Ирина Уланова - Моё чужое имя
— Милый. Я здесь временно работаю.
— Пока что-нибудь получше не подыщите?
— Пока замуж не выйду, — продолжая улыбаться, Ангелина закинула ногу на ногу.
— М-м-м… — многозначительно хмыкнул я. — И скоро счастливое событие?
Лина еще обворожительней улыбнулась:
— Как знать. Дольше, чем полгода я незамужней не хожу.
Я уже опасливо оглянулся на Федина — беседа перестала мне нравиться, и я не против был уйти. А Лина вдруг придвинулась еще ближе и, дотянувшись до моего уха, игриво спросила:
— Алексей, а вы правда неженаты? Или вы из тех, кто во время командировок обручальное колечко снимает?
Я не нашел, что ответить. Вопрос был не сложным, но в одночасье стать предметом охоты всех незамужних старогорских девиц мне не хотелось. К тому же я наблюдал, как Таня, беседуя с Фединым и поглядывая в нашу сторону, вдруг быстро вышла из-за стойки и, подлетев к нам, требовательно сказала моей собеседнице:
— Лин, тебя Дарья Сергеевна ищет.
— Подождет, — отмахнулась она.
— Она просила, чтобы ты прямо сейчас подошла, — не отставала Таня, буквально прожигая коллегу взглядом, который говорил куда больше, чем слова. Я с интересом за ними наблюдал.
В конце концов, Лина не выдержала — встала и ушла, гордо подняв голову, а Таня провожала ее глазами.
— Дарья Сергеевна правда ищет, или ты просто так ее отослала? — сказал я только чтобы напомнить о себе.
Таня повернулась ко мне и поморщилась так, будто увидела таракана:
— С каких пор мы на «ты»?
Прямо пунктик у нее с этим «тыканьем». Больное самолюбие, не иначе.
— Со вчерашнего вечера, забыла? Ты сама предложила, между прочим.
— Не было такого, — после секундного замешательства уже менее уверено ответила она.
— Ладно, не было, — легко признался я, — тогда предлагаю перейти сейчас.
Если продолжать аналогию с тараканом, то сейчас Таня решала: раздавить или жалко пачкать туфельку? В общем, я уже понял, что момент выбрал неудачный. Хорошо, что вовремя появился Федин и развеял как-то обстановку:
— Таня, до обеда нужно успеть в морг — если едем, то собирайся сейчас.
— Макс, я сегодня абсолютно свободен, могу вас подкинуть, — вмешался я.
Федин, разумеется, возражать не стал — выделять для поездки в морг служебную машину никто ему не станет, а толкаться в час-пик в общественном транспорте приятного мало.
Главная беда крупных городов — пробки на дорогах — до подмосковного Старогорска еще добраться не успела, так что передвигаться со скоростью черепахи нам не пришлось, а кое — где я даже смог развить приличную скорость. Мы с Фединым переговаривались, обсуждая, как лучше проехать, а Таня больше молчала, отвернувшись к окну.
Недолго поколесив по городу, минут через десять мы уже подъехали к Бюро судебно — медицинской экспертизы, прозванном в простонародье моргом. Бюро находилось на территории городской больницы — серенькое неприметное здание с бронированной дверью и затемненными окнами.
— Таня, а тебе в морге бывать приходилось? — спросил я, ставя машину на сигнализацию.
— Давно, еще на практике. У меня образование юридическое.
Судя по тому, как она поежилась и передернула плечиками, вспоминания те были не из приятных — я ее вполне понимал.
— Так ты юрист? Тогда разреши поддержать тебя, как коллегу, — я подал ей руку и смело шагнул за Фединым в помещение, из которого так и несло подвальным холодком.
Внутри здание казалось куда более обширным, чем снаружи, так что по коридорам и лестницам мы то спускались, то поднимались довольно долго. А по пути Максим зачем — то делился деталям обнаружения трупа. Нашли владельца автомобиля за городом вдоль той же трассы, куда мы выезжали с Вагановым, но чуть дальше, за поворотом в какой — то пригородный поселок. Убили, как сразу заявил эксперт очень недавно, не более суток назад — может быть, в то время, когда проводили опознание в кабинете Ваганова. Мужчине около тридцати лет, и под описание Тани он вполне подходил, даже куртка с орлом и та была на нем, а убили водителя, как и Каравчука — с помощью ножа. Но его в отличие от Каравчука пока не опознали — документов нет ни в карманах, ни в машине.
— А автомобиль на кого зарегистрирован? — поинтересовалась Таня.
— На некую Петренко, пенсионерку шестидесяти семи лет. Машина либо угнана, либо на ней по доверенности катались. С Петренко пока наши не связались.
