Элизабет Джордж - Тайник
— Но почему именно Чайна? — спросила Дебора.
— Наверное, есть еще улики, Деб.
— Моя сестра никого не убивала!
С этими словами Чероки встал. Он беспокойно подошел к окну, потом резко обернулся.
— Ты можешь что-нибудь сделать? — спросила Дебора у Томми. — В посольстве намекнули, чтобы мы наняли кого-нибудь, но я подумала, может, ты мог бы… Может быть, ты позвонишь им? В полицию? И объяснишь? Ведь ясно же, что они недооценивают факты, которые есть у них на руках. Надо, чтобы кто-нибудь им это объяснил.
Томми задумчиво сложил ладони домиком.
— Тут не все так просто, Деб. Они проходят обучение здесь, это верно, гернсийская полиция, я имею в виду. И имеют право попросить у нас помощи, это тоже верно. Но вот насчет того, чтобы начинать дело с нашего конца… Если ты на это надеешься, то так у нас просто не делают.
— Но… — Дебора протянула руку, поняла, что как будто умоляет (жалкое зрелище) и снова уронила руку на колени. — А что, если там просто узнают, что здесь кто-то проявляет к этому делу интерес?
Томми внимательно поглядел ей в лицо и улыбнулся.
— А ты не меняешься, правда? — спросил он нежно. — Ладно. Подождите. Посмотрим, что у меня получится.
На то, чтобы узнать нужный номер на Гернси и выяснить, кто занимается расследованием этого дела, ушло несколько минут. Убийство было настолько необычным на острове происшествием, что Линли стоило только произнести само слово, как его тут же соединили со старшим следователем.
Но звонок ничего не дал. Нью-Скотленд-Ярд, очевидно, не имел в Сент-Питер-Порте никакого веса, и, когда Томми представился и объяснил, зачем звонит, предложив любую помощь столичной полиции, ему ответили — как он доложил Деборе и Чероки, положив трубку, — что «в проливе все под контролем, сэр». И кстати, если какая-нибудь помощь все-таки понадобится, то полиция Гернси обратится с запросом к полицейским силам графств Корнуолл или Девон, как обычно.
— Это и нас касается, ведь арестована иностранка, — сказал Томми.
Да, поворот событий интересный, но полиция Гернси и тут в состоянии справиться собственными силами.
— Извините, — сказал он Деборе и Чероки, закончив разговор.
— И что же нам, черт возьми, теперь делать? — спросил Чероки скорее у себя самого, чем у остальных.
— Вам нужно найти человека, который не откажется поговорить с замешанными в этом деле, — сказал Томми в ответ. — Если бы кто-нибудь из моих людей ехал туда в отпуск, вы бы могли попросить их оказать вам такую услугу. Вы можете и сами этим заняться, но было бы лучше, если бы вам кто-нибудь помогал.
— А что нужно делать? — спросила Дебора.
— Задавать вопросы, чтобы узнать, нет ли свидетеля, которого пропустили. Надо выяснить, были ли у этого Бруара враги: сколько, кто такие, где живут, где находились в момент убийства. И еще вам нужен кто-нибудь для оценки качества добытой информации. Поверьте мне, полиция пользуется услугами таких людей постоянно. Кроме того, вам нужно проверить, не упущены ли какие-нибудь улики.
— На Гернси таких людей нет, — сказал Чероки. — Мы узнавали. Дебс и я. Сначала узнали, а потом пошли к вам.
— Тогда поищите в другом месте.
Томми послал Деборе взгляд, значение которого она хорошо поняла.
Человек, в котором они нуждались, у них был.
Но ей не хотелось просить мужа о помощи. И не только из-за его вечной занятости, но и потому, что Деборе казалось, будто всю ее жизнь Саймон только и делал, что спасал ее. Сначала в школе, когда над ней издевались одноклассники, а «ее» мистер Сент-Джеймс, тогда девятнадцатилетний молодой человек с обостренным чувством справедливости, застращал мучителей так, что им небо с овчинку показалось; и позже, когда она стала его женой, от которой требовалось только одно — быть счастливой. Она просто не могла взвалить на него еще и эту ношу.
Так что придется им с Чероки взяться за дело самим. В этом был ее долг перед Чайной и, что еще важнее, перед самой собой.
Когда Дебора и Чероки приехали в Олд-Бейли, на одну чашу весов правосудия впервые за последние несколько недель пролился солнечный свет, жидкий, как чай с жасмином. У них не было при себе ни рюкзака, ни сумки, поэтому получить разрешение на вход оказалось проще простого. Несколько вопросов привели их в нужное место — зал заседаний номер три.
