Аманда Линд - Один коп, одна рука, один сын
И еще долго после того случая она, лежа по вечерам, фантазировала на тему секса с Оливером. Но фантазии так и не сбылись, и теперь она уже никогда не узнает, как бы это могло быть на самом деле. Не забыла она и того, как он развлекал ее фокусами, когда она рожала Бэлль. Естественно, она тогда обзывала его и ругала последними словами, но все равно была очень рада, что он рядом.
Фрэнси вновь посмотрела на Джейн, которая в этот миг подошла и бросила розу на опускавшийся в землю гроб. Ее дочери и сын сделали то же самое. Пастор сказал еще несколько слов, и настала пора идти пить кофе. Фрэнси не могла остаться на поминки, поэтому подошла к Джейн и взяла ее за руку в перчатке.
— Я очень сочувствую твоему горю, — произнесла она.
Джейн кивнула и взглянула на нее темными блестящими глазами. У нее было лицо изможденной девочки, казалось, что кожа вот-вот начнет трескаться, она даже не смогла наложить тушь на длинные невесомые ресницы.
— Я могу что-то сделать для тебя и девочек? — спросила ее Фрэнси.
Джейн медленно покачала головой. Она была где-то не здесь, словно в полусне.
— Может, ты не в курсе, — начала Фрэнси, — но у нас с Оливером были кое-какие общие дела, и часть его гонораров еще не выплачена, поэтому…
Взгляд Джейн оставался пустым.
— В общем, возможно, тебе в ближайшие дни придет чек на крупную сумму, — продолжила Фрэнси. — И если тебе еще что-то понадобится, просто дай знать.
— Думаешь, меня волнуют деньги? — надтреснутым голосом спросила Джейн.
— Нет, просто… — побормотала Фрэнси.
— Думаешь, меня волнует хоть что-то, кроме того, что он мертв?! — заорала Джейн.
Фрэнси отступила назад, но Джейн тут же подступила к ней вплотную, схватила ее и стала трясти, крича и брызгая слюной ей в лицо.
— Фрэнси, кто?! — вопила она. — Кто это сделал?! Ты же должна знать… с твоими темными делишками! Думаешь, я слепая и глухая, да?!
— Мама, не надо!
Одна из дочерей стала тянуть Джейн назад. Джейн разразилась дикими рыданиями, и дочь быстро увела ее в церковь, но та, оглядываясь, продолжала бросать в сторону Фрэнси яростные взгляды.
Тяжело ступая, Фрэнси ушла с кладбища. Тяжесть была от горя и возмущения. Что Джейн могла подозревать?
Следует ли разузнать, что ей на самом деле известно? Позаботиться о том, чтобы она держала рот на замке? Хотя, учитывая то, что случилось с Оливером, Джейн с детьми, пожалуй, будут вести себя осторожно. Фрэнси решила пока никаких серьезных решений не принимать.
Уже выйдя с кладбища и подходя к стоянке, она заметила двух мальчишек, которые провожали ее взглядом. На вид им было лет по десять. Симпатичные. Но почему они так на нее таращатся? Хотя нет, они смотрели куда-то мимо, и вдруг сорвались и побежали наперегонки. Фрэнси села в машину и уехала оттуда. Стала думать об Адриане и вспоминать слова Нетты о том, что он на переменках ни с кем не общается. Да он и дома не очень-то общается. Никогда не был в гостях ни у одного одноклассника, никогда не просил разрешения привести кого-то домой. Вроде бы ему нравилось играть в футбол, но он никогда не рассказывал о товарищах по команде, ни с кем из них не подружился.
Она как-то не задумывалась об этом до сих пор. А надо было. Но все время было столько дел по работе, а теперь еще эти похороны.
Проголодавшись, она заехала в «Макдоналдс» и быстро съела салат «Цезарь» без соуса. Сыр она тоже из него вынула, затем запила кофе таблетки для сжигания жира, купленные в Интернете, потому что решила — нужно хотя бы попробовать. Она принимала их уже неделю, и пока единственным результатом был сильный запор, но это ее не очень пугало, потому что она страдала ими еще во время беременности.
В любом случае, Перу она про таблетки ничего не скажет. Потому что он наверняка начнет ныть, что они попадут в грудное молоко и Бэлль отравится. У него вечно была эта паранойя. Детям ничего не будет, если они съедят немного какой-нибудь дряни, все равно им придется к этому привыкать.
Поев, она села в машину, включила радио, по второй программе передавали отрывки из «Реквиема» Моцарта. Стресс начал отпускать, мысли и тело стали спокойнее. Она прощает Джейн. Оставит ее в покое. Пошлет ей солидный чек в надежде, что, оттолкнув одной рукой, она примет его другой.
Что касается Адриана, то нужно как можно скорее сесть и спокойно с ним поговорить. Объяснить, что если никто не предлагает ему дружить, то нужно выйти на улицу и самому познакомиться с ребятами. Сидеть дома и плакать — дорога в никуда.
