Наталья Александрова - Перстень Калиостро
С большим трудом я передвинула коробки. В одной оказалась мужская одежда — ношеная, но выстиранная и аккуратно уложенная в пакеты. Как видно, одежда была Сашина, раньше она считалась для него старой. Но то, что было надето на нем теперь, годилось только на помойку, поэтому я без колебаний выволокла коробку в комнату.
Пришла Павлина Ивановна, принесла ножницы. Пока я стригла Сашу, она рассказала, что раньше Саша был писателем: все сидел дома за компьютером и писал книжки и разные статьи в журналы. Тем и жили они с матерью. Он был человек серьезный, девиц никаких в дом не водил, так что мать его, покойница, очень переживала, что внуков не дождется. Так оно и оказалось, а может, все и к лучшему? Теперь за ним самим уход нужен, а если бы еще и дети малые? А документы — вот они, в шкафчике кухонном лежат, потому что раньше у Сашиной матери стоял в комнате туалет старинной работы, там она все и держала, а сквалыга Лидия туалет к себе перевезла, а документы все на кухню выложила.
Были там в маленькой папочке два снимка и четыре справки. Мало чем я смогу порадовать доктора Крылова!
Павлина Ивановна ушла, одобрив мою работу. Действительно, Саша, коротко подстриженный, в светлой футболке, выглядел не так мрачно. Перед уходом я не удержалась и заглянула в коробку с рукописями. Действительно, там лежали отпечатанные на принтере стопки бумаги — романы, статьи, рассказы. В отдельной папке лежали договоры с издательствами, справки о выплате налогов. И правда, настоящий писатель. И надо же было случиться такой несправедливости, чтобы при аварии он повредил голову.
Ну сломал бы ногу, ходить бы не мог, или руку повредил. Вон, Николай Островский, когда «Как закалялась сталь» писал, то мало того, что неподвижный был, так еще и слепой. И ничего, вот какой толстый роман сочинил! А при современной-то технике какие возможности открываются! Но не повезло бедному Саше. Очевидно, его мама убрала это после аварии, чтобы лишний раз не расстраиваться. Я заторопилась домой, наскоро запихнула рукописи в коробку, как вдруг из папки с договорами вывалилась небольшая цветная фотография. Недоброе чувство шевельнулась во мне, ибо теперь при виде фотографии, даже самой безобидной, мне становилось нехорошо. Тем не менее я взяла фотографию в руки и поднесла поближе.
Все было шикарно, как в американском фильме. Синее-синее море, белый-белый пароход, вернее, яхта. И там стояла пара, оба молодые, красивые и загорелые. На женщине было что-то такое бело-голубое, псевдоморское, как полагается на яхте, а мужчина одет просто в белую футболку и шорты. Неужели это мой подопечный? С огромным трудом я разглядела в счастливом смеющемся человеке Сашины черты. А женщина…
Я посмотрела внимательно на женщину, потом закрыла глаза и помотала головой. После этого я снова открыла глаза и посмотрела на женщину под другим углом. Нет, это не наваждение. С Сашей рядом стояла та самая женщина, фотография убийства которой лежала в альбоме бабы Вари.
А я-то, дура, вчера так радовалась жизни, думала, что полоса неудач кончилась! Как бы не так! Избавилась от одной фотографии, так судьба сразу же подсовывает мне другую.
Полно, судьба ли? Я не могла избавиться от мысли, что кто-то извне вмешивается в мою жизнь и руководит мною с какими-то своими тайными целями.
Уже по дороге я позвонила Надежде Николаевне. Потому что фотография жгла мне руки.
— Как раз собиралась к тебе ехать! — обрадовалась она. — Жди, тетя Тома!
При чем тут тетя Тома? Ах да, все это говорилось для мужа, чтобы он думал, какая Надежда внимательная, навещает старую тетку. Тетку-то она, конечно, тоже навещала, но, в основном, занималась моими делами. Так и теперь, не заходя к тетке. Надежда позвонила в мою квартиру. Еще с порога я протянула ей фотографию. Она торопливо прошла к свету и уставилась на снимок. Поизучав его минуты две, она задумчиво сказала:
— Да, это наша жертва с той самой фотографии. А что это за мужчина с ней? Интересный, между прочим. И где ты взяла это?
— Этот интересный мужчина сейчас больше всего похож на кактус. Причем цвести не собирается.
— Не трогай кактус! — живо отозвалась Надежда. — Я теперь эти растения очень уважаю. Хотела даже в общество запасаться, да там женщин не любят.
— Ну фикус. Фикус ведь тоже не цветет, хоть я его через день и поливаю. Это же тот самый инвалид, к которому я работать хожу.
И фотографию я у него нашла.
