Анатолий Афанасьев - Принцесса Анита и ее возлюбленный
Усадив в кресло и собственноручно нацедив в плошку коньяка, Мусавай любовно погладил его черные космы, ощутив, как всегда, электрический разряд, пробивший ладонь.
— Извини, Бенек, потревожил, но дело действительно не терпит отлагательств… Кстати, не желаешь разговеться? — скривясь в зловещей усмешке, ткнул пальцем на девушку в углу, от ужаса вжавшуюся в стену.
— Пошли на хрен. — Беня презрительно сплюнул на ковер. — Говори, зачем звал?
Мусавай объяснил: Ялта, адрес, имя Никита Соловей. Срок исполнения — двое суток.
— Возьмешь двух джигитов на выбор. Советую Ислана с Гариком. В Ялте, если понадобится, поможет Леня Кудеяр, он там в козырных. Чего надо — людей, связь — все даст. Будь осторожен, эта сволочь кусается.
— Кто кусается? — не понял Беня, пожевав на закуску после коньяка волосатую ладонь. — Кудеяр?
— Нет, вот этот, за кем едешь… Скальп с него снимешь вместе с ушами, все как положено. Помни, он верткий, как ящерица, не дай бог упустить.
— Угрожаешь, хан? — В оловянных глазищах проклюнулся живой интерес.
— Прошу, — поправился Мусавай. — Покорно прошу не сплоховать. Пять тыщ получишь.
— Когда я сплоховал? — удивился Беня и протянул плошку за добавкой. — Кто же он такой особенный за такие деньжища? Двухголовый, что ли?
— На месте разберешься. — Мусавай налил плошку опять до краев. — Если двухголовый, оторвешь обе.
— Гы! — сказал Беня.
— И еще, Бенюшка. Кто там с ним будет, тех не трогай. Никого не трогай, кроме головастого.
— Как это? — озадачился Бенуил. — Что за нежности? Не-е, я так не умею. Не надо пять тыщ, лучше домой пойду.
— Хорошо, хорошо. — Мусавай заторопился успокоить обиженного маньяка. — Делай как умеешь. Только девочку пощади. Ее зовут Анита. За нее выкуп возьмем.
— А потыкать ее можно?
— Ладно, потыкай, но не до смерти.
— Гы, гы! — отозвался Беня.
7
Вечером Анита улетала в Москву, оттуда — домой. В последний день купались в море, загорали, потом Никита привел ее в граверную мастерскую «Лунная радуга». Там застали большую компанию — Жека со своей женушкой, дядя Савел, гранильщик и «все что хотите», Надюшка, студентка из Киева, которая месяц назад прибилась к мастерской, заглянула на огонек, да так и осталась, ночевала здесь же на раскладушке на правах ночного сторожа. На самом деле, похоже, обхаживала Валенка, но пока тщетно. У Мики была вредная повадка: он всегда подружку сам выбирал, а если кто-то начинал к нему клеиться, нередко нарывался на грубость. Студентка Надюшка уже не раз нарывалась, но терпела.
Все смотрели, как Мика у шлифовального станка доводил до ума малахитовую пластину. Моторчик гудел с чахоточными придыханиями, резец в пальцах Мики, соприкасаясь с поверхностью камня, издавал щемящие звуки плачущего дельфина, во все стороны брызгала пенистая эмульсия. Потные лохмы Мики падали ему на глаза, он отбрасывал их нервным движением кисти, при этом с его губ срывались ужасные проклятия. Никто не знал, чего он добивается, может, он и сам не знал, но зрелище было завораживающее. Анита сразу это почувствовала, ухватилась за локоть Никиты и замерла с полуоткрытым ртом. Наконец Мика в последний раз длинно выругался и выключил станок. Освободил пластину из железных тисков, протер тряпочными концами досуха, потом слегка отлакировал бархаткой. С беспомощной улыбкой обернулся к друзьям. Ждал оценки.
— Не получилось, да? Вот же невезуха, а я старался.
Пластина переходила из рук в руки и попала к Аните. У нее перехватило дыхание, это было грандиозно. На сером грубом фоне растеклось прозрачное, чистейших зеленоватых тонов озерцо и в его глубине, чуть прищуря глаза, плавала, томилась, трясла длинными бледными волосами волоокая русалка. Она была почти такая же живая, как и те, кто смотрел на нее. Студента Надюшка кинулась к Мике обниматься, но он устало уклонился.
— Чего ты, Надь? Опять накурилась? Веди себя прилично.
Дядя Савел глубокомысленно изрек:
— Да, братцы, кому дано, у того не отымешь.
— Тебе нравится? — спросил Мика у принцессы.
— Не то слово! — с пылом воскликнула Анита. — Вы волшебник, Миша.
— Да ладно, чего там… Бери, дарю на память.
— Мне?
— Ну а кому же. Будешь про нас, грешных, вспоминать в своей прекрасной Европе.
