Жан-Мишель Шарлье - Преступный синдикат
В белоснежном костюме, с красной гвоздикой в петлице, Джонсон встретил их весьма радушно. Луканиа сразу же приступил к делу:
– Я сел в галошу, а ты катаешься как сыр в масле. Так вот, мне необходимо шотландское виски, необходимо до зарезу. Ты ведь контролируешь все, что прибывает на побережье. Обозначь хотя бы координаты прибытия очередной партии приличного товара. Я готов переплатить. Ты бери все, что хочешь, мне же нужна водка по любой цене… и я всегда буду тебе благодарен за это.
Никки принялся закуривать свою гаванскую сигару. Не торопясь выпустил первое кольцо дыма и вкрадчиво ответил:
– Чарли, ты не забыл обо мне, и хорошо сделал. Я твой друг и уважаю тебя за то, что ты ведешь свою галеру, не особенно налегая на весла. Ты далеко пойдешь, и я не прочь пойти с тобой. Когда-нибудь в будущем я передам в распоряжение твоих отрядов принадлежащее мне побережье. Никто другой не сможет им воспользоваться. А сейчас мои люди проводят вас до парома Кэмдена. Это практически в Филадельфии. О процентах мы договоримся. Бизнес есть бизнес, не так ли? Учитывая, что тебе надо успеть подготовиться, я хочу сообщить тебе приятную вещь: прибытие ожидается завтра в Вентнор-Бэй. Я даю о'кей. Будет чем заполнить несколько автомашин… У Чарли загорелись глаза:
– Приличным?
– Экстра. «Джастерини энд Брукс», чистое как слеза и не для забегаловок. Кроме этого, там же должно быть несколько ящиков французского коньяка «Хеннесси».
– Дорогого?
Джонсон стряхнул пепел с сигары. Тихо, словно боялся сорвать голос, он проговорил:
– Он слишком хорош, чтобы его продавать. Правда, с ним положение сложнее. Он уже принадлежит кое-кому, кто заплатит за него нужную сумму…
– Я его знаю?
– Немного. Это твой земляк, Сальваторе Маранзано.
С перепугу Джо Адонис схватился рукой за сердце, а точнее, за то место, где «в колыбели» отдыхало его любимое дитя – автоматический пистолет «ремингтон» 38-го калибра.
Ответ Чарли был лаконичен:
– Покупателем буду я.
Рука Адониса опустилась. Этот красивый малый, всегда готовый действовать, боялся сильных эмоций.
* * *Когда Джонсон принимался за какое-нибудь дело, он не останавливался на полпути. На карте района указательным пальцем с идеально сделанным маникюром он отметил маршрут, по которому пойдет отряд Маранзано.
На следующий день, из Нью-Йорка на трех автомобилях выехали: Чарли Луканиа, Мейер Лански, Багси Сигел, Альберт Анастасиа, Джо Адонис, Джек Легс Даймонд, Лепке Бухалтер, Фрэнк Скализе, Томми Луччезе и еще двое гангстеров, благополучно здравствующих и поныне и превратившихся в «добропорядочных» граждан, имеющих склонность возбуждать процессы о клевете. Они остановились в лесу неподалеку от Эгг-Харбор в штате Нью-Джерси. Даже самые обеспеченные вновь обрели смелость, как только почувствовали, что источник их доходов может иссякнуть.
Этот источник находился сейчас совсем рядом, в кузовах восьми автомашин. Впереди колонны шел лимузин, в котором расположились четверо вооруженных до зубов сопровождающих. Замыкал ее другой лимузин с пятью лучшими «курками». Рядом с каждым водителем находилось еще по одному человеку, вооруженному пистолетом-автоматом «томпсон», зловещей машиной смерти.
Головная машина остановилась перед поворотом. Путь преграждала поваленная пихта. Для сопровождающих такая неожиданность не требовала пояснений. Дверцы лимузинов распахнулись еще на ходу. Но стрельба, которую открыли с обеих сторон дороги, была такой сильной, что тут же под неистовым градом пуль дверцы захлопнулись, а изрешеченные тела застыли на сиденьях. Водители красноречиво тянули руки вверх. Лимузин, прикрывавший колонну сзади, взревев мотором, устремился восвояси. Сидевшие в первых трех грузовиках гангстеры попытались сопротивляться, но, сраженные меткими выстрелами, вскоре затихли. Анастасиа на всякий случай разрядил в них свою «пушку», «смит-вессон» 45-го калибра. Водителей согнали прикладами в кювет. Джека Даймонда пришлось при этом сдерживать: он буквально осатанел от этой омерзительной работы.
Покончив с этим, главари преступного синдиката как ни в чем не бывало заняли места в кабинах грузовиков. Луканиа, Сигел и Лански повели лимузины. Никки Джонсон поджидал их в Нью-Йорке вместе с Дженовезе и Костелло. Увидев Луканиа, он забеспокоился.
– Потерь нет? – спросил он.
