Владимир Колычев - Любовь в законе
– Потому что для себя строил, – ответил Севастьян, с плохо скрываемым недоумением глядя на своего врага.
– Ты ж его прошлым летом строить начал, – показал свою осведомленность тот.
– Этим летом и закончу. Ну, почти…
– Сколько ж тут квадратов?
– Если без подвала и чердака, то двести шестьдесят.
– А если с подвалом и чердаком?
– Там еще конь не валялся.
– Ну, коня мы всегда успеем подселить… Неслабо ты размахнулся, парень.
Севастьян хорошо помнил, как дрался с Макаром, как бил, как получал. Он тогда был готов его убить, и сам мог погибнуть от его пули… Но не похоже было, что Макар собирается поквитаться с ним за прошлое. Не для того он здесь. А если старое помянуть, тогда глаз долой. Макар сам по себе опасен, и еще церберы у него…
– Я смотрю, подвесные потолки у тебя, розетки низкие, – осмотрев комнату, сказал непрошеный гость. – Камин, правда, не очень, в мрамор бы его взять. Но это не проблема… Работает хоть?
– Кто работает? – не понял Севастьян.
– Камин, – свысока усмехнулся Макар. – Как там у тебя с девками?
Севастьян не собирался отвечать на этот вопрос, но в зал вдруг вошла Зойка. И тут же попала под оценивающий взгляд Макара.
– Вижу, что ничего у тебя с девками.
Чувствовалось, что Зойка ему понравилась. Но ведь иначе и быть не могло.
– Она не девка, – нахмурился Севастьян.
Надо отдать должное, Зойка вовремя поняла, что ей здесь не место, и улизнула обратно на кухню. Парень с дефективной физиономией направился было за ней, но Севастьян его осадил.
– Куда? – вырвалось у него грозно.
– Ну, ты, Сева, фрукт! – хмыкнул Макар, движением руки остановив своего охранника. – Как был борзым, так борзым и остался.
– Это мой дом. И мне здесь решать, кому ходить, а кому стоять, – исподлобья, как осажденный через бойницу в крепостной стене, посмотрел на него Севастьян.
– Да никто не тронет твою бабу. Не за тем пришли. Дом твой понравился…
Макар вышел из зала, заглянул на кухню, где возле окна спиной к нему стояла Зойка. Ощупал взглядом стены, потолок, облизнул глазами стройную девичью фигурку. Но задерживаться он здесь не стал. Осмотрел одну комнату, другую, поднялся на второй этаж. И там ему все понравилось.
– Хороший у тебя дом, – сказал он, – светлый. И снаружи хорошо смотрится. И река рядом, пляж свой можно сделать, лодку завести, да?
– Все можно, были бы деньги.
– Ну, с деньгами у меня без проблем. Поэтому я могу позволить себе такой дом.
– Пожалуйста, но в другом месте.
Макар стоял посреди холла, пристально глядя на Севастьяна. Он, казалось, гипнотизировал его, но ему не удавалось подавить волю собеседника.
– Ну зачем же в другом месте? Я хочу здесь! – хищно сузил глаза Макар. – За деньги, само собой. Ты получишь за этот дом пятьдесят тысяч долларов. Сам понимаешь, это очень большие деньги.
– Нет.
– Хорошо, пусть будет восемьдесят тысяч. Но это потолок.
– Дом не продается.
Макар подал знак, и его телохранители вышли во двор.
– Нравишься ты мне, парень. По-хорошему нравишься, – недобро усмехнулся он. – И со мной за Полинку сцепился, и с отморозком, который на нее наехал… А знаешь, что с этим отморозком случилось? Нет его больше, лежит себе в земле, ждет второго пришествия. А мог бы жить, баб любить… Но нет его. Потому что неправильно себя повел. Ты его ударил, а я его уничтожил. Потому что очень сильно этого захотел. Натура у меня такая – всегда всего добиваться. Поэтому сейчас этот город мой. И мое слово здесь – закон. Да я и сам в законе… Короче, мне нравится этот дом, и я хочу здесь жить. Завтра к тебе подъедут люди, привезут восемьдесят тысяч долларов. Возьмешь – хорошо, нет – извини. А дом все равно будет моим. Потому что я этого хочу.
Макар смотрел на него немигающим взглядом. Глаза страшные, холодные и блестящие, как ледышки. Как ни храбрился Севастьян, ему стало не по себе.
Прощаться Макар не стал, просто повернулся к нему спиной и вышел из дома. Севастьян прошел в комнату, откуда было видно, как он садится в роскошный черный «Мерседес». Охранник услужливо распахнул перед ним дверь, и он, как барин, погрузился в темные и комфортные глубины кожаного салона.
– Телохранители, блин, – в ужасе от собственного бессилия, пренебрежительно усмехнулся Севастьян. – Сволочь.