Анита встала на цыпочки и поцеловала его в щеку:
— Спасибо. Большое спасибо…
Никита с удивлением заметил, что побратим раскраснелся и прячет глаза. Этого еще не хватало. Но все же Мика принял принцессу и больше не дичился. Коломеец — иной коленкор. За эти дни они не успели толком поговорить, но по взглядам исподлобья, которые Жека бросал на принцессу, по иронической складке у рта Никита догадывался, что посоветует осторожный и многоопытный друг. Но посоветует лишь в том случае, если Никита попросит. В отношениях с друзьями Жека деликатен, как психиатр, лишнего не скажет, даже если помирать будет.
Галя позвала всех пить чай в соседнюю комнату-кухню, где стоял большой деревянный стол и деревянные широкие скамьи, а у стены — газовая плита. Частенько за этим столом они проводили долгие и, может быть, лучшие в жизни часы. И Галя всегда была для них для всех доброй, заботливой хозяйкой. Приносила из дома пироги или еще что-нибудь вкусное, стряпала и здесь в мастерской. Сегодня у нее появилась соперница, Галя это понимала и пару раз насмешливо подмигнула Никите. Он не уловил смысла ее подмигиваний: то ли одобряла неожиданную невесту, то ли посмеивалась. Дамочек в мастерскую часто приводил Мика, но всегда разных — и это было несерьезно. Обжившаяся в мастерской студентка Надюшка пыталась проявить материнскую заботу о здешних мужчинах, чтобы угодить Мике, но у нее выходило неловко, чересчур навязчиво.
На столе внушительно расположились два фаянсовых блюда, на одном пирог с капустой, на другом — гора творожных пышек, еще горячих, лоснящихся от масла. Чай в большом цветастом фарфоровом чайнике всегда заваривал сам Жека, знающий какие-то тибетские секреты здорового образа жизни. Когда уселись, Галя установила посередине стола трехлитровую оплетенную бутыль с красным вином. Поступок более чем странный. Она сам это почувствовала, заметила смущенно:
— Ну, как же, положено, когда провожают.
— А кого провожают? — осведомился дядя Савел.
— Никиты невесту, — ответил Мика. — Вот она сидит.
Никита разлил по чашкам вино, несколько алых капель уронил на клеенку. Жека заваривал чай, переливая из одной посудины в другую. Студентка Надюшка нацелилась на пирог, но Мика отобрал у нее нож со словами:
— Не девичье это дело.
— Завидую вам, молодым, — грустно заметил дядя Савел, нетерпеливо следя за тягучей багряной струей. — Можете ездить куда хотите. Нам-то не довелось попутешествовать. А жаль. Путешествие глаза открывает на мир, это мать всех познаний. Господа коммунисты народец в узде держали, в чем и была их роковая ошибка. Дьявол их на этом подловил. Русскому человеку для разгона души своего простора мало, ему всегда край света подавай.
— Ничего не изменилось, — поддержал умный разговор Коломеец. — Русский человек и теперь в норе сидит, вдобавок полуголодный и нищий.
— Тоже верно, — согласился Савел. — Когда ворота распахнулись, в них первыми ворье кинулось, но это временно. Скоро они угомонятся. Придет черед честному работящему человеку поглядеть одним глазком на красивую жизнь. Как писал Антон Павлович Чехов, мы еще увидим небо в алмазах.
— С какой стати ворье угомонится? — поинтересовался Мика. — Да они только во вкус вошли. Дележку еще не закончили.
Дядя Савел, известный в округе философ, поглядел на него с хитрецой:
— Исторический процесс, Микеша, не зависит от человеческой воли. Такого не бывало, чтобы бандюки в христианском мире укреплялись надолго. Ихнее время — от заката до рассвета. Солнышко взойдет, глянь — и где они, бесенята-то?
Аните было хорошо и немного тревожно сидеть за этим дружеским столом. За короткий срок в ней произошли большие перемены, она потеряла себя прежнюю, а новую еще не обрела. Каждая малость — незнакомый звук, случайное слово, шорох в кустах, тучка на небе, — все-все ее пугало, словно только вчера родилась и еще не имела никакого представления о том, что ждет впереди и откуда подстерегает главная опасность. Много часов они не расставались с Никитой, ходили, взявшись за руки, ели вместе, смеялись одним и тем же шуткам и ждали одного и того же: вот-вот, с минуты на минуту прогудит зловещий гонг, объявив, что пора расставаться.
Встретилась глазами с Галей и прочитала в прищуренном взгляде молодой женщины сочувственное понимание. Галя подняла чашку с вином:
— Вот за что предлагаю выпить, мальчики и девочки. Чтобы все, кто уедет, опять вернулись в Ялту. За тебя, Анечка. Мы еще по-настоящему не познакомились, но это ничего. Успеем еще, да? Возвращайся скорее. Мы все будем тебя ждать. Правда, Жекушка?
