Инна Тронина - Ночь с четверга на пятницу
Артур просил никого не пускать в салон, но речь шла, наверное, всё-таки о мужиках. А что этот божий одуванчик может сделать взрослому сильному дядьке? Да он её одним пальцем пополам перешибёт. И место вокруг открытое — ни машину не спрятать, ни людей. Бабка стояла на ветру в голом поле и тёрла правый бок, показывая пальцем на ногу, знаками просила опустить стекло. Лёва исполнил её просьбу, и холодный вихрь обжёг его щёки.
— Сынок, милый… довези до города… Век Бога буду молить!
Бабка говорила тихо, устало. Во всём её облике было что-то, вызывающее у Райникова глухую жалость. Теперь он уже не мог уехать, бросив смиренную бедную бабушку на обочине шоссе поздно вечером, зимой, пусть и бесснежной. Она скоро упадёт — сразу видно, хромает на правую ногу. А если упадёт, то уже не встанет — щиколотку подвернула и мучается от острой боли.
— Из автобуса неудачно вылезла, дура старая! — вполголоса ругала себя бабулька. — Думала, доберусь, но нет, грохнусь скоро! Сыночек, машина-то у тебя богатая, в деньгах не нуждаешься. Что тебе стоит бабку подкинуть? Тут недалече — на Кременчугскую улицу. К самому дому не нужно — от Можайского сама дойду…
Бабуля была чистая, в пальто с норкой и в оренбургском платке. В сухом, опутанном венами кулаке она сжимала шерстяные перчатки — заштопанные, но опрятные. И смотрела она как-то по-особенному — снизу вверх, но не льстиво, а умоляюще. Смешно было видеть в ней врага, да и не так воспитан был Райников, чтобы оскорблять пожилого человека недоверием.
— Садитесь! — Лёва наконец-то принял решение. Он открыл заднюю правую дверку — чтобы бабка на всякий случай была подальше от него. — Вам помочь подняться?
— Да я сама, сама, сыночек! Ой, спасибо тебе, дай Бог здоровья…
— Не стоит благодарности.
Лёва подождал, пока бабка, кряхтя и постанывая, заберётся в джип и захлопнет дверцу, и сразу же рванул к Москве. Он не понимал, почему остановился у обочины, и долго сидел, вспоминая давнее и прошлое. Забыл о матери, о дочках, и воображал Сибиллу… Да нет, ещё и Артура.
Этих двоих он не только любил, но и уважал, и боялся. Они играли в жизни Льва Райникова особую, мистическую роль, и сегодня на заправке Лёва особенно остро это ощутил.
Райников знал о намерении бывшей своей невесты навести на него порчу, но всерьёз их не воспринимал. Он был закоренелым материалистом, окрестился только ради Сибиллы, а на самом деле считал разговоры о потустороннем женской блажью. И, похоже, был прав, потому что ничего страшного после свадьбы, сыгранной в памятный всей стране день, ничего не случилось. Брачная ночь прошла в тревоге. Молодожёны даже не прилегли ни на минуту, а утром Сибилла начала собираться в путь.
Пятого октября они вылетели из Москвы в Стокгольм, чтобы справить там после русской шведскую свадьбу. Ещё на подлёте к аэропорту шведской столицы Райников залюбовался расстилающимся под крылом осенним северным пейзажем. И заметил, какой чистый, прозрачный воздух за иллюминатором. В Москве, да и в Питере тоже, лайнер при посадке обтекала муть — то ли пыль, то ли смог, то ли всё вместе, включая и реагенты для обработки самолётов и бетонки. Здесь же воздух искрился, как бриллиантовый, и небольшой город, похожий на прибалтийские столицы, представил перед Лёвой приветливым, спокойным, нарядным.
Харальд Юхансон как-то по-новому, радушно и непринуждённо, встретил дочь с зятем. Усадил их в представительскую «Вольвочку», повёз показывать Стокгольм. Тот, как Питер, раскинулся на нескольких островах. Они осмотрели Королевский дворец, Нобелевский музей и Рыцарский дом. Потом выбрались из лимузина и прошлись по узким улочкам Гамла-Стан — Старого города.
Между делом забрели и в ресторанчик, где Харальда с Сибиллой знали все, включая посетителей. Выслушали традиционные здравицы, пожелания счастья молодым, и отведали несколько вкуснейших блюд шведской кухни — от сосисок, колбасок и рыбы до брусничного варенья и имбирного печения. Тесть и зять запивали всё это шнапсом и глеггом с изюмом и миндалём. А вот Сибилла пить отказалась, чем вызвала новую волну аплодисментов и восторгов. Люди всё поняли правильно и принялись наперебой желать новобрачным много-много прелестных детишек.
— Я надеюсь, что твоя мать видит нас с небес, — сказал отец Сибилле по-русски, чтобы понял зять. — И радуется за тебя!
— Мне хотелось бы, папа, чтобы она была с нами! — дрогнувшим голосом ответила молодая жена.
