Сергей Самаров - Месть в тротиловом эквиваленте
— За что ты участкового так не любишь? — спросил я напрямую.
— А за что мне его любить? За то, что брат родной? Так он на меня не похож. Как чужой. И вообще — рыжий. Я только котов этой масти уважаю. А людей — нет.
— Понятно. А что, после взрыва дом у Елены Анатольевны сильно горел?
— Да совсем не горел. Я ж сосед ее. Прибежал после взрыва, половиком огонь со стены сбил, и все. Вот и весь пожар. У Васьки спроси, он со мной был. Приезжал меня воспитывать, а тут как раз взрыв.
— А она говорит, будто газовый баллон у нее взорвался.
— Ага, слушай ее больше!.. Она наговорит. Был бы баллон, так полдеревни сгорело бы. Они знаешь как жахают! Хрена с два там баллон был. Тут за пару дней до взрыва племянник ее приезжал. Я видел через забор, как он баллон в сарай уносил. Тот и сейчас, наверное, там же.
— Племянник?
— Баллон. А потом гость дорогой и плиту туда же унес. Я не стал спрашивать, зачем это надо. Подумал, ремонта плита требует. Дело обычное.
— А что за племянник? Юрий?
— А хрен его знает. Я с ним не знакомился. Синий весь как баклажан. Наколотый…
— В татуировках, что ли?
— Ага. В них самых, в наколках.
— Он часто приезжает?
— А я слежу за ним? Сегодня вот был.
— Какая у него машина?
— Всегда на разных. Третьего дня на «копейке» с каким-то парнем. Раньше на других. Сегодня на какой-то иномарке. С кем договорится, те и возят.
У меня в кармане ожил смартфон.
— Спасибо вам, мужики.
— Не за хрен, раз пиво нам не взял.
Я вытащил аппарат и двинулся к машине. Определитель показал номер капитана Сани.
— Здравия желаю, товарищ капитан! — проговорил я, усаживаясь за руль.
— Как дела у капитана частного сыска?
— Кажется, удачно. Похоже, я зацепился за какую-то ниточку. Хорошо, если она не оборвется. Но я постараюсь действовать аккуратно.
— То есть, Тим Сергеевич, вы хотите сказать, что у вас появились какие-то подозрения относительно других лиц?
— Да, именно это я и хочу сказать. Весьма впечатляющие подозрения.
— Боюсь, вы напрасно тратите время.
— То есть?
— Вы просили меня сделать запрос по поводу газеты. Помните?
— Конечно.
— У отставного подполковника Скоморохова, кажется, квартира номер семьдесят один?
— Так точно, семьдесят первая квартира.
— Ну вот!.. Часть первой страницы, где почтальон обычно пишет номер квартиры, была оторвана. Но ручка у почтальона, наверное, работала плохо. Женщина довольно сильно давила на нее. Эксперты следственного комитета, где газета хранится как вещественное доказательство, нашли следы нажима. Эта газета из квартиры Виктора Федоровича Скоморохова. Однозначно. Для подтверждения были изъяты другие газеты и проведена почерковедческая экспертиза. Номер квартиры на газете из посылки написан рукой той самой почтальонши, которая обслуживает почтовый ящик Скомороховых. Здесь сомнений быть не может.
— И что с Виктором Федоровичем? — спросил я на всякий случай. — Его задержали?
— Пока не могут найти. Уехал на рыбалку и пропал или попросту сбежал. Если не найдут в течение трех дней, то объявят в розыск. — Голос Радимовой вдруг изменился. — Тим Сергеевич, не тратьте свое время. Возвращайтесь. Вы, наверное, уже сильно устали, несколько тысяч километров проехали.
— Больше двух, — согласился я.
— Вы же не профессиональный дальнобойщик. Это они привычные к таким маршрутам. У вас другая специальность. — Капитан Саня вдруг проявила заботливость, которой я от нее не ожидал. — Главное, что взялись за бесполезное занятие. На таких делах у многих, бывало, ломался характер.
А вот так со мной не надо бы. Я человек достаточно упертый и своего мнения, если оно твердое, менять не люблю.
Виктор Федорович мне понравился как человек. Я уважаю его как профессионала и никак не могу согласиться с утверждением, что он провел такую провальную, совершенно бездарную операцию. Скоморохов со своим богатым опытом наверняка сумел бы все организовать так, чтобы на него даже тень подозрения не упала.
Даже будучи на пенсии, он не пренебрег бы основным правилом спецназа — не ходить дважды по одной и той же боевой тропе. То есть не использовать несколько раз подряд один и тот же способ убийства.
Нет, я был категорически не согласен с мнением капитана Радимовой и следователей ФСБ. А что касается данных экспертизы, проведенной по моему настоянию, то это могло бы говорить только о «переводе стрелок», проведенном весьма изощренным способом. Даже то обстоятельство, что посылка не была направлена в адрес Скомо-роховых, являлось действием того же порядка.
