Наталья Александрова - Убийство напрокат
Так что андербайкеры правильно выбрали место дислокации — в том дремучем районе все здания старые. И подвалы в них подходящие.
Надежда посмотрела по карте, где находится нужный ей дом сорок восемь, и отбыла, наказав коту Бейсику быть за хозяина, но дверь никому не открывать.
* * *Маршрутов довезла по Конногвардейскому бульвару до кольца, дальше пришлось добираться пешком какими-то кривыми переулками. Цивилизация кончилась примерно через десять минут. Даже не верилось, что совсем недалеко отсюда расположился Исаакиевский собор, и толпы говорливых туристов, радуясь хорошей погоде, штурмуют его, словно Эверест.
Асфальт в переулках был окончательно раздолбан, а местами его и вовсе не было — мостовая, как в позапрошлом веке, была вымощена булыжником. Сказать, что окружающие дома нуждались в ремонте — значит совершенно ничего не сказать. Они из последних сил кричали о нем всей своей отбитой штукатуркой, всеми своими обваливающимися балконами.
Ворота во дворах если и были, то висели обязательно на одной ржавой скрипучей петле.
Возле этих ворот на самодельных лавочках или просто на ящиках сидели весьма потрепанные жизнью личности непонятного пола. Рядом с ними примостились такие же потрепанные собаки. Прямо по булыжной мостовой брели подозрительные типы с авоськами, полными пустых пивных бутылок. Один такой тип уставился на Надежду тяжелым мутным взглядом. На его грязной, небритой щеке сидела муха, но абориген не обращал внимания на такую мелочь.
Надежде стало неуютно. Она прибавила шагу и скорее завернула за угол, скрывшись от подозрительного типа.
Она вышла на Галерную почти в нужном месте, как уже говорилось, с ориентацией на местности у Надежды Николаевны было все в порядке, это признавал даже ее муж.
На доме сорок восемь не было номера, то есть рядом был дом сорок шесть, а с другой стороны — пятьдесят, из чего Надежда сделала вывод, что этот, из старого почерневшего кирпича, и есть сорок восьмой. Спросить все равно было не у кого, поскольку из живых существ наблюдалась поблизости только трехцветная облезлая кошка. Киса вышла как раз из нужной подворотни, и Надежда посчитала это хорошим знаком.
Она мигом проскочила один двор, и во втором, как и ведено, свернула налево под арку.
Там в небольшом тупичке она увидела дверь с облупленной краской. На двери был от руки нарисовал синий круг и написано поверх белой краской «Солнце под землей».
Надежда удовлетворенно вздохнула и открыла дверь, которая оказалась не заперта. Вошедший сразу же без всякой прихожей попадал собственно в помещение клуба, которое представляло собой довольно большую полутемную комнату с полуподвальными окнами, замазанными грязно-серой краской. Комната была завалена всяческими деталями от велосипедов.
В углу стоял обшарпанный письменный стол, над которым висел все тот же сине-белый плакат, за последнее время изрядно поднадоевший Надежде. Рядом с этим плакатом висел еще один, на котором большими красными буквами было написано: «Андербайкер — ум, честь и совесть нашей гребаной эпохи». Тут же к стене была пришпилена подробная карта Центрального района, на которой жирными красными стрелками, какими на военных картах отмечают передвижения войск, были отмечены какие-то маршруты — видимо, любимые пути передвижения доблестных андербайкеров.
Еще там была прикреплена картонная табличка — «Директор клуба».
Под этой табличкой сидел длинноволосый парень в такой же синей, как плакат, футболке. Впрочем, у остальных обитателей клуба тоже были такие же синие футболки разной степени чистоты и свежести.
Председатель или директор клуба сидел за столом и что-то торопливо писал, двое коротко стриженных парней сидели по бокам от него на столе и о чем-то горячо спорили. Еще один — маленького роста и щуплый — с сосредоточенным видом ковырялся в куче металлолома, сваленной в углу — там было кладбище велосипедов.
Надежда постояла немного, привыкая.
В комнате было душно и полутемно, никто не обратил на нее внимание.
— Здравствуйте! — наконец решилась она.
Троица за столом повернулась и с изумлением уставилась на нее, причем при ближайшем рассмотрении один из стриженых парней, сидящих на столе, оказался девушкой.
— Вы по какому вопросу? — опомнился председатель.
— По личному, — строго сказала Надежда Николаевна, — по очень важному личному вопросу.
Не дожидаясь разрешения, она придвинула к себе шаткую табуретку, которую высмотрела еще с порога, и уселась с другой стороны стола.
