Сергей Высоцкий - В интересах следствия
«Если не хочешь, чтобы тебя задержали гаишники, — учил когда-то Владимира инструктор в автошколе, — держись в потоке!» Этому правилу Фризе всегда старался следовать, когда садился за руль подшофе. Сейчас, правда уже по другой причине, он тоже старался держаться в плотном потоке автомашин. И этот плотный поток привел его с Садовою кольца на проспект Мира. Выезд на Ярославское шоссе, да и само шоссе почти всегда забиты транспортом. Вечером машины мчатся за город, но утрам штурмуют Москву плотными злыми колоннами. Словно термиты, почувствовавшие впереди вкус добычи.
Яростное молчание за спиной неожиданно сменилось жалкими, похожими на блеяние овцы, звуками. Некоторое время Владимир прислушивался к этим звукам и догадался, что пленный майор хочет мира. Протянув правую руку назад, Владимир нащупал голову майора и бесцеремонно похлопал его по щеке:
— Будешь паинькой?
Майор согласно промычал.
Фризе так и подмывало резко дернуть за край клейкой ленты, но он сдержался. Осторожно расклеил рот.
— Есть предложения?
— Чего хочешь? Машину?
— И машину тоже.
— А я?
— Тебя окуну в озеро. — Блатное выражение, означающее смерть, сыщик употребил с умыслом. Пускай этот гребаный охранник по-прежнему считает, что перед ним бомж из уголовников. Но Тимур Иваненко в жаргоне разбирался плохо.
— Не понял!
— Кокну! Что мне еще с тобой делать? Вы, сволочи, чего ради наших мужиков давите?
Иваненко застонал, словно у него заболели сразу все зубы. Несколько минут он молчал. Фризе не торопил. Неожиданно пришедшие на ум слова об озере подсказали ему выход. Он вспомнил глубокий карьер за поселком Хотьково. Карьер располагался в лощине среди холмистых полей, берега заросли густым ивняком и ольхой. Глубина, как говорили местные мальчишки, начиналась в метре от берега…
— Мужик, — наконец выдавил из себя майор. — Я тебе все объясню.
— Нечего объяснять, — прервал Фризе, с огорчением отмечая, что титула «дед» он уже лишился. Но иначе и быть не могло. Иваненко не заурядный лопух. Как-никак майор спецслужбы. Уж чему-нибудь его там научили. Разобрался. Как бы не пронюхал и большего.
— Я человек подневольный.
— Расскажи, за что бомжей давили?
— А ты не знаешь? Сколько валюты разворовали!
— Кто?
— Бомжи.
— Все сразу?
Майор не ответил.
— Зря тебя расклеил. Все равно языком не ворочаешь!
— Не знаю, чего тебе ответить.
— Скажи, за кем охота? Меня, к примеру, чего ради караулил?
— Проверить, нет ли валюты. Твоего кореша в мундире уже трясли. Пустой.
— Оно и видно. Рожа как у утопленника вспухла. Ты его сам шмонал?
— Еще чего! Руки пачкать!
Фризе не удержался. Слегка двинул Тимура Анатольевича в скулу. Чтобы не выходить из образа.
— Козел! — крикнул майор. — Тебя же все одно отловят. Живым не уйдешь.
— Может, и отловят, — спокойно согласился Фризе. — Да только уже не ты.
— Плевал я на тебя! Думаешь, смерти боюсь? Да я, может, каждый день свою шкуру под пули подставляю. Устал бояться.
— Борьку сторожишь?
Иваненко не ответил. Решил, наверное, что и без того сболтнул лишнего.
— Деньжата чьи?
Майор молчал.
— Смерть была бы для тебя легкой прогулкой. А я мужик серьезный. Многое умею.
— От меня чего надо?
— Так и будете бомжей подряд хватать?
— Пока не отловим тех, кто смародерничал. Их приметы нам известны.
— Остальных за что?
— Дурак! — Было похоже, что майор совсем перестал бояться. Фризе подумал, а не врезать ли ему еще разок? Но машины мчались по трассе сплошным потоком. Легкий качок руля, и можно врезаться в соседний борт. Да и вопрос он задал глупый. Хватали всех подряд в надежде получить информацию, обнаружить хоть какую-то ниточку, ведущую к бомжам-мародерам. Делали то же самое, чем уже несколько дней занимался и он
— Денежки-то чьи? — спросил Фризе снова. Спросил, чтобы не терять инициативы.
— Чьи, чьи! Тебе какая радость, если узнаешь?
— Любопытство заело.
— Послушай, мужик, отпусти! — горячо заговорил майор. — Я скажу тебе, чья валюта. Скажу. Но это не точно, понимаешь? Разговоры. Ну, понимаешь, между своими. Понимаешь?
— Что ты заладил: «Понимаешь, понимаешь»! Ты говори.
— Я и говорю. Семейные деньги. А может, дочкины.
— Твоей дочки?
