Татьяна Полякова - Овечка в волчьей шкуре
— Хочу, — кивнула я.
— Володя, принеси нам досье, дама интересуется своей прошлой жизнью.
Парень, который до этого момента болтался за моей спиной, вышел из комнаты и вскоре вернулся с бумажной папкой с белыми тесемками.
— Подвинь ей стол и сними наручники, — приказал Эдик.
— Я ведь уже говорил… — вмешался Стас, нахмурившись.
— Детка, наручники с тебя снимут, за твоей спиной стоит Володя, одно неверное движение — и тебе прострелят плечо. Ты не надейся, убивать тебя мы не будем. Три-четыре раны, не смертельные, но болезненные.
— Заткнись и дай папку, — сказала я.
Затекшие руки не слушались, я с трудом развязала тесемки. Листы бумаги с текстом на русском, английском и арабском, несколько фотографий. Я читала, сцепив зубы, чувствуя, как стремительно земля уходит из-под ног и вокруг рушится мир. «Он лжет, он лжет», — твердила я как молитву, с легкостью читая и английский и арабский тексты. Эдик это, конечно, тоже заметил.
— Языковой барьер благополучно пройден, — съязвил он. Я не стала отвечать. Взяла в руки фотографии — их было всего три. Бородатый мужчина в военной форме в обнимку с женщиной, темные волосы, рубашка армейского образца, сходство не бросалось в глаза, но я-то знала: женщина на фотографии я, а рядом мой отец. Мой отец, которого я так любила.
— Папа, — пробормотала я, поймав себя на мысли, что произношу это слово по-арабски.
— Как трогательно, — хмыкнул Эдик. — Если хочешь, ещё поплачь, на нас можешь совершенно не обращать внимания, мы понимаем, дочерние чувства…
— Я вам не верю, — твердо сказала я, отодвигая папку в сторону. — Написать можно, что угодно.
— Разумеется. Твой папаша вовсе не убийца, он барс пустыни, у него были идеи, у таких, как он, всегда полно идей. А ты вообще невинна, как агнец. Так?
— Я не убийца, — сказала я, глядя ему в глаза.
— Не пойдет, красавица. Я тебе уже сказал, кто ты, а говорил я вот зачем: любой здравомыслящий человек скажет нам спасибо, если мы избавим мир от такой гадины, как ты. Крыс безжалостно уничтожают. Так что ни на что не надейся. Никто тебя защищать не станет. У твоего отца, чокнутого фанатика, не было друзей, зато полно врагов, и они возблагодарят всех богов, если ты наконец закончишь свое земное существование.
— Кто такой Искандер? — спросила я.
— Искандер? — Эдик пожал плечами, посмотрел на Стаса, который подбрасывал кубики льда в стакане, увлеченно наблюдая за ними, и ответил:
— Еще один чокнутый фанатик. Долгое время был сподвижником твоего отца, даже считался другом. Как только на Кавказе началась заваруха, твой папаша не замедлил там объявиться, решив помочь правоверным.
— И что от меня надо этому Искандеру?
— Алмазы, разумеется, те самые алмазы, которые хотим получить и мы. Искандер желает их потратить на торжество идеи, а мы ребята простые, наговаривать на себя не собираемся, мы просто хотим пожить в свое удовольствие.
— Откуда у меня алмазы? — вздохнув, спросила я; если речь идет о таких ценностях, убеждать в чем-либо этих типов занятие бесполезное. Они и родной матери не поверят, не то что мне.
— Алмазы у тебя от папочки и лучше не говори: «Я не знаю, где они», — не волнуй меня. Мы очень мирно и даже дружески беседуем, и я, как видишь, терпеливо отвечаю на все вопросы, желая освежить твою память. Но ведь ты не дура и должна понимать: надолго моего терпения не хватит и тогда мы будем разговаривать по-другому.
— А пока терпение ещё осталось, — перебила я, — ответь, что это за алмазы?
— Хорошо. Еще один жест доброй воли, заметь, опять с моей стороны. Семейка Искандера контролирует один из российских алмазных приисков. Огромная партия прибыла оттуда тринадцать месяцев назад. Ее планировали потратить на приобретение оружия. Аллах, знаешь ли, обожает, когда за него дерутся новейшим вооружением. В общем, очень выгодная сделка: большая партия оружия на большую партию алмазов. Я бы назвал её сделкой века. Но… но, но, но… алмазов у папаши не оказалось.
— Это не очень похоже на правду, — выслушав его, сказала я. — Если мой отец настолько предан идее, трудно предположить, что он сорвал сделку и присвоил алмазы…
— Ну вот, налицо явный прогресс, ты неплохо соображаешь. Пошевели ещё немного мозгами.
— Я думаю, вы те самые люди, что обещали ему оружие.
— Пять с плюсом. А дальше?
— Вы где-то встретились… нет, он ждал вас, большой дом, лестница…да…
— Умница, — засмеялся Эдик, но его взгляд сделался настороженным. Стас поставил стакан на пол и не отрываясь смотрел на меня.
