно: принялся накладывать Вике из всех мисочек понемногу: картошечка, грибочки, мясо, огурчики, капустка…
Лысый с каким-то странным удовольствием наблюдал за оголодавшей Викой, и активно подливал ей коньячок, хоть и сам не брезговал: не столько ел, сколько пил.
Наконец, когда Вика насытилась и отвалилась от столика, он велел принести кофе и десерт. А сам, не дожидаясь финала трапезы, приступил к делу.
– Вы догадываетесь, Виктория, почему вы здесь?
– Ага, – ответила она беспечно. Она была сыта и несколько пьяна. – Это вы мне подкинули кулон с камерой? А потом труп?
Лысый посмотрел на нее с некоторой долей разочарования.
– А вы, вы сами из криминальной группировки, да? – лезла на рожон Вика, совершенно не представляя, насколько рискован ее вопрос.
– Ну что вы, милая. Я из общества мальтийских рыцарей. – Он растянул бледные губы в язвительной улыбке.
– Послушайте… Вас как звать? В любом случае вы ошибаетесь. Мы не имеем никакого отношения к этой камере и к этой девушке…
– Меня звать Владимиром, – еще раз растянул губы в подобии улыбки Лысый. – У меня другие сведения, мадам.
– Мамзель.
– Простите?
– Нет, это я так… Ассоциации.
– Догадываюсь… Так вас звал – «мамзель» – бомж, которого вы нанимали несколько раз, да?
– Откуда вы знаете?
– Мы много чего знаем, мадам…
– Вы за мной следили?!
– А как же!
– Зачем?!
– Потому что вы возглавляете фирму, которая пытается помешать нашей игре.
– Вы ошибаетесь. Я не знаю, кто это такие ВЫ, но мы никому не мешали!
– Мадам, не изображайте святую простоту, это со мной не пройдет.
– Так этот бомж… Он тоже следил за мной? – вдруг похолодела от догадки Вика. – Он ваш человек, да?!
– Вы тут не для того, чтобы задавать вопросы. А для того, чтобы отвечать на них. И давайте по-хорошему. А то, знаете, вся эта изысканная еда, которую вы только что проглотили, от одного удара в живот может пойти обратно. А это больно и неэстетично, правда ведь? Надеюсь, мы обойдемся без этого, а, Виктория?
«Ну, это же очевидно: никакой он не бомж! Раз у него есть собственная квартира! И хоть и маленькая и в неказистом доме, зато в самом центре! И обставлена она весьма неплохо… То есть у него есть не только жилье, но и деньги! И что же он делал на помойке, среди бомжей? Ну конечно же, следил за мной! Он из этой банды!»
Вика натужно напрягала память, стараясь вспомнить, когда Леший появился впервые среди бомжей у помойки за оградой. Но ей не удалось: она всегда избегала на них смотреть ровно до того дня, когда сломался ее каблук.
Надо же, а она его еще жалела: подло, мол, играть с тем, кто об игре не ведает, подло выманивать у спившегося человека жилье за ящик водки!… А он сам вел с ней одностороннюю игру! Она его жалела, она чуть не влюбилась, а он просто за ней следил! Передавал информацию вот этому Лысому!
О-о-о, низости человеческой нет предела…
– …«Мамзель», – ехидно проговорил Лысый, – я вас так напугал, что вы потеряли дар речи?
Вика вернулась к действительности. А действительность была такова: она находилась в плену у незнакомых и опасных людей. Которые что-то хотели узнать от нее.