На верхней галерее для посетителей почти никого не было, не считая троих припозднившихся туристов в прозрачных плащах-дождевиках и какой-то женщины, взволнованно комкавшей платочек. Под ними, точно декорация из исторического фильма, раскинулся зал суда. Вот судья в красной мантии, круглые очки в тонкой оправе придают ему строгий вид, кудрявый парик из овечьей шерсти спускается на плечи; он сидит на зеленом кожаном стуле, одном из пяти, которые стоят в дальнем конце зала на помосте, отделяющем судью от простых смертных. Вон те, в черных мантиях, — адвокаты и прокуроры, занимают переднюю скамью и стол, стоящий под прямым углом к судейскому. За ними расположились их помощники, младшие члены палат и адвокаты, не имеющие права выступать в суде. Напротив них места присяжных, а между присяжными и адвокатами, точно рефери, сидит судейский клерк. Прямо под галереей — скамья подсудимых, где как раз находился обвиняемый в сопровождении офицера полиции. Напротив него было место свидетелей, куда устремили свои взгляды Дебора и Чероки.
Прокурор как раз заканчивал перекрестный допрос свидетеля защиты, эксперта мистера Олкорта-Сент-Джеймса. Он то и дело заглядывал в какой-то многостраничный документ, называл Саймона сэром и обращался к нему «мистер Олкорт-Сент-Джеймс, будьте любезны», что подчеркивало его недоверие ко всякому, чье мнение не совпадало с мнением полиции, а значит, и прокуратуры.
— Вы, кажется, хотите сказать, что в заключении, выданном лабораторией доктора Френча, есть изъян, мистер Олкорт-Сент-Джеймс, — говорил прокурор, пока Дебора и Чероки пробирались на свои места в галерее.
— Вовсе нет, — ответил Саймон. — Я хочу обратить ваше внимание лишь на то, что количество осадка, обнаруженное на коже обвиняемого, вполне совместимо с его профессией садовника.
— В таком случае является ли, по-вашему, простым совпадением тот факт, что на коже мистера Кейси, — кивок в сторону человека на скамье подсудимых, чью шею Дебора и Чероки могли изучать со своего места на галерее, — были обнаружены следы того же самого вещества, которым отравили Констанцию Гарибальди?
— Поскольку «Алдрин» используется для уничтожения насекомых, а преступление было совершено в разгар сезона, когда сады изобилуют упомянутыми вредителями, то я вынужден повторить, что следы «Алдрина» на коже обвиняемого легко объяснить его родом занятий.
— И это невзирая на его длительную ссору с миссис Гарибальди?
— Совершенно верно. Невзирая.
Допрос продолжался еще несколько минут, и все это время королевский прокурор заглядывал в свои записи, а однажды даже проконсультировался с коллегой, сидевшим за спинами барристеров. Наконец он произнес:
— Спасибо, сэр.
И Саймон, в чьих показаниях защита больше не нуждалась, покинул свидетельское место. Едва начав спускаться, он бросил взгляд на галерею для посетителей и заметил там Дебору и Чероки.
Встретившись с ними в коридоре за дверью зала заседаний, он спросил:
— Ну что, как дела? Помогли американцы?
Дебора рассказала ему все, что они услышали в посольстве от Рейчел Фрайштат. И добавила:
— Томми тоже ничего не мог сделать, Саймон. Юрисдикция. И вообще, полицейские Гернси предпочитают обращаться в Корнуолл и Девон, когда им что-нибудь нужно. Метрополию они не любят. Не знаю, как тебе, Чероки, а мне показалось, будто они даже ощетинились слегка, стоило Томми только намекнуть, что он хочет помочь.
Саймон кивнул и задумчиво потянул себя за подбородок. Вокруг них шла повседневная жизнь суда по уголовным делам: спешили куда-то чиновники с папками документов, голова к голове прогуливались барристеры, на ходу обсуждая шаги, которые они намеревались предпринять для защиты своих клиентов.
Дебора наблюдала за мужем. Она понимала, что он занят поиском выхода из тупика, в который попал Чероки, и была благодарна ему за это. Ведь он мог бы просто сказать: «Ну что ж, так, значит, тому и быть. Возвращайся на остров и жди, чем дело кончится». Но это было не в его привычках. Однако ей не хотелось, чтобы он думал, будто они явились в Олд-Бейли исключительно для того, чтобы повесить на него свои проблемы. Наоборот, они пришли сказать, что уезжают на Гернси, как только Дебора заскочит домой и соберет кое-какие вещи.
Так она ему и сказала. Думала, он обрадуется. И ошиблась.
Услышав о намерениях жены, Сент-Джеймс мгновенно пришел к выводу: то, что она затевает, чистое безумие. Но говорить ей об этом напрямую было нельзя. Ведь она действовала из лучших побуждений и к тому же искренне волновалась за свою калифорнийскую подругу. Кроме того, с присутствием постороннего надо было считаться.