— Мда-а, тебе не кажется, что все это, мягко говоря, странно? Ты устраиваешься работать к совершенно незнакомому человеку — и тут же находишь у него фотографию интересующей нас женщины… Не слишком ли много случайных совпадений?
— Слушайте, я уже начинаю верить в судьбу, в высшие силы. А если серьезно — может, это вовсе не та женщина? Я потому вам и позвонила, чтобы проверить, может, мне всюду мерещится одно и то же лицо?
Но раз вы тоже думаете, что это она, значит, я не сумасшедшая.
— Вообще говоря, — задумчиво произнесла Надежда, — можно точно установить, один ли человек на фотографиях. Специалисты увеличивают снимок, замеряют лицевой угол, форму и расположение ушей… Говорят, это так же индивидуально, как и отпечатки пальцев… Но мы не эксперты и примем на веру, что женщина одна и та же.
Смотри сюда, — она протянула мне увеличительное стекло, которое вытащила из сумки, — теперь всюду хожу с лупой, как Шерлок Холмс. Видишь, возле правого глаза родимое пятно?
— Вижу, но, может, это дефект пленки?
— Одинаковый дефект пленки на обеих фотографиях? — авторитетно высказалась Надежда. — Сама сравни. Сомнений нет, это она.
Безумно злая, я уставилась на Надежду.
— И как это понимать? Почему именно я нашла вторую фотографию? Мало мне той, первой…
— Действительно, — мирно согласилась Надежда, — наивно было бы думать про совпадения. Итак, кто тебя в тот дом послал?
— Да ваша же тетка, Тамара Васильевна!
Мы вызвали Тамару из комнаты, сделали у Лешки телевизор погромче, а Тамаре устроили перекрестный допрос с пристрастием Надежде, видно, тоже надоела эта история, потому что она начала без экивоков.
— Кто тебе звонил насчет той квартиры на Шпалерной?
— Случилось что-нибудь? — испугалась Тамара.
Мы опомнились, кое-как успокоили старушку и выяснили, что звонила ей давняя, но не близкая приятельница Валентина Михайловна, и про инвалида упомянула она совершенно случайно. Семьи она той не знает, никогда на Шпалерной не была, а ей про инвалида рассказала бывшая соседка по коммунальной квартире, которая тоже позвонила ей за три дня до разговора и тоже совершенно случайно.
— Держу пари, что если спросить ту бывшую коммунальную соседку, то окажется, что она понятия не имеет ни о каком инвалиде в квартире на Шпалерной и что звонила ей тоже какая-то неблизкая приятельница, с которой они, допустим, когда-то давно лежали в больнице, и тоже упомянула о том, что нужен человек убирать и готовить, совершенно случайно. И ты подумай. Надо было, чтобы все старушки запомнили эту информацию и чтобы она дошла до тебя. Все это очень интересно. Когда будет время, я обязательно займусь такой старушечьей цепочкой.
— Концов не найдете, — вздохнула я.
— Как знать? Должны же безобидные старушки когда-нибудь кончиться, и я доберусь до человека, который все это организовал. Но вернемся к фотографии. Итак, у нас есть два фото, на которых изображена одна и та же женщина.
— Что нам это дает?
— Ты не понимаешь Во-первых, твой кактус-фикус, то есть инвалид, был с ней когда-то очень хорошо знаком.
— Пять лет назад, — невинно вставила я.
Надежда блеснула глазами и продолжала:
— Судя по тому, как он ее обнимает и как она на него смотрит, они были очень даже близко знакомы.
— Я вас уверяю, что-нибудь выяснить у него — то же самое, что допросить бабушкин фикус. Он не более разговорчив, чем среднестатистическое растение.
— Допустим. Но ведь можно что-то узнать от окружающих.
— Ой, Надежда Николаевна. Не видели вы эту окружающую. Такая зараза! И ничего она не знает. Недавно она в той квартире появилась… А соседку я спрашивала. Она говорит, что никого у него не было, женщины то есть.
— Значит, скрывал, — констатировала Надежда. — Разберемся сами.
— И каким это образом? — в сомнении протянула я.
— Смотрим на фотографию. Что мы видим? Во-первых, дама сердца твоего инвалида явно не соотечественница.
— Вы думаете?
— Что ты заладила вопросом на вопрос отвечать! — рассердилась Надежда. — Сама прикинь. Загар явно не у бабушки в деревне получен, средиземноморский загар-то.
Да и у него, кстати, тоже. Чтобы так загореть, надо очень даже приличное время на море провести. Дальше, зубы, смотри, какие белые, кожа гладкая. Есть и у нас красивые женщины, не спорю, но таких ухоженных редко встретишь, климат у нас не тот. Во-вторых, женщина на фото далеко не простая и не бедная, а это уже хорошо: про богатых людей легче найти информацию. Это бедных людей никто не знает, а богатые все на виду: дома, машины, яхты…