И Лёва понял, что она действительно тоскует по матери даже в такой светлый день.
— Думаю, что на сегодня мы посмотрели уже достаточно! — После минутной слабости Сибилла вновь стала деловой и властной. — Нам столько пришлось пережить вчера в Москве, что нужно неделю отдыхать на необитаемом острове. Кстати, папа, «Дом Советов» вчера бомбардировали так же, как «Ла Монеду». И мне подумалось, что какая-нибудь молодая женщина могла погибнуть под пулями, оставив безутешного друга. Наши гости уверяли, что ближайший к тем местам стадион «Асмарал» использовали в точности как Национальный в Сантьяго. Сколько человек не вернётся оттуда — страшно даже подумать! Останутся дети, которым, как и мне, всю жизнь будет грустно. А мы на фоне этого кошмара справляли свадьбу. Смеялись, пели, танцевали… И я поспешила увезти мужа из этого ада, потому что мы всё равно ничем не могли помочь гибнущим. Но Лёва должен знать, что совсем рядом с Россией есть добрая, тихая страна, где люди на улицах не убивают друг друга. Думаю, остров Юргорден мы осмотрим завтра. А после поедем на север, к дремучим лесам и хрустальным озёрам. Это — край национальных парков, где сохранились уголки первозданной природы. Там водятся редкие животные и птицы; некоторые из пернатых уже улетели на юг. Лёва, ты хочешь увидеть край эльфов и троллей? И остаться среди сказки на несколько дней?
Сибилла обняла мужа за шею, и тот зарылся лицом в её душистые волосы.
— Но на сегодня я припасла для тебя тот самый главный сюрприз, который ты скоро увидишь в нашей усадьбе. И мне очень интересно, что ты скажешь тогда…
Они мчались по великолепному автобану среди рыже-золотых перелесков, и Райников с каждой минутой всё сильнее чувствовал приближение чего-то нового, готового вот-вот войти в его жизнь. Густо-синее небо, яркое солнце, желтоватая вода бурных, холодных даже на вид ручьёв становились декорациями для очень интересного спектакля, поставленного самой судьбой. Лёве казалось, что «Вольво» едет слишком медленно, по-скандинавски, но он не осмеливался торопить водителя и, стиснув зубы, терпел.
Наконец водитель Эдвард несколько раз просигналил у ворот, и створки тотчас же открылись. Тогда впервые и увидел Райников пряничный, залитый осенним заходящим солнцем дом, огромные ели, стройные берёзы, колючие изгороди и аккуратно убранные на зиму цветочные клумбы. Лёве показалось, что из глубин усадьбы доносятся детские голоса, и он вопросительно взглянул на жену. Она, не обращая внимания на тех, кто приехал из города вместе с ними, схватила Лёву за руку и потащила по главной аллее к дому.
Но на крыльцо они не поднялись, потому что Сибилла, свернув налево, толкнула ажурную калитку. Они очутились в небольшом дворике, оборудованном под детскую площадку. Здесь были качели, карусели, шведская стенка, турник и прочие спортивные снаряды. Неподалёку стоял трёхколёсный, сверкающий на солнце велосипед. Рядом притулился такой же маленький самокат, прислонённый к скамейке.
Лёва сначала решил, что жена демонстрирует ему заветный уголок, приготовленный для их будущего ребёнка, но в тот же миг увидел на качелях мальчика примерно двух лет от роду. Заметив Сибиллу, карапуз спрыгнул с высоко взлетавших качелей, не дожидаясь их остановки, чуть не упал, но всё же устоял на ножках. С восторженным воплем дитя вскарабкалось на Сибиллу, выпачкав в мокром песке подол её свадебного платья, обхватило за шею и только тут заметило незнакомого дядю. Тёмные большие глаза настороженно, но без страха уставились на Лёву.
— Ну, как тебе мой сюрприз? — Сибилла широко улыбалась, но глаза тревожно косили. — Посмотри, какой славненький!
Мальчик был крепкий, сильный, рослый для своего возраста и рыжеволосый. Задумчиво посасывая палец, он раздувал упругие щёки и, похоже, соображал, как вести себя с этим дядькой, раз уж его привезли к ним домой.
— Это… кто? — Райников оцепенел, даже не пытаясь догадаться.
— Мой сын Стефан!
Сибилла поцеловала огненные кудряшки ребёнка.
— Надеюсь, что ты станешь ему отцом и другом. Прости, но я должна была на деле испытать твою любовь. Потому и не предупредила раньше. Если ты дорожишь мною, примешь и моего сына…
Ребёнок лопотал по-шведски, продолжая кусать палец, но строгая с другими Сибилла лишь безмятежно сияла, прижимаясь щекой к его плечику. Сынок, тем временем, заметил бриллиантовые серьги в ушах матери и начисто позабыл о дядьке. Ему хотелось вытащить сверкающие камешки и изучить как следует. Серьги не давались ему, и Стефан раздражённо зафыркал.
