Татьяна Полякова - Держи меня крепче
– Это вам Вика сказала?
– Я с ней беседовал, и поверьте, мне этого вполне достаточно, чтобы понять проблему. Я говорил с отцом, и наш разговор убедил меня в том, что я прав. Если бы не вмешательство отца, жизнь Вики превратилась бы в сплошной стресс.
– Корзухин забрал девочку из клиники на похороны матери, она вернется сюда через несколько дней?
– Возможно. Хотя я на этом не настаиваю, по крайней мере, сейчас. Она с отцом, и после этой неожиданной потери они, поддерживая друг друга, смогут справиться с проблемой самостоятельно.
– Звучит оптимистично, – заметила я. – Скажите, в субботу вечером Вика покидала клинику?
– Отец забрал ее в понедельник утром.
– Я не об этом.
– Простите, но я вас не понимаю.
– Чего ж тут не понимать, Геннадий Самуилович, – удивилась я. – На всякий случай я повторю свой вопрос: в субботу вечером девочка покидала клинику?
– Конечно, нет.
– Вы уверены?
– Абсолютно.
– Что, если она это сделала без вашего ведома?
– Сбежала? – усмехнулся он. – Сбежать отсюда невозможно, пусть отсутствие решеток не вводит вас в заблуждение. Все под контролем.
– Рада за вас. Какие препараты ей были назначены?
– Вы же видели карту. Только витамины. Покой и свежий воздух. Немного физических упражнений.
В этот момент в дверь постучали, и в кабинет заглянула женщина лет тридцати.
– Геннадий Самуилович, можно?
– Чуть позже, Мария Игнатьевна, – вежливо попросил он, и женщина торопливо прикрыла дверь. – Если у вас все… – развел руками Фельцман, обращаясь ко мне.
– Извините, что отняла у вас время.
Я покинула кабинет, отнюдь не уверенная в том, что Фельцман сказал правду. Заболоцких утверждает: когда Корзухину звонила дочь, он приказал ей немедленно вернуться. Куда? Ответ очевиден: в клинику. Хотя… Я кивнула охраннику на входе и направилась к будке возле ворот. О том, чтобы побеседовать с кем-то из персонала, не могло быть и речи: если Фельцман узнает, что кто-то откровенничает со мной, человек, скорее всего, лишится работы. Вся надежда была на знакомую Тимура.
В тот момент, когда я вышла на стоянку, он с Сашкой как раз появился из леса.
– Не спрашиваю, как все прошло, – усмехнулся Тимур. – Недовольство у тебя на лице написано.
– Самое время мне помочь.
– А я что делаю, по-твоему? Садись в машину, – кивнул он, а когда мы оказались в салоне, продолжил: – Через двадцать минут у нее заканчивается смена, отъедем на пару километров и подождем.
Под взглядом охранника мы тронулись с места, выехали на шоссе в сторону города и притормозили. Сашка взволнованно тявкнул, пришлось его выпустить из машины. Он устремился в лес, мы с Тимуром тоже покинули машину, поглядывая на дорогу и наблюдая за Сашкой.
Однако псу очень быстро наскучили местные красоты, и он вернулся к нам. Вскоре на дороге показалась белая «Мазда», сбросила скорость и остановилась возле нас. Из машины вышла женщина, та самая, что заглядывала в кабинет Фельцмана. Она помахала нам рукой в знак приветствия, а я поспешила ей навстречу. Тимур дипломатично остался с Сашкой возле нашей машины, а мы с Марией Игнатьевной не спеша прогуливались по дороге.
– Я здесь медсестрой работаю, – рассказывала она. – График очень удобный, до города двадцать минут на машине… Муж сказал, что вас Вика Корзухина интересует? – Я кивнула. – Это из-за несчастья с ее матерью?
– В общем, да.
– Не знаю, почему родители ее сюда отправили. У нас же в основном наркоманы.
– Вы их лечите?
– Пытаемся. Лавочка тут хитрая… каждому помогают по-своему.
– Индивидуальный подход?
– Ага. Во втором корпусе есть люди с психическими нарушениями…
– Вика относилась к ним?
– По-моему, она совершенно нормальный ребенок. Они с матерью поссорились, девочка наговорила ей гадостей, и родители решили ее сюда сбагрить. Я, конечно, медсестра, а не врач, но… ждать от детей, что они всегда будут послушны, – напрасный труд. Хотя, может, в педагогическом смысле они правильно поступили. Девочка отцу без конца звонила, просила забрать ее отсюда.
– Отцу?
– Возможно, еще и матери, но я слышала, как она разговаривает с отцом.
– А сюда ее отец привез?
– Они втроем приехали. И в субботу утром отец с матерью ее навещали.
– А вечером она сбежала?
Мария Игнатьевна остановилась, посмотрела на меня и кивнула.
