Кирилл Казанцев - Пули отливают из ненависти
Трое блатных, «основные» в этой компании, устроились за столом. Водки не было – прихлебывали не спеша крепкий чаек, неторопливо перебрасывались словами… Пастух сидел в центре. Среднего роста мужичонка лет этак сорока на вид. Не атлет накачанный, не профессор лобастый. Невидный такой дядька. Незапоминающийся… На воле с таким столкнешься – и пройдешь мимо, не обратив внимания. Не за что взгляду зацепиться.
Однако здесь, за «колючкой», Пастух – царь, бог и воинский начальник. Даже всемогущий «хозяин», начальник колонии – и тот вынужден с ним считаться. Одного только слова невидного «смотрящего» достаточно для того, чтобы производственный план, дисциплина в отрядах, а вместе с ними и успешная карьера «хозяина» полетели под откос.
– Вот, Глыба, – представил пришедшего Глобус и шагнул в сторону. После чего аккуратно и даже незаметно сместился за спину Глеба.
– Ну, здравствуй, мил-человек, – чуть заметно, самыми уголками губ, усмехнулся Пастух. – Вот, значит, какой ты у нас… Глыба!
– И вам не болеть, – спокойно, без угодливости и излишней торопливости отозвался на приветствие Глеб.
Вроде бы какой-то враждебности в голосе «смотрящего» слышно не было. Так, любопытство. Но Глеб прекрасно знал – просто так, от нечего делать, Пастух на разговор не позовет. И присесть ему не предложили. Поставили, как «на ковре» у какого-нибудь чинуши. Значит, есть что-то такое… Какой-то повод. Разумеется, плохой – ничего хорошего от этой встречи «на высшем уровне» Глеб для себя не ждал.
– Говорят, что ты людей «валишь», как орехи щелкаешь, Глыба… – «Смотрящий» и не спрашивал даже – просто делился мнением по поводу личности «мастюшника». Только впился глазами в лицо, отслеживая даже самые малозаметные следы реакции на свои слова.
Глеб молча пожал плечами – да думайте, что хотите.
– Те четыре «жмура» в Забайкалье, на трассе – твоя работа? – неожиданно резко спросил Пастух.
Вот, значит, как… Вообще-то особого секрета в этом уже давно не было – к Глебу уже приезжали. Оперативник из какого-то глухого забайкальского райотдела. Пуля, которая осталась в голове Лехи, была идентична тем, что извлекли из трех трупов у дороги. Но пока провели экспертизы, пока направили полученные данные в федеральный банк данных по «огнестрелам», пока там разобрались… К тому времени Глеб отбыл уже почти год. Поезд, как говорится, ушел. И на допросе он придерживался той же версии, что и на суде – выстрел был случайным, купил оружие у незнакомого мужика, на дороге. Мужик перегонял «Хонду Сивик» серебристого цвета. Приметы мужика…
Конечно, опер пытался крутить, разные хитрые вопросики подкидывать, но и Глеб – не мальчик маленький. Не купился на сладкие речи. И вообще по большей части молчал. Разумеется, милицейский оперативник оставил задание «куму», но… Оно ему надо, сотруднику министерства юстиции, пахать на МВД? У каждого своя работа.
И вообще вопрос Пастуха был, по местным меркам, не совсем корректен. О таком не спрашивают. Даже будь ты хоть трижды «смотрящий». Так что в ответ Глеб опять лишь пожал плечами.
– Твоя, – уверенно заявил Пастух после переглядушек. – Крутой ты, однако, мужик…
Остальные присутствующие пока что молчали. Двое «ближних», что сидели рядом со «смотрящим», только сверлили приглашенного на «толковище» угрюмыми взглядами. А «торпедам» вообще слова не давали.
– Малява с воли пришла… – продолжил Пастух, отхлебнув чайку. – У одного из тех пацанов, что ты тогда «вальнул», брательник остался… И просит он тебя, Глыба, наказать.
Опять выдержал паузу и продолжил совершенно спокойным, обыденным тоном:
– Причем просит он тебя не мочить и не калечить. Хочет, чтобы помучился ты… Опустить он тебя просит.
Вот теперь Глеб почувствовал настоящий, животный страх. Действительно, способ наказания для своего врага неизвестный брат убиенного им бандита избрал изуверский. И не смерть, и не жизнь, а так… Мучительное существование в течение долгих лет, которые, благодаря изменившемуся статусу, растянутся на вечность. И глупо рассчитывать на то, что ему удастся отбиться или, хотя бы, умереть. Не позволят… Да, ему противостоят всего лишь зэки… Но в «торпеды» не подтягивают кого попало. Как правило, это люди физически крепкие, поднаторевшие в «локальных» конфликтах, битые в прямом и в переносном смысле. Для них тесное пространство тюремной «хаты» или какой-нибудь «зоновской» каптерки – дом родной, в котором, как известно, и стены помогают.