— Кто тут официальное лицо? — еще строже спросила она.
— Ну я, — буркнул председатель. — А что?
Надежда выжидающе уставилась на парня и девушку, сидящих на столе, и смотрела, пока они не соскочили. Тогда она жестом циркового фокусника выложила на стол фотографию парня в синей футболке, которую отпечатала утром на собственном принтере. Надежда по возможности увеличила снимок и убрала оттуда посторонних лиц. Качество получилось так себе, но парня узнать можно.
— Ваш? — спросила Надежда.
— Ну наш, — буркнул председатель, сообразив, что отпирательство бесполезно, на парне была их фирменная футболка.
— Кто такой? — наступала Надежда. — Фамилия, имя, место жительства?
— А вы сами-то кто такая? — вякнула девчонка из угла.
Надежда смерила ее уничтожающим взглядом и проскрипела:
— Вы бы, милочка, пока помолчали, до вас тоже очередь дойдет, — после чего повернулась к председателю.
— Да что случилось? — опомнился он. — Что с Витькой?
— Понятия не имею, что с вашим Витькой, оттого и пришла, — зачастила Надежда. — Он мою племянницу с пути истинного сбил, сманил этими велосипедами. Совсем девка от рук отбилась, дома не ночует, школу бросила.
То есть с лета еще учиться и не начинала…
— Как зовут вашу племянницу? — снова встряла девица.
— Таня Собакеева, — брякнула Надежда.
— Нет у нас таких! — злорадно высказала наглая девица. — Адресом ошиблись, тетя…
— Но этот Витька-то у вас есть? — сурово возопила Надежда, тыча в фотографию.
— Ну есть… — Председатель явно отступал перед ее натиском.
— Да при чем тут Витька-то? — снова вклинилась девица. — Он с вашей племянницей незнаком!
— А ты откуда знаешь? Сама с ним спишь?
Девица была страшная и какая-то замурзанная, у Витьки же, Надежда точно знала, была другая, та, что с фотографии, та-то попригляднее будет. Разумеется, никакой племянницы у Надежды Николаевны не было, то есть были, конечно, но они давно уже закончили школу, и даже институты. Но очень удобный был способ — выяснить местонахождение неизвестного Витьки, прикинувшись обеспокоенной теткой пропавшей племянницы.
— Да при чем здесь это? — стушевалась девица. — Я его девушку знаю, она не из наших.
— То-то что не из ваших, — злорадно сказала Надежда и тут же сменила тон на более серьезный:
— Вот что, ребята, дело-то нехорошее. Девчонке, Таньке-то, шестнадцать лет всего. А она пропала, три дня ни слуху, ни духу.
Если вы мне адрес этого Витьки не скажете, я в милицию отсюда прямиком пойду. Так что ждите гостей через часок. Вам это надо?
— Не надо, — согласился председатель и так зыркнул на девицу, что та мигом стушевалась.
— Небось у вас с подвалами этими и так с милицией проблем хватает? — догадалась Надежда.
— Хватает, — председатель был краток, — пишите адрес. Пускай Витька сам со своими проблемами разбирается.
Надежда поглядела на нахальную девицу торжествующим взглядом и достала блокнот.
* * *Всю дорогу она с гордостью вспоминала, как удачно провела разговор в клубе андербайкеров и выяснила адрес нужного парня. Звали его Виктор, фамилия Грачев, жил он на Трамвайном проспекте.
Надежда Николаевна подошла к типовому девятиэтажному дому.
На нужном ей подъезде была установлена железная дверь с кодовым замком, но открыть этот замок не представляло никакого труда: три кнопки из десяти были отполированы пальцами жильцов до нестерпимого блеска.
Она нажала блестящие кнопки и вошла в подъезд, в очередной раз убедившись, что замки и железные двери — это фикция, и открыть их может любой трехлетний ребенок.
Лифт, к счастью, работал, хотя в нем было темно и грязно. Правда, в том, что кабина плохо освещена, был даже плюс: благодаря этому не так бросались в глаза украшающие стены нецензурные надписи.
Поднявшись на седьмой этаж, Надежда подошла к двери сто четвертой квартиры и нажала на кнопку звонка. За дверью раздался довольно громкий звук, как будто что-то упало, и все стихло.
Зато из соседней квартиры неслись недвусмысленные звуки полноценного семейного скандала.
Визгливый женский голос очень темпераментно перечислял всевозможных домашних животных:
— Козел! Свинья! Кобель!
В промежутке между этими зоологическими высказываниями раздавался звон бьющейся посуды.