– Наше светило чуть не спятил, когда она на такси назад приехала. Смена была не моя, девчонки рассказывали. Как она отсюда сбежала, непонятно, здесь кругом видеокамеры, но она умудрилась прошмыгнуть. И через забор как-то перелезла. Фельцман сам выспрашивал, как ей это удалось, но она молчала, точно язык проглотила. Она вообще упертая. Если не захочет говорить, значит, все. Он помучился и побежал на охрану орать.
– Во сколько Вика покинула клинику?
– В том-то и дело, что никто не знает.
– А в котором часу она вернулась?
– Что-то около девяти. На такси.
– У нее были деньги?
– Личные вещи можно держать в палате. Наверное, были.
– А отсюда на чем проще до города добраться?
– Маршрутка ходит. Вот там, чуть дальше, автобусная остановка. Уехать не проблема.
– И где была девочка, никто не знает?
– Она ничего не рассказывала. А в понедельник утром за ней отец приехал. Говорят, жена Корзухина в субботу утонула? Когда это случилось?
– Ночью. Девочка в это время уже была в клинике, – сочла нужным добавить я, чтобы Мария Игнатьевна с выводами не торопилась.
– В воскресенье была моя смена. Я к ней зашла часов в одиннадцать, она спала. У нас свободный режим, в общем, нет никакого режима, после процедур делай что хочешь. Весь день она с постели не вставала, выглядела какой-то измученной. Я ей еще сказала: «Иди погуляй», а она к стене отвернулась. Я решила: допекли ее вопросами об этом побеге, вот она ни с кем говорить и не хочет. А в понедельник, когда отец Вику забирал, она сияла от счастья.
– Он что, не сказал ей о смерти матери?
– Наверное, не стал спешить.
– А сам как выглядел?
– Ну, чувствовалось, что переживает, и вообще… Мы сначала решили, что Фельцман торопится от девчонки избавиться из-за этого побега, вот и вызвал отца. Он ведь всем твердит, что сбежать отсюда невозможно и что-то пронести сюда тоже, – подмигнула Мария Игнатьевна. – И нате вам. Короче, девчонка ему здорово подгадила… Уже потом мы узнали о несчастье.
Мы вернулись к машине и простились.
– Ты довольна? – спросил Тимур, направляясь в город.
– Более или менее.
– Надеюсь, это не помешает нам провести выходной спокойно?
Теперь я была почти уверена, что события субботнего вечера развивались по следующему сценарию: Вика сбежала из клиники, приехала домой и наговорила матери гадостей. Затем позвонила отцу, тот велел ей возвращаться, и она отправилась в клинику. После чего ему позвонила Людмила, но поддержки у него не нашла, с горя выпила коньяк и полезла в бассейн, я все-таки надеялась, что с вполне безобидной целью. Однако купание закончилось трагедией.
Ясно, что у матери с дочерью был конфликт, но считать девочку наркоманкой нет оснований, так что Деду придется довольствоваться тем, что мы имеем, каких бы планов в отношении Корзухина он ни строил.
Но уже в понедельник стало ясно: идти к Деду мне не с чем, потому что таксиста, что подвозил пассажира к дому Корзухина, наконец нашли, и пассажиром этим Вика быть не могла. По словам водителя, недалеко от вокзала к нему в машину села женщина лет тридцати, ничего конкретного о ее внешности он сообщить не смог, кажется, она была одета в куртку, на голове вязаная шапка. Всю дорогу она молчала и смотрела в окно, он высадил ее возле дома Корзухина примерно в восемь часов вечера. Сколько времени женщина провела в доме, не ясно, и что в это время делала Вика? Зная, что Дед терпеть не может, когда я мямлю и толком не могу объяснить что к чему, я поостереглась идти с докладом и даже постаралась не попадаться ему на глаза, решив для начала прояснить, кто такая эта гостья. Первыми на ум пришли преподаватели языкового клуба, принадлежащего Корзухиной, и я бросилась их разыскивать. Однако беседы с ними ничего не дали, никто из них в субботу с Корзухиной не встречался и даже ей не звонил, более того, дамы не подходили под описание, данное таксистом, хотя какое уж там описание. Преподаватели оказались зрелыми женщинами, самой молодой было сорок три года.
То, что пассажирка села в такси недалеко от вокзала, вовсе не значило, что она приехала издалека, но такую мысль я не отвергала, и в голову сразу же пришла старшая дочь Корзухина. Ее я и вознамерилась навестить, просто для того, чтобы с чистой совестью отрапортовать Деду: мол, сделала все, что могла. Я предупредила Тимура о том, что опять задержусь, не сказав, что уезжаю из города, потом позвонила Ритке.
– Если Дед вдруг обо мне вспомнит, скажи, что я в соседнем областном центре.
– Что тебе там понадобилось? – удивилась она.