Хотя… Если попробовать броситься на «смотрящего», вцепиться ему в горло… Нет, отбиться Глеб не рассчитывал – не настолько он наивен. Может, удастся умереть. Лишь бы «торпеды» поверили в то, что сейчас их хозяину придет конец. Тогда они могут… Главное, успеть до того, как они начнут. Не пропустить момент первой атаки, сыграть на опережение. Но и спешить не стоит – сказанное Пастухом еще не было приговором. Пока что все проходило на уровне обмена информацией.
А Пастух выбрался из-за стола, приблизился к Глебу, заглянул в самую потаенную глубину глаз… Взгляд у «смотрящего» был колючий, как кактус. И какой-то жадный, ищущий. Уж что авторитет там хотел увидеть – кто его знает… Но только отступил на шаг, не спеша обошел Глеба по кругу, остановился рядом.
«Правой рукой за шею, пальцы – в кадык… – прикидывал Глеб предстоящие действия, стараясь, чтобы ничего такого не нашло отражения на его лице. – Прижаться поплотнее… А чтобы сразу не оторвали – зубами в ухо вцепиться… Не смертельно, но больно. И кровищи много будет. Может, тогда…»
– Дураки! – неожиданно заявил Пастух, обращаясь к оставшимся за столом авторитетам. – Эти лохи на воле книжек стремных начитались да фильмов насмотрелись. А закона не знают! Наше общество – это братство справедливых людей. Каждый здесь, в зоне – как на ладони. И Глыба не «козлил», не «сучил», вел себя правильно… Хоть на воле делягой был, к нашим делам отношения не имел, но люди за него свое слово сказали…
«Вот, стало быть, как… – подумал Глеб. – Уже и справочки навели. Шустрый, однако, малый этот Пастух…»
Он не понимал, к чему ведет дело Пастух. И не позволял себе расслабиться, поддерживал состояние сжатой боевой пружины. Слова словами, а знак своим бойцам «смотрящий» мог дать в любую секунду. Хотя двое ближних солидно кивали, соглашаясь с каждым произнесенным Пастухом словом. Но это еще ничего не значит…
– И вот теперь какой-то фраерок из новых пишет маляву – дескать, опустите там правильного пацана по моему хотению, а я вас за это подогрею! – голос Пастуха усилился, сейчас в нем слышались нотки презрительного возмущения. – А того не знает, что хером не наказывают! Подталкивает нас к беспределу, хочет, чтобы мы скотам уподобились, закон порушили, за чифирь и «дурь» купить общество хочет! Тем более что и повода для наказания нет. Брательник-то его сам у Глыбы хотел жизнь забрать, но не срослось. Глыба круче оказался…
«Смотрящий» вдруг легонечко хлопнул Глеба по плечу:
– Иди с миром. Здесь у общества к тебе претензий нет. Ну, а что там, на воле, будет… – Пастух пожал плечами.
Кожухову понадобилось несколько секунд для того, чтобы осмыслить сказанное. Значит, смертельная опасность… Нет, не миновала – только отступила. По каким-то причинам – личным, не имеющим к интересам «общества» никакого отношения – Пастух решил его не трогать. Глеб не строил каких-то иллюзий в отношении принципиальности и справедливости «черных» – за то время, что он провел здесь, в колонии, сумел вникнуть в местные нравы и обычаи. Так же, как и по ту сторону «запретки», во главу угла ставятся собственные интересы авторитетов. А уже потом – и «закон», и «понятия», и «справедливость». Стало быть, весь этот спектакль был затеян только для того, чтобы поставить его, Глеба, в «обязаловку», загнать в долги. Нет, не материальные. Рано или поздно Пастух просто захочет его использовать как темную лошадку, как джокер в покерной колоде. И вот тогда он напомнит это «толковище»…
Но это будет завтра. А сегодня…
Не произнося ни слова, Глеб развернулся и, с трудом переставляя чужие, негнущиеся ноги, пошел прочь из бани. Подальше от авторитетов, от «торпед», от всего этого…
Как ни странно, но только эта история имела продолжение. Через пару недель, когда Глеб старательно полировал лезвие предназначенного в дар какому-то большому чину из управления кинжала, дверь в его мастерскую отворилась. На пороге стоял Пастух, за его спиной маячили серьезные физиономии «торпед».
– Ну, здорово, Глыба, – первым приветствовал «мастюшника» «смотрящий».
– Здорово, коли не шутишь… – откликнулся Кожухов, крепко сжимая протянутую ладонь. Появление Пастуха он воспринял без особого восторга. Раз пришел – значит, наступило время оплаты долгов. Но и прогонять гостя нельзя. Тем более такого гостя. – Проходи, присаживайся…