– Ни одной. Не могли позволить себе такой роскоши. Если бы хоть кто-нибудь из нас был ранен, пришлось бы бросить один грузовик. Понимаешь, чего бы это стоило?
Джонсон застыл с открытым ртом. Последующие дни для тех, кто обитал между 5-й и 6-й улицами, можно было бы назвать праздничными.
52-я улица превратилась в оазис, где расцвели все запрещенные удовольствия. Добытое виски золотилось в огромных хрустальных бокалах, где после стольких перипетий оно охлаждалось кубиками льда, прежде чем попасть в глотку какого-либо знатного клиента.
После успешной операции все ее участники усилили меры по собственной безопасности, выходили на улицу только четверками и шли по двое по противоположным тротуарам, с тем чтобы можно было оказать поддержку друг другу в случае внезапного нападения. Хотя никто из конвоировавших колонну и оставшихся в живых узнать их не мог, поскольку Чарли снабдил нападавших специальными черными капюшонами и в течение всей операции не было произнесено ни единого слова, не нужно было обладать особой проницательностью, чтобы понять, кто совершил нападение. У Маранзано, имевшего отменный нюх, не могло возникнуть сомнений по этому поводу. Целый месяц прошел в опасениях и ожиданиях мести с его стороны. Но он молчал. Все, кто ожидал, что он начнет действовать, уже склонялись к мысли, что он готов снести позор. Приказа дона ждали скорее не для мести, а для подтверждения его права называться таковым. «Если ты прощаешь обиду, жди смерти», – гласит сицилийская пословица. Дон Сальваторе, по-видимому, счел эту сентенцию устаревшей и постарался забыть ее.
Единственный, кто не был забыт, – это Никки Джонсон. Луканиа, Сигел, Костелло и Лански единодушно решили переводить в дальнейшем на его счет десять процентов доходов со всех операций, которые они будут проводить даже без его ведома. Они сдержали слово, хотя к этому времени Джонсон располагал в Атлантик-Сити такими неограниченными возможностями, как никогда раньше.
* * *В преступном мире репутация Чарли Луканиа после этой операции заметно повысилась. То, что Маранзано в ответ на обиду не начал истребительной войны, свидетельствовало о том, что он считает Луканиа и его сообщников слишком большой силой, В действительности же дон Сальваторе ясно понимал, что, атакуй он «молодых волков», он спровоцировал бы Массериа, жаждавшего стать «каппо дей тутти каппи», напасть на него самого. В этом случае Маранзано оказался бы между двух огней и его шансы на успех равнялись бы нулю.
Между тем как бы случайно возник Джо Массериа. Луканиа не мог позволить себе иметь врагов в лице и Массериа, и Маранзано. Припертый к стенке, он заключил с Массериа соглашение, в соответствии с которым он, по всеобщему мнению, ставил себя в положение лейтенанта Массериа. В действительности же, невзирая на гнев новоприобретенного босса, он продолжал сохранять полную независимость во всем, что касалось торговли высококачественными сортами спиртного. Такое положение его полностью устраивало. Союз с Джо Боссом обеспечивал ему своего рода признание в мафии, защищая от возможных атак со стороны Сальваторе Маранзано.
Воспользовавшись необъявленным перемирием, Луканиа почти все вечера проводил в «Сарди'с», закрытом привилегированном клубе с ночным ресторанчиком. Чтобы добраться туда, он пешком поднимался по 44-й Западной улице. «Кадиллак» Луканиа, в котором находились его телохранители во главе с Альбертом Анастасиа, медленно двигался в пяти метрах от него.
В клубе он часто виделся с Костелло, Сигелом и одним французом, другом Фрэнка, давним партнером Оуни Маддена, по имени Биг Френч Леманж. Так как он был французским гражданином, Биг Френч смог официально оборудовать склады на островах Сен-Пьер и Микелон, что помогло ему наладить бесперебойную доставку морским путем лучших напитков французского производства, в основном шампанского «Мойэ э Шандон» и коньяка «Хеннесси». Иметь такого человека в друзьях означало не испытывать перебоев в снабжении этими дорогими сортами алкоголя, столь горячо почитаемыми полуночниками и любителями хорошо погулять. Чтобы не испытывать больше острого недостатка в товаре, как это случилось совсем недавно, Чарли платил наличными и сумел сделать огромные запасы спиртного.
Фрэнк Костелло, составив новый список крупных функционеров, получавших, по его собственным словам, деньги в обе лапы, чтобы больше входило, поставил «смазной банк», к великому огорчению Мейера Лански, в довольно трудное положение. Приходилось раздавать миллионы долларов. В том числе значительные суммы предназначались для нью-йоркской полиции. Так, если в 1924 году главный шеф полиции Джозеф А. Уоррен получал двадцать тысяч долларов в неделю, то его преемнику Гроверу А. Уоллену в 1926 году каждую пятницу вручалось пятьдесят тысяч, причем самым неожиданным способом.