Была бы у него «СВД», он запросто мог бы снять Макара одним выстрелом. Можно было срезать его автоматной очередью… Но не было у него ни винтовки, на автомата. Да и ввязываться в это безобразие не хотелось. Он любил Полину, но у него и в мыслях никогда не было убивать соперника. Из-за дома он тоже не станет лить кровь.
Сзади тихонько подошла Зойка, он спиной почувствовал ее взволнованное дыхание.
– Он что, дом купить хочет?
– Хочет. За восемьдесят тысяч долларов.
– Это очень большие деньги.
– При чем здесь деньги? Это мой дом, я для себя его строил.
– Для нас, – перебила его Зойка.
– Ну, для нас… Я не хочу его продавать.
– А дом правда очень красивый. Но ты можешь построить другой…
– Легко сказать.
– Ты можешь. Ты все можешь. За эти деньги, да с твоим отцом, ты два таких дома построишь…
– Ну, может быть. Только я не хочу продавать дом.
– Ты же видишь, этот Макар – очень крутой.
– Он и закон, он и в законе, – озлобленно скривил губы Севастьян.
– Вор в законе?! Ну, тогда тебе лучше подвинуться.
– А не хочу я двигаться!
– А ты обо мне подумай. И о нашем ребенке. Ты что, не знаешь, как сейчас дела делаются? Выстрел в голову – и проблема решена… Тебе это нужно?
– А как же свадьба?
– Ничего, так поженимся, без дома. Жить у родителей будем…
Севастьян глянул на окна дома, в котором жила Зойка. Интересное получается дело: Макар с Полиной будет жить в этом доме, а он – в том, что напротив? И он сможет видеть Полину каждый день в окне, во дворе? Полина будет жить в стенах, которые он возвел собственными руками. Она будет чувствовать тепло его души. Может, со временем она так привыкнет к его незримому присутствию, что уже не сможет обходиться без него. Может, она захочет телесной близости. Он, конечно, не захочет идти у нее на поводу. Как бы ни любил он Полину, но она предала его, и он не сможет ее простить. Но ведь как приятно будет ему тешить свое самолюбие, глядя, как она убивается по нему…
– Ну, я не знаю. Трудно жить без пистолета, когда у соседа пулемет.
– Значит, дом надо продавать. Твой отец все поймет, он возражать не будет…
Отец действительно владел ситуацией и даже знал, кто такой Макар. Это был вор в законе, под контролем которого находились бандитские группировки, делившие между собой весь город. Связываться с ним было крайне опасно. Поэтому на следующий день отец сам приехал в дом и еще привез с собой трех дюжих ребят, вооруженных охотничьими ружьями. Восемьдесят тысяч долларов нужно было еще получить. А то ведь можно было остаться и без дома, и без денег…
Но все тревоги оказались напрасными. Гонцы от Макара привезли деньги в полном объеме, договор купли-продажи участка с домом был составлен в присутствии нотариуса. Сделка состоялась, и Севастьян стал обладателем внушительной суммы и смелых планов на будущее.
…Бабье лето, солнце в зените, жара, но Севастьян не считал это поводом для простоя. Ему не нравилось, что рабочие сбились в кружок под сенью раскидистого вяза. Сидят, курят, о чем-то болтают, смеются. Устали они. Привычка у них такая, через полчаса – перекур.
– Может, хватит бездельничать? – не выдержал он.
Он и сам в работе, опалубку вместе со всеми ставит, фундамент для нового дома заливает. Но теперь у него есть деньги, и он может нанять шабашников, чтобы дело двигалось быстрей. Только что-то не хотят рабочие трудиться, не рвутся в стахановцы. Особенно не нравился Севастьяну смуглый брюнет с выпученными, как у окуня, глазами. Говорит много, но делает мало, а как на перекур или к столу, так он первый. Сам не работает и другим не дает.
– Да чего ты переживаешь, начальник? – пренебрежительно хмыкнул Сергей – как звали брюнета.
Он поднялся перед Севастьяном во весь свой высокий рост, расправил недюжинные плечи. И еще кулаком о ладонь шлепнул, дескать, связываться с ним опасно.
– Это не я переживаю, это работа переживает. Не нравится ей, что мы ее на месте держим.
– Да работа как тот буй, сама по себе не утонет. А то, что простой, так у нас же сдельщина; сколько наработаем, столько и получим.
– Много вы наработаете, если я один больше, чем вы вчетвером, делаю.
– Ну, так никто же тебя не гонит, начальник.
– Время – деньги.
– Ну так работай, если ты такой умный.
Сергей откровенно любовался собой. Снисходительная ухмылка на губах, пренебрежительный взгляд, в голосе приблатненные, как у прожженного уголовника, интонации. И выглядел он внушительно. Как будто не Севастьян здесь главный, а он сам. И логика у него ясная: кто-то работать будет, а он деньги получать. Видно, привык парень на чужом горбу в рай въезжать. Только не пройдет у него такой номер.