Фрэнси выключила музыку и решила ехать. За покупками. Сегодня это ей казалась весьма привлекательным занятием.
Ким Иеркерс был приятным сорокапятилетним трансвеститом, большую половину жизни занимавшимся торговлей оружием. И хотя многие в гангстерских кругах смотрели на него свысока из-за того, что он разгуливал в розовых гетрах и балетных пачках, но все его уважали за профессионализм и знание дела, потому что он мог достать все что угодно в приемлемые сроки. Фрэнси заказывала у него все, от вертолетных пулеметов и базук до отравленных стрел и восьмиметрового питона. Змею она запустила в каюту шикарного круизного лайнера, в которой спокойно спал Сеппе, бывший бармен ее казино, пребывавший в уверенности, что удачно сбежал с месячной выручкой, намереваясь потратить ее где-нибудь на вест-индских островах.
Ким уже давно жил в небольшом доме в Сольне, и Фрэнси никогда не слышала, чтобы у него был близкий друг или он с кем-то встречался. Пару раз она встречала его в городе. И он всегда был один. Они кивали друг другу, но не останавливались, чтобы поговорить. Ким всегда казался незащищенным, несмотря на его почти наглую манеру общаться и вызывающий стиль одежды. Причиной его незащищенности было одиночество. Все оружие мира не смогло бы ему помочь от него защититься, только люди, но как раз их-то он и не притягивал, за исключением тех, кто вел с ним бизнес. Фрэнси хотела пригласить его как-нибудь к себе на ужин, но потом осознала, что отнюдь не была доброй самаритянкой.
— Дарлинг, ты такая же красотка, как всегда! — воскликнул Ким и поспешил чмокнуть ее в щеку. — Черное платьице тебе очень к лицу. Хочешь чего-нибудь выпить?
Парик, на этот раз черный, был завязан узлом высоко на затылке, и в него была воткнута шпилька. Одет Ким был в нечто, напоминавшее кимоно. Видимо, у него был сейчас период гейши. До этого он увлекался образом балерины, а еще раньше носил строгие деловые костюмы, как у адвокатесс.
— Я с похорон, — сказала Фрэнси. — Нет, пить не буду, я кормлю.
— Ах да, у тебя же родилась малышка. Грудь выглядит огромной. Это «D»?
— Прошу прощения?
— Размер чашки теперь у тебя «D»? Хотя нет… все-таки, наверно, «С»?
— Понятия не имею.
— Ты не меняешься! Полная неинформированность обо всем, что не касается бизнеса! А хочешь посмотреть кое-какие новинки, я прав?
— Не обязательно новое, главное — эффективное.
— Понимаю.
Они спустились в благоустроенный подвал, в котором Ким устроил спальню. Рядом с односпальной кроватью стояли аквариум и прислоненная к стене рамка с фотографией его покойной овчарки Соломона. Ким отодвинул платяной шкаф и открыл находившуюся за ним дверь.
Они вошли в оружейный склад.
— Позавчера мне пришла поставка от Ясмин, — пояснил Ким. — Классные штуки. Взгляни на автоматы. Несколько человек могут положить ими целую армию.
Ясмин была бывшей военнослужащей израильской армии. Теперь она занималась подкупом высоких военных чинов, которые сливали ей кое-что из новейшего ассортимента и помогали вывозить это из страны. Ким познакомился с ней, когда работал сборщиком апельсинов в одном кибуце, тогда ему было двадцать пять, и он решил годик отдохнуть от торговли оружием. После знакомства с Ясмин мысли о том, чтобы сменить профессию, быстро улетучились. Они прекрасно спелись и делали теперь огромные деньги на совместном бизнесе. И если Ким не сменил свой дом на более фешенебельный, то только потому, что соседи уже давно перестали косо на него смотреть и думать, что он педофил, охотящийся на их детей.
— Отличные штуки, — согласилась Фрэнси, осмотрев автоматы. — Беру четыре. Еще мне надо несколько хороших пистолетов. «Магнум» мне надоел. Слишком неуклюжий. Красивый, но неуклюжий.
— Разнообразие красит бытие, — выдвигая ящик, изрек Ким.
Там лежали новенькие пистолеты, прямо с оружейных заводов.
Фрэнси доставала их один за другим. Поглаживала приклады, пробовала курки, осматривала у каждого ствол и дуло. «Курок — чувствительный, как член», — подумала она и пошла сделать несколько пробных выстрелов по манекенам в специально устроенном помещении.
Манекенов было четыре, все обтянуты тканью, на которой были напечатаны фотопортреты. Первый — с фотографией пастора Ульфа Экмана, проповедовавшего, что транссексуалы — ужасные грешники. Второй — с Джорджем Бушем, которого Ким считал конченым кретином. Третий — с Брэдом Питтом, поскольку, с точки зрения Кима, быть таким красавцем просто неприлично. Четвертый манекен был с портретом его мамочки — по причинам, о которых он предпочитал не думать.