— Спасибо за заботу, товарищ капитан. Но я все же человек по-армейски пунктуальный. Если сделал три четверти того, что задумал, то уж последнюю часть точно завершу.
— Удачи вам!
— Спокойной ночи. У вас там уже темно, как я понимаю?
— Да, почти ночь. Пора мне домой отправляться.
— Так вы еще на службе?
— Текущих дел с меня никто не снимал. Приходится засиживаться, чтобы не оставалось хвостов. Так из месяца в месяц. Я иногда даже ночевать оставалась бы в кабинете, если бы не кот дома. Его кормить же надо. Сейчас поеду. До встречи.
— До встречи.
Я убрал трубку, сделал ручкой любителям пива и поехал в сторону дома участкового, как мне было указано. Белую «Ниву» с синей полосой и надписью «Полиция» на ней я нашел легко. Машина уперлась бампером в металлические ворота. На калитке был установлен звонок. Я без сомнения нажал на кнопку.
На мой зов вышел, как я и ожидал, рыжий даже в темноте старший лейтенант полиции в кителе, накинутом на плечи. Его короткие усы топорщились в разные стороны. Даже без предварительного предупреждения я сразу подумал бы, что этот человек очень даже похож на кота.
— Чем я могу вам помочь? — строго спросил старший лейтенант.
Я молча протянул ему свое удостоверение частного детектива. Он посмотрел его настолько невнимательно, что у меня сразу возникла мысль о том, что участковый знает о моем присутствии в деревне. Но откуда он мог получить такую информацию — этого я уже не ведал.
— Да, я понял, кто вы такой. Так чем, спрашиваю, помочь могу? — Он оглянулся на свой дом, светящийся окнами. — К себе не приглашаю. У меня дети уже спят.
— Может быть, сядем ко мне в машину, там и поговорим, — предложил я.
Рыжий Василий без разговоров мрачно двинулся в сторону моего «Сузуки Джимни» и сразу опустился на пассажирское сиденье.
Я занял свое законное водительское место и сказал:
— Я хотел бы поговорить с вами насчет попытки взорвать Елену Анатольевну Нифонтову…
— Кому она на хрен нужна! — неожиданно резко высказался старший лейтенант. — Не верю я, что ее взорвать хотели. Там что-то другое, носом чую. Да и сама она — темная лошадка.
Мне такое направление разговора было весьма интересно. Курносый облезлый нос старшего лейтенанта был, видимо, достаточно чувствительным органом, этаким своеобразным аппаратом сыска.
— Я придерживаюсь того же мнения, но хотел бы все-таки выяснить, что именно за всем этим кроется. Мой нос тоже подсказывает мне, что я прав.
— Откуда я знать могу, что там кроется, если меня к расследованию не подпускают?! Когда наш районный уголовный розыск начал расследование, я свое мнение высказал. У наших парней тоже сложилось собственное впечатление. Кстати, во многом сходное с моим. А потом всякие умники из Москвы понаехали, все материалы предварительного следствия изъяли и категорически запретили нам соваться в это дело. Там всем руководит полковник Свекольников. Он-то и настаивал на том, что мы, люди деревенские, всю малину ему испортим. Это еще позавчера было. Так что я, как и наш районный уголовный розыск, тут вне игры. Все вопросы вам надо бы задавать московским чинам из ФСБ или следственного комитета. Они совместно это дело ведут. ФСБ считает, что у нас тут был террористический акт, а следственный комитет видит во всем уголовную подоплеку, хотя тоже с элементами терроризма, поскольку просматривается общественно опасное деяние. Даже преступника, кажется, уже нашли. Не знаю только, кто обвинение выдвигает, ФСБ или следственный комитет. А в этом есть большая разница. Если следственный комитет, то дело будет чисто уголовным, если ФСБ, тогда появится статья о терроризме. Но у меня есть опасения, что в данном случае на кого-то все свалить пытаются. ФСБ очень уж целенаправленно действует.
Голос рыжего Василия был откровенно обиженным. Он словно жаловался на то, что ему не дают работать. Но я-то знал, что не только этому рыжему участковому.
— Хорошенькое дельце!.. — оценил я ситуацию.
— А два часа назад позвонил тот самый следователь из ФСБ, который сюда утром приезжал, полковник Свекольников, потребовал с вами не общаться, и упаси меня боже давать вам какие-то материалы. Я промычал в ответ про то, что все материалы они изъяли, поэтому с меня взятки гладки. Следователь, кажется, принял это за чистую монету. Но вот насчет всех материалов я слегка погорячился. Он ведь так и не понял, что я — честный мент. Я не хочу, чтобы они кого-то без дела обвинили.