— Совсем тупой?
«Молодец майор, — подумал Фризе. — Не трус. Нет, не трус!» Но все-таки врезал ему еще раз. Обстановка на трассе теперь позволяла.
— Пустобрех! Чего притворяешься? — завопил Тимур Анатольевич.
— Да если бабки дочкины, чего их возить туда-сюда? На то банки придуманы. Приложился ручкой к документу — и потекли в нужном направлении. Скорей всего, налево. Правильно говорю?
Майор прошептал что-то невнятное. Но Владимиру почудилось: «Ну тупой, ну тупой». А громко сказал:
— Кому охота следы на документах оставлять?
— Умница. И много наши мужики бабок замели?
— Откуда я знаю?
— А что свои промеж себя гутарят?
— Десяток лимонов. Не меньше.
— Ух ты! Десяток лимонов! Это ж надо! Всем бомжам России хватило бы на год. На два!
— Расширил пасть, — презрительно бросил майор.
— Да уж! — согласился Фризе. — Неча расширять. Подавишься. И как это вы, соколики, лопухнулись с пенензами?
Майор только хмыкнул.
Они проехали узкую горловину проспекта между ВДНХ и гостиницей «Космос». Вырвались на Ярославское шоссе. Владимир прибавил скорости — здесь висел знак «80». Он внимательно следил за дорогой, старался не нарушать правил. Да и инспекторов дорожного движения в этот час было не видно. Антирадар, прикрепленный на торпеде, ни разу не просигналил об опасности.
Выспрашивая майора о подробностях охоты на бомжей, Фризе никак не мог придумать предлога для того, чтобы спросить о пропавших картинах. Задать прямой вопрос означало выдать себя с головой. Откуда у занюханного бомжа могут быть такие сведения?
— А траванутъ нас с другом в подъезде не собирался?
— О чем ты?
— Котлетку, картошечку подсунул? И бледной поганкой присыпал?
— Спятил? Каждого бомжа травить — рук не хватит.
В голосе майора прозвучало такое удивление и презрение, что Фризе пожалел, что не съел котлету и хлеб. Ну захватил бы с собой. Сейчас он чувствовал, как от голода подводит живот.
Ему надоело препираться. Надо было принимать решение. Отпускать охранника или везти дальше?
В очередной раз он заглянул в зеркало заднего обзора. Привычный ритуал автомобилиста, доведенный до автоматизма. Опять какой-то разгильдяй включил сзади фары дальнего света. Фризе изменил наклон зеркала. На этот раз от его внимания не ускользнула маленькая деталь — со светящейся зеленоватым светом панели магнитолы исчезла едва заметная красная точка. Он вернул зеркало в нормальное положение. Точка появилась. Владимир повторил операцию: легкий, почти бесшумный щелчок, воспринимаемый прежде всего ладонью. Щелчок, фиксирующий положение зеркала. Красный огонек исчез со шкалы магнитолы.
«Ах ты, сволочь, — мысленно выругался сыщик. — И не предупредил, что идет запись!» Он резко затормозил и съехал на обочину шоссе. Справа виднелись красные буквы автозаправки, впереди — яркое праздничное облако теплою желтого цвета. Недавно выстроенная трехуровневая развязка Ярославского шоссе и Кольцевой автодороги.
— Боишься гаишников? — ехидно спросил майор.
Фризе демонстративно вернул зеркало в изначальное положение:
— Боюсь, как бы не прикончить тебя раньше времени. Через зеркало идет видеозапись?
— Идет.
— Почему не предупредил?
— А ты как думаешь?
— Твое «пение» начальство не обрадует.
Тимур Анатольевич не ответил.
— Где кассета?
Майор кивнул на бардачок.
Обыскивая салон в первый раз, Фризе не заметил, что задняя стенка бардачка съемная. Теперь он нащупал кнопку, нажал. Крышка открылась с легким щелчком. В записывающем устройстве находилась кассета. Такая же, какие используют в видеокамерах. Фризе достал ее и опустил в карман пиджака.
— Пришлю с нарочным. Месяца через два.
— Да ты что! Этого мне не простят.
— Согласен. Если увидят пленку. Но я буду хранить ее как… как… — Он хотел сказать «как зеницу ока», но передумал. Сказал: — Как заначку от жены.
— Даешь слово?
— Пс-с… Кто сейчас верит слову? Ты? Буду молчать. Это моя палочка-выручалочка.
Фризе подъехал к железнодорожной станции Северянин. Подогнав машину почти к самой платформе, он педантично протер все, к чему прикасался руками, вынул патроны из барабана кольта, а сам револьвер засунул в бардачок. Наручники снял в тот момент, когда к платформе подходила электричка из Сергиева Посада. И еще одна — со стороны Москвы. Сказал, выскакивая из джипа:
— Не дрейфь, майор. Буду молчать. А если меня поймают, найдут и запись. Даже у мертвого.