Когда мы спустились в коридорчик, ведущий непосредственно в танатологическое отделение, я начал нервничать:
— Макс, а что обязательно сюда нужно было тащиться, по фототаблицам его опознать нельзя?
— По фототаблицам Таня его не опознала, — терпеливо объяснил Федин. — Там четкость плохая, сам понимаешь.
Холодом повеяло еще сильнее и, кажется, я даже почувствовал запах формалина — самый ненавистный мною запах.
Перед дверью в отделение, я крепче сжал Танину ладошку, а она украдкой вопросительно на меня посмотрела, но руку не забрала. Запах формалина чувствовался уже явно, причем с примесями еще чего — то — и я даже не хотел знать чего… У стен на каталках умершие, покрытые застиранными простынями так, что торчали только синюшные пятки. Некоторые трупы, впрочем, были не покрыты. Мне очень некстати вспомнился запах пельменей в Пиццерии, а потом и пицца, которой я обедал полчаса назад…
— Я вообще не знаю, смогу ли его опознать… — торопливо заговорила Таня. — Я его живым бы не узнала, а так, тем более. Надеюсь, это у вас не единственная зацепка?
— Не узнаешь, так не узнаешь, на крайний случай у нас еще Петренко есть, — отмахнулся Федин, но тут же добавил негромко. — Но лучше конечно, чтобы ты его опознала.
Если бы меня тошнило чуть меньше, я бы обязательно занудно добавил, что опознание должно быть непредвзятым, а за подобные просьбы Федину можно и отвод заявить{9}. Только вот клиент мертв, так что жаловаться все равно некому.
— Привет, Петр Иваныч, — поздоровался Максим с выплывшим из боковой двери сухонький мужичком — судмедэкспертом в зеленом хирургической костюме и зеленых же нарукавниках.
— Здорово, Максим! — Эксперт протянул Федину руку и опасливо окинул взглядом нас с Таней. — Родственники?
— Свидетели на опознание, — пояснил Максим, а эксперт тут же взялся за Танину руку:
— Топорков, — охотно представился он. А я, хоть и явственно чувствовал съеденную пиццу в своем желудке, но меня хватило на то, чтобы с сарказмом заметить про себя: фамилия подходящая… А потом Топорков и мне протянул руку — я на нее покосился. В перчатках.
— Да не волнуйтесь, молодой человек, чистые. Вы, наверное, на счет вчерашнего вечернего, да? Хороший, Максимка, вчера паренек попался — свежий… — потом эксперт покосился на нас с Таней и заговорил тише, с одним Максимом, а потом они и вовсе направились к одной из каталок.
— Чего ты, пошли… — шепнула Таня, потому что я все еще крепко держал ее за руку и очень не хотел, чтобы она шла к каталке. Но мы все-таки подошли.
— У паренька вашего горло перерезано… — пояснил добрый эксперт, прежде чем откинуть простыню, — да и шейка свернута — голова, в общем, на одном кожном лоскуте держится… Я вас заранее предупреждаю, чтобы никому плохо не стало.
Пицца зашевелилась и начала подниматься вверх по пищеводу.
— Он? — спросил Макс у Тани.
Татьяна, наморщив лобик и осторожно дыша, изучала лицо убитого мужчины — желтушное, с приоткрытыми мутными глазами. Я предпочел изучать кафельную стену.
— Да я не видела его лица, Максим… Покажите руки — он курил там, у машины, у него пальцы были очень крупными и, кажется, с наколками. Эксперт послушно откинул простыню, скрывавшую рану, которая и правда была «от уха до уха». Пицца начала подступать к горлу, а Таня зло зыркнула на меня и выдернула ладонь. Я, наверное, сжал ее слишком сильно.
— Ну — на месте наколки, — обрадовался Федин. — Значит, он?
— Наверное, он…Максим, а ведь он, скорее всего, судимый? Тогда и данные его в картотеку должны быть занесены. А наколотые перстни — это что значит, я не разбираюсь…
Максим пожал плечами:
— Ну вот эта, например… — на прямоугольнике перстня был обозначен черт за колючей проволокой, — дословно обозначает «Дал раскрутку в зоне». В смысле дополнительный срок получил уже в зоне. Эта… — ромб, разделенный на четыре треугольника, два из которых остались не закрашенными. — Эта значит, что покойничек наш был «отрицалой» — показания следакам не давал — очень уважаемая наколка, кстати. Ну эта, — два треугольника, соприкасающихся вершинами. Из основания одного исходят несколько штрихов, — эта самая интересная для нас — сколько шрихов от треугольника отходит — столько лет он просидел. Наш «клиент» выходит, сидел… раз, два, три, четыре, пять — шесть лет! Остальное так… понт зэковский.
![Ирина Сыромятникова - Город, которого нет [СИ]](/uploads/posts/books/no-image.jpg)