— Вы пришли и убили его. А я приехала позднее… Я была в своей комнате, когда вошел убийца…
— Ты рассказываешь сон, — фыркнул Стас, — свой дурацкий сон, которым не давала мне покоя… Ты угадала. Мы встретились, твой отец показал нам большой алмаз и оставил его в залог. Через несколько часов должна была приехать ты со всей партией.
— И вы убили его.
— Точно. Папуля погиб в перестрелке. Он заподозрил неладное, говорю тебе, он был жутко недоверчив. Мы дождались тебя, и вдруг такой облом: алмазов при тебе не было. Сопровождающие лица ничего сообщить не могли, что и неудивительно, зная вашу наследственную черту никому не верить. Исходя из всего вышесказанного, логично предположить, что местонахождение алмазов известно только тебе, и мы надеемся, что ты сообщишь нам, где лежат эти сокровища.
— Меня тоже ранили в перестрелке? — Они быстро переглянулись.
— Да, — очень неохотно ответил Стас. — Не представляешь, как мы расстроились, алмазики тю-тю, и ты — с дыркой в башке. Впору было рыдать.
— Можешь сказать мне спасибо, — засмеялся Эдик. — Если бы не я, гнить бы тебе уже год в могиле…
— Спасибо, — сказала я без усмешки. — Ты врач?
— Я хороший врач, — подняв палец, наставительно заметил он. — Но если честно, понадобилась не одна операция. Сделать их в полевых условиях было немыслимо, пришлось везти тебя в госпиталь. Слава богу, на ту пору там было полно подстреленных, и никто особо не интересовался, кто ты и откуда. Просто женщина без документов, случайная жертва. По всем прогнозам ты должна была остаться калекой, и вдруг такая незадача, двигалась ты очень резво, а вот с памятью наметились проблемы. Вот тут нам пришлось напрячься, с калекой, конечно, проще, можно держать её в запертой комнате и терпеливо ждать, когда в мозгах наступит просветление, но нам, как я уже сказал, не повезло, пришлось спешно придумывать тебе биографию и даже родственников. Из госпиталя тебя отправили в реабилитационный центр, мы все ещё надеялись, что мозги у тебя встанут на место, а чтобы этот счастливый миг не проворонить, рядом с тобой постоянно находился наш человек. Просветления не наступило, и вот тогда явилась мысль выдать тебя замуж, в конце концов, должна же ты что-то вспомнить.
— И он стал моим мужем? — кивнула я на Стаса.
— Точно, — хмыкнул тот. — Пожертвовал собой ради общей пользы. Первые полгода ты вообще ничего не соображала, тебя можно было переставлять из угла в угол, как пальму в горшке. Потом, правда, немного очухалась, но все равно была дура дурой, а потом начала задавать вопросы, потащилась в больницу. Все это становилось опасным, ко всему прочему, тебя искали люди Искандера, по их глубокому убеждению, алмазы ты свистнула и теперь живешь припеваючи.
— Это на меня похоже?
— Может, тебе осточертела борьба за идею? — разозлился Стас. — Такое случается. Искандер тебя никогда не жаловал. Впрочем, тебя никто не жаловал: ты самая настоящая сука, я ведь уже говорил?
— Да, я помню. Сосед-алкаш из квартиры напротив, что следил за мной, ваш человек?
— Точно, — хмыкнул Стае. — Мы ни на секунду не хотели оставлять тебя одну. Уважали, — развел он руками.
— Кто его убил?
— Твой любовничек. Я едва успел прибрать в его квартире. Еще вопросы есть?
— Есть. Как погиб Анатолий? Мне сказали, в моей квартире нашли его труп.
— Точно. Ему не повезло.
— Это ты убил его? — Стас хохотнул, не желая отвечать, но мне и так было ясно, что я права. — Если ты врач, — повернулась я к Эдику, — то как умудрился ввязаться во все это?
— Нет, ты посмотри, — захихикал Стас. — Она нам мораль читает. Детка, что бы мы ни сотворили, это ничто по сравнению с твоими грехами. Так что засунь в задницу свой дурацкий вопрос.
— А я не тебе его задавала. С тобой как раз все ясно. Ты обыкновенная мразь, таких на всякой войне как грязи. Шакалы…
— О, — засмеялся Стас, — наконец-то узнаю боевого товарища. Не слова, а чистое золото. Валяй дальше. А ещё лучше вспомни, где алмазы.
— Ты не хочешь отвечать? — обратилась я к Эдику.
— Почему же? Если тебе интересно. Врач не основная моя профессия. Таких, как я, любят называть бойцами невидимого фронта. Когда мне стукнуло тридцать пять, а ничего, кроме кровищи и дерьма, я в своей жизни припомнить не смог, тогда я решил, что пора о себе позаботиться, в плане материальной компенсации за напрасно прожитые годы. И для начала умер. Чтобы возродиться из пепла, как птица Феникс. Знаешь такую легенду? Мы здесь все Фениксы. И я, и ты, и Стас. Надеюсь, на все вопросы мы уже ответили и можно перейти к главному.
